Ганс Христиан Андерсен

Стойкий оловянный солдатик

     Было  когда-то  двадцать  пять оловянных  солдатиков, родных братьев по

матери -  старой оловянной ложке; ружье  на плече, голова прямо,  красный  с

синим  мундир  - ну, прелесть  что  за  солдаты!  Первые  слова, которые они

услышали, когда открыли  их домик-коробку, были: "Ах,  оловянные солдатики!"

Это  закричал,  хлопая   в  ладоши,  маленький  мальчик,  которому  подарили

оловянных  солдатиков  в  день  его   рождения.  И  он  сейчас  же  принялся

расставлять  их на  столе.  Все солдатики  были  совершенно одинаковы, кроме

одного, который был с одной ногой. Его  отливали последним, и олова немножко

не хватило,  но  он стоял на  своей  одной ноге так же твердо, как другие на

двух; и он-то как раз и оказался самым замечательным из всех.

     На столе, где очутились солдатики, было много разных игрушек, но больше

всего бросался в глаза  чудесный дворец  из  картона. Сквозь маленькие  окна

можно было  видеть дворцовые покои;  перед самым дворцом,  вокруг маленького

зеркальца, которое  изображало озеро, стояли  деревца,  а по озеру плавали и

любовались своим отражением восковые лебеди. Все это было чудо как мило,  но

милее всего была  барышня, стоявшая  на самом  пороге дворца. Она тоже  была

вырезана из бумаги и одета в юбочку из тончайшего батиста; через плечо у нее

шла  узенькая  голубая ленточка в виде  шарфа, а на  груди  сверкала розетка

величиною с лицо самой барышни. Барышня стояла на одной ножке, вытянув руки,

- она была танцовщицей, - а другую ногу подняла так высоко, что наш солдатик

ее и не увидел, и подумал, что красавица тоже одноногая, как он.

     "Вот  бы мне такую жену! - подумал он.  - Только  она,  как  видно,  из

знатных, живет во дворце, а у меня только и есть, что коробка, да и то в ней

нас набито двадцать пять штук,  ей там  не место! Но познакомиться все же не

мешает".

     И  он притаился  за табакеркой, которая стояла  тут же на столе; отсюда

ему отлично было  видно  прелестную танцовщицу, которая все стояла  на одной

ноге, не теряя равновесия.

     Поздно  вечером всех  других оловянных солдатиков уложили в коробку,  и

все люди в доме  легли  спать.  Теперь игрушки сами стали играть  в гости, в

войну и в бал. Оловянные солдатики принялись стучать в  стенки коробки - они

тоже хотели играть, да  не могли приподнять  крышки.  Щелкунчик  кувыркался,

грифель плясал по  доске; поднялся такой шум и гам, что проснулась канарейка

и тоже заговорила,  да еще стихами! Не трогались с места только танцовщица и

оловянный солдатик: она по- прежнему держалась на вытянутом носке, простирая

руки вперед, он бодро стоял под ружьем и не сводил с нее глаз.

     Пробило двенадцать. Щелк! - табакерка раскрылась.

     Там не  было табаку, а сидел маленький черный тролль; табакерка-то была

с фокусом!

     - Оловянный солдатик, - сказал тролль, - нечего тебе заглядываться!

     Оловянный солдатик будто и не слыхал.

     - Ну постой же! - сказал тролль.

     Утром дети встали, и оловянного солдатика поставили на окно.

     Вдруг  - по милости ли тролля или  от  сквозняка - окно распахнулось, и

наш  солдатик  полетел  головой  вниз  с  третьего  этажа, - только  в  ушах

засвистело! Минута - и он уже стоял  на  мостовой кверху ногой: голова его в

каске и ружье застряли между камнями мостовой.

     Мальчик  и  служанка  сейчас  же  выбежали  на  поиски,  но сколько  ни

старались, найти солдатика не могли; они чуть не  наступали на него ногами и

все-таки не замечали его. Закричи он им: "Я тут!" - они, конечно, сейчас  же

нашли  бы  его,  но он  считал неприличным  кричать на улице:  он ведь носил

мундир!

     Начал  накрапывать  дождик; сильнее,  сильнее, наконец  хлынул  ливень.

Когда опять прояснилось, пришли двое уличных мальчишек.

     - Гляди!  -  сказал  один.  -  Вон  оловянный  солдатик! Отправим его в

плавание!

     И  они сделали из газетной  бумаги  лодочку,  посадили  туда оловянного

солдатика и пустили  в  канаву.  Сами  мальчишки бежали  рядом и  хлопали  в

ладоши. Ну и ну! Вот так волны ходили по канавке! Течение  так и несло, - не

мудрено после такого ливня!

     Лодочку бросало  и  вертело  во все стороны, так что оловянный солдатик

весь дрожал, но  он держался  стойко: ружье на плече,  голова  прямо,  грудь

вперед!

     Лодку понесло под длинные мостки: стало так темно, точно солдатик опять

попал в коробку.

     "Куда меня несет? -  думал он. - Да,  это все штуки гадкого тролля! Ах,

если  бы  со  мною  в лодке сидела та красавица  -  по мне,  будь хоть вдвое

темнее!

     В эту минуту из-под мостков выскочила большая крыса.

     - Паспорт есть? - спросила она. - Давай паспорт!

     Но оловянный солдатик  молчал и еще крепче сжимал ружье. Лодку несло, а

крыса плыла за ней вдогонку. У! Как она скрежетала зубами и кричала плывущим

навстречу щепкам и соломинкам:

     - Держи, держи его! Он не внес пошлины, не показал паспорта!

     Но течение несло лодку все быстрее и быстрее, и оловянный  солдатик уже

видел  впереди  свет, как вдруг услышал  такой страшный шум, что  струсил бы

любой   храбрец.  Представьте  себе,  у   конца  мостика   вода  из  канавки

устремлялась в большой канал! Это было для солдатика так же страшно, как для

нас нестись на лодке к большому водопаду.

     Но  солдатика несло  все  дальше,  остановиться было  нельзя.  Лодка  с

солдатиком  скользнула  вниз;  бедняга держался по-прежнему  стойко  и  даже

глазом  не моргнул. Лодка  завертелась... Раз,  два  - наполнилась водой  до

краев и стала тонуть. Оловянный солдатик очутился  по  горло в  воде; дальше

больше... вода покрыла  его с головой! Тут он подумал о  своей красавице: не

видать ему ее больше. В ушах у него звучало:



     Вперед стремись, о воин,

     И смерть спокойно встреть!



     Бумага разорвалась, и оловянный солдатик пошел было ко дну, но  в ту же

минуту его проглотила рыба.

     Какая  темнота!  Хуже, чем  под мостками, да  еще  страх как  тесно! Но

оловянный солдатик держался стойко и лежал, вытянувшись во всю длину, крепко

прижимая к себе ружье.

     Рыба  металась  туда и сюда, выделывала  самые удивительные  скачки, но

вдруг замерла, точно в нее ударила молния. Блеснул свет, и кто-то закричал -

"Оловянный солдатик!" Дело в том, что  рыбу поймали, свезли на рынок,  потом

она  попала на кухню,  и кухарка  распорола ей  брюхо большим ножом. Кухарка

взяла оловянного солдатика двумя пальцами за талию и понесла в комнату, куда

сбежались  посмотреть  на  замечательного  путешественника  все домашние. Но

оловянный  солдатик ничуть  не  загордился.  Его  поставили  на  стол,  и  -

чего-чего  не бывает на  свете! - он оказался в той же самой комнате, увидал

тех  же  детей,  те же  игрушки  и чудесный  дворец  с  прелестной маленькой

танцовщицей! Она по-прежнему  стояла на  одной ножке,  высоко подняв другую.

Вот так стойкость! Оловянный солдатик был тронут и чуть не заплакал  оловом,

но  это было бы неприлично, и он удержался. Он смотрел на нее, она на  него,

но они не обмолвились ни словом.

     Вдруг один из мальчиков схватил оловянного солдатика  и ни с того ни  с

сего  швырнул его  прямо  в  печку.  Наверное,  это  все  тролль  подстроил!

Оловянный солдатик стоял охваченный пламенем, ему было ужасно жарко, от огня

или  от  любви  - он и  сам не знал.  Краски с него совсем слезли,  он  весь

полинял; кто знает отчего - от дороги или от горя? Он смотрел на танцовщицу,

она на него, и он чувствовал, что тает, но все еще держался стойко, с ружьем

на плече. Вдруг дверь  в комнате распахнулась, ветер подхватил танцовщицу, и

она, как сильфида, порхнула прямо в печку к  оловянному солдатику, вспыхнула

разом  и - конец! А оловянный солдатик  растаял  и сплавился  в комочек.  На

другой день горничная выгребала из  печки золу  и  нашла маленькое оловянное

сердечко;  от танцовщицы  же осталась одна розетка, да и  та  вся обгорела и

почернела, как уголь.