Сверка произведена по "Стихотворения", изд-во "Советский писатель", Ленинград, 1955 г.
Земля, как и вода, содержит газы, И это были пузыри земли. Макбет Пузыри земли
(1904-1905)- ... * * * На перекрестке, Где даль поставила, В печальном весельи встречаю весну. На земле еще жесткой Пробивается первая травка. И в кружеве березки - Далеко - глубоко - Лиловые скаты оврага. Она взманила, Земля пустынная! На западе, рдея от холода, Солнце - как медный шлем воина, Обращенного ликом печальным К иным горизонтам, К иным временам.. И шишак - золотое облако - Тянет ввысь белыми перьями Над дерзкой красою Лохмотий вечерних моих! И жалкие крылья мой - Крылья вороньего пугала - Пламенеют, как солнечный шлем, Отблеском вечера... Отблеском счастия... И кресты - и далекие окна - И вершины зубчатого леса - Всё дышит ленивым И белым размером Весны. 5 мая 1904 БОЛОТНЫЕ ЧЕРТЕНЯТКИ А.М.Ремизову Я прогнал тебя кнутом В полдень сквозь кусты, Чтоб дождать здесь вдвоем Тихой пустоты. Вот - сидим с тобой на мху Посреди болот. Третий - месяц наверху - Искривил свой рот. Я, как ты, дитя дубрав, Лик мой также стерт. Тише вод и ниже трав - Захудалый черт. На дурацком колпаке Бубенец разлук. За плечами - вдалеке - Сеть речных излук... И сидим мы, дурачки, - Нежить, немочь вод. Зеленеют колпачки Задом наперед. Зачумленный сон воды, Ржавчина волны... Мы - забытые следы Чьей-то глубины... Январь 1905 * * * Я живу в отдаленном скиту В дни, когда опадают листы. Выхожу - и стою на мосту, И смотрю на речные цветы. Вот - предчувствие белой зимы Тишина колокольных высот... Та, что нынче читала псалмы, - Та монахиня, верно, умрет. Безначально свободная ширь, Слишком радостной вестью дыша, Подошла - и покрыла Псалтирь, И в страницах осталась душа. Как свеча, догорала она, Вкруг лица улыбалась печаль Долетали слова от окна, Но сквозила за окнами даль. Уплывали два белых цветка - Эта легкая матовость рук. Мне прозрачная дева близка о золотистую осень разлук. Но живу я в далеком скиту И не знаю для счастья границ Тишиной провожаю мечту И мечта воздвигает Царицу. Январь 1905 ТВАРИ ВЕСЕННИЕ (Из альбома "Кindisch" (1) Т. Н. Гиппиус) Золотисты лица купальниц. Их стебель влажен. Это вышли молчальницы Поступью важной В лесные душистые скважины. Там, где проталины, Молчать поведено, И весной непомерной взлелеяны Поседелых туманов развалины. Окрестности мхами завалены. Волосы ночи натянуты туго на срубы И пни. Мы в листве и в тени Издали начинаем вникать в отдаленные трубы. Приближаются новые дни. Но пока мы одни, И молчаливо открыты бескровные губы. Чуда! о, чуда! Тихоиъко дым Поднимается с пруда. . . Мы еще помолчим. Утро сонной тропою пустило стрелу, Но одна - на руке, опрокинутой в высь, Ладонью в стволистую мглу - Светляка подняла... Оглянись: Где ты скроешь зеленого света ночную иглу? Нет, светись, Светлячок, молчаливой понятный? Кусочек света, Клочочек рассвета... Будет вам день беззакатный! С ночкой вы не радели - Вот и всё ушло... Ночку вы не жалели - И становится слишком светло. Будете маяться, каяться, И кусаться, и лаяться, Вы, зеленые, крепкие, малые, Твари милые, небывалые. Туман клубится, проносится По седым прудам. Скоро каждый чортик запросится Ко Святым Местам. 1) - "Детское" (нем.). - Ред. 19 февраля 1905 БОЛОТНЫЙ ПОПИК На весенней проталинке За вечерней молитвою - маленький Попик болотный виднеется. Ветхая ряска на кочкой Чернеется Чуть заметною точкой. И в безбурности зорь красноватых Не видать чертенят бесноватых, Но вечерняя прелесть Увила вкруг него свои тонкие руки... Предзакатные звуки, Легкий шелест. Тихонько он молится, Улыбается, клонится, Приподняв свою шляпу. И лягушке хромой, ковыляющей, Травой исцеляющей Перевяжет больную лапу. Перекрестит и пустит гулять: "Вот, ступай в родимую гать. Душа моя рада Всякому гаду И всякому зверю И о всякой вере". И тихонько молится, Приподняв свою шляпу, За стебель, что клонится, За больную звериную лапу, И за римского папу. Не бойся пучины тряской - Спасет тебя черная ряска. 17 апреля 1905 * * * На весеннем пути в теремок Перелетный вспорхнул ветерок, Прозвенел золотой голосок. Постояла она у крыльца, Поискала дверного кольца, И поднять не посмела лица. И ушла в синеватую даль, Где дымилась весенняя таль, Где кружилась над лесом печаль. Там - в березовом дальнем кругу - Старикашка сгибал из березы дугу И приметил ее на лугу. Закричал и запрыгал на пне: "Ты, красавица, верно, ко мне! Стосковалась в своей тишине!" За корявые пальцы взялась, С бородою зеленой сплелась И с туманом лесным поднялась. Так тоскуют они об одном, Так летают они вечерком, Так венчалась весна с колдуном. 25 апреля 1905 * * * Полюби эту вечность болот: Никогда не иссякнет их мощь. Этот злак, что сгорел, - не умрет. Этот куст - без истления - тощ. Эти ржавые кочки и пни Знают твой отдыхающий плен. Неизменно предвечны они, - Ты пред Вечностью полон измен. Одинокая участь светла. Безначальная доля свята. Это Вечность Сама снизошла И навеки замкнула уста. 3 июня 1905 СТАРУШКА И ЧЕРТЕНЯТА Григорию Е. Побывала старушка у Троицы И всё дальше идет, на восток. Вот сидит возле белой околицы, Обвевает ее ветерок. Собрались чертенята и карлики, Только диву даются в кустах На костыль, на мешок, на сухарики, На усталые ноги в лаптях. "Эта странница, верно, не рада нам - Приложилась к мощам - и свята; Надышалась божественным ладаном, Чтобы видеть Святые Места. Чтоб идти ей тропинками злачными, На зеленую травку присесть... Чтоб высо'ко над елями мрачными Пронеслась золотистая весть..." И мохнатые, малые каются, Умиленно глядя на костыль, Униженно в траве кувыркаются, Поднимаю копытцами пыль: "Ты прости нас, старушка ты божия, Не бери нас в Святые Места! Мы и здесь лобызаем подножия Своего, полевого Христа. Занимаются села пожарами, Грозовая над нами весна, Но за майскими тонкими чарами Затлевает и нам Купина..." Июль 1905 * * * Белый конь чуть ступает усталой ногой, Где бескрайная зыбь залегла. Мне болотная схима-желанный покой, Будь ночлегом, зеленая мгла! Алой ленты Твоей надо мной полоса, Бьется в ноги коня змеевик, На горе безмятежно поют голоса, Всё о том, как закат Твой велик. Закатилась Ты с мертвым Твоим женихом, С палачом раскаленной земли. Но сквозь ели прощальный Твой луч мне знаком, Тишина Твоя дремлет вдали. Я с Тобой - навсегда, не уйду никогда, И осеннюю волю отдам. В этих впадинах тихая дремлет вода, Запирая ворота безумным ключам. О, Владычица дней? алой лентой Твоей Окружила Ты бледно-лазоревый свод! Знаю, ведаю ласку Подруги моей - Старину озаренных болот. 3 июня 1905 * * * Болото - глубокая впадина Огромного ока земли. Он плакал так долго, Что в слезах изошло его око И чахлой травой поросло. Но сквозь травы и злаки И белый пух смеженных ресниц - Пробегает зеленая искра, Чтобы снова погаснуть в болоте. И тогда говорят в деревнях Неизвестно откуда пришедшие Колдуны и косматые ведьмы: "Это шутит над вами болото. Это манит вас темная сила". И когда они так говорят, Старики осеняются знаменьем крестным, Пожилые смеются, А у девушек - ясно видны За плечами белые крылья. Июнь 1905 * * * Осень поздняя. Небо открытое, И леса сквозят тишиной. Прилегла на берег размытый Голова русалки больной. Низко ходят туманные полосы, Пронизали тень камыша. На зеленые длинные волосы Упадают листы, шурша. И опушками отдаленными Месяц ходит с легким хрустом и глядит, Но запутана узлами зелеными, Не дышит она и не спит. Бездыханный покой очарован. Несказанная боль улеглась. И над миром, холодом скован, Пролился звонко-синий час. Август 1905 ЭХО К зеленому лугу, взывая, внимая, Иду по шуршащей листве. И месяц холодный стоит, не сгорая, Зеленым серпом в синеве. Листва кружевная! Осеннее злато! Зову - и трикраты Мне издали звонко Ответствует нимфа, ответствует Эхо, Как будто в поля золотого заката Гонимая богом ребенком И полная смеха.. Вот, богом настигнута, падает Эхо, И страстно круженье, и сладко паденье, И смех ее в длинном Звучит повтореньи Под небом невинным.. И страсти и смерти, И смерти и страсти - Венчальные ветви Осенних убранств и запястий. . . Там - в синем раздольи - мой голос пророчит Возвратить, опрокинуть весь мир на меня! Но, сверкнув на крыле пролетающей ночи, Томной свирелью вечернего дня Ускользнувшая нимфа хохочет. 4 октября 1905 ПЛЯСКИ ОСЕННИЕ Волновать меня снова и снова - В этом тайная воля твоя, Радость ждет сокровенного слова, И уж ткань золотая готова, Чтоб душа засмеялась моя. Улыбается осень сквозь слезы, В небеса улетает мольба, И за кружевом тонкой березы Золотая запела труба. Так волнуют прозрачные звуки, Будто милый твой голос звенит, Но молчишь ты, поднявшая руки Устремившая руки в зенит. И округлые руки трепещут, С белых плеч ниспадают струи, За тобой в хороводах расплещут Осенницы одежды свои. Осененная реющей влагой, Распустила ты пряди волос. Хороводов твоих по оврагу Золотое кольцо развилось. Очарованный музыкой влаги, Не могу я не петь, не плясать, И не могут луга и овраги Под стопою твоей не сгорать. С нами, к нам - легкокрылая младость, Нам воздушная участь дана... И откуда приходит к нам Радость, И откуда плывет Тишина? Тишина умирающих злаков - Это светлая в мире пора: Сон, заветных исполненный знаков, Что сегодня пройдет, как вчера, Что полеты времен и желаний - Только всплески девических рук - На земле, на зеленой поляне, Неразлучный и радостный круг. И безбурное солнце не будет Нарушать и гневить Тишину, И лесная трава не забудет, Никогда не забудет весну. И снежники по склонам оврага Заметут, заровняют края, Там, где им заповедала влага, Там, где пляска, где воля твоя. 1 октября 1905
- ...