Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце.
Или на испарения каменного горла. Я не передвигаюсь. Не
предпринимаю ничего. Я только жду. Наверху я вижу холодные
звезды - ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою
старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать
вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду.
Я - туман, лунный свет, я - память. Я - печален, и я -
стар. Иногда я падаю вниз, в колодец, подобно дождю.
Поверхность воды растрескивается тенетами паука в тех
местах, где мои капли ударяются о нее. Я жду в холодной
тишине и знаю, что наступит день, когда я перестану ждать.
Сейчас утро. Я слышу оглушительный гром. Ловлю
доносящийся издалека запах гари. Слышу скрежет металла.
Жду. Прислушиваюсь.
Голоса. Издали.
- Хорошо!
Голос. Чужой голос. На языке, которого я не знаю. Ни
одного знакомого слова. Вслушиваюсь.
- Вышлем людей на разведку!
Хруст кристаллического песка.
- Марс! Вот он какой. Марс!
- Флаг?
- Пожалуйста, сэр!
- Отлично, отлично!
Солнце высоко в голубом небе, его золотые лучи наполняют
колодец, и я парю в них цветочной пыльцой - невидимый,
клубящийся в теплом сиянии.
Голоса.
- От имени Правительства Земли объявляю эту территорию
нашими Марсианскими владениями, предназначенными для
равного, раздела между странами-участницами.
О чем они говорят? Я оборачиваюсь на песке, подобно
колесу, невидимый и безмятежный, золотой и неутомимый.
- Что это? Вон там!
- Колодец!
- Не может быть!
- Пошли! Это в самом деле колодец.
Чувствую приближение тепла. Три объекта нагибаются над
жерлом колодца, и моя прохлада поднимается им навстречу.
- Здорово!
- Настоящая чистая вода?
- Посмотрим.
- Кто-нибудь, принесите лабораторную бутылку для анализов
и веревку!
- Сию минуту!
Звук бега. Возвращение.
- Вот, держите!
Я жду.
- Опускай вниз! Потихоньку!
Стекло поблескивает, медленно опускаясь вниз на веревке.
Поверхность воды мягко морщится, когда стекло прикасается
к ней, заполняется внутри. Поднимаюсь с теплым воздухом к
жерлу колодца.
- Вот! Хочешь попробовать воду, Риджент?
- Давай!
- Какой красивый колодец! Чего стоит одна конструкция!
Когда, интересно, его построили?
- Бог его знает. В том городе, где мы сели вчера, Смит
сказал, что жизни на Марсе нет уже десять тысяч лет.
- Невероятно!
- Ну что, Риджент? Как вода?
- Чистая, как стеклышко. Налить стакан?
Звук льющейся на солнце воды. Я танцую в воздухе, как
пыль, как тонкие веточки под легким дуновением ветра.
- Что с тобой, Джонс?
- Не знаю. Ужасно заболела голова. Как-то вдруг.
- Ты выпил воды?
- Нет, не успел. Не из-за этого. Я как раз нагибался
над колодцем, и голова у меня точно раскололась. Сейчас уже
лучше.
Теперь я знаю, кто я.
Мое имя - Стивен Леонард Джонс, мне двадцать пять лет, и
я только что прибыл сюда на ракете с планеты под названием
Земля. Я стою сейчас на планете Марс вместе с моими добрыми
друзьями Риджентом и Шоу у старого колодца.
Я гляжу на мои золотые пальцы, загорелые и крепкие. Я
вижу мои длинные ноги, мою серебристую форму и моих друзей.
- Джонс, что с тобой? - спрашивают они.
- Все в порядке, - говорю я, глядя на них. - Со мной все
в порядке.
Пища вкусная. За десять тысяч лет я забыл, что такое
вкус пищи. Она приятно ложится на язык, а вино, которым я
запиваю ее, согревает. Я вслушиваюсь в звучание голосов.
Составляю слова, которые не понимаю и все-таки странным
образом понимаю. Пробую воздух.
- Что с тобой происходит, Джонс?
Наклоняю голову - мою голову - в сторону и кладу на стол
руки, в которых держу серебряные инструменты для еды. Я все
ощущаю, осязаю.
- Что ты хочешь этим сказать? - отвечаю я новым
приобретением - голосом.
- Ты как-то нелепо дышишь - хрипишь, - говорит другой из
них.
Нахожу точный ответ, произношу:
- Наверное, заболеваю. Простуда.
- Не забудь провериться у доктора!
Я киваю головой и обнаруживаю, что кивать головой
приятно. Спустя десять тысяч лет приятно многое. Приятно
вдыхать воздух, чувствовать, как согревает тело и проникает
все глубже и глубже солнечное тепло, приятно ощущать
позвоночный столб и хитроумное сплетение костей, упрятанных
в толщу согретой плоти, приятно различать звуки, доносящиеся
гораздо яснее и ближе, чем в каменной глубине колодца. Я
сижу зачарованный.
- Джонс, очнись! Кончай с этим! Надо идти!
- Хорошо, - говорю я, загипнотизированный тем, как легко,
словно влага на языке, образуются слова, как медленно и
грациозно они срываются и плывут.
Я иду, и мне приятно идти. Я - высок, и земля далеко под
моими ногами. Я словно на вершине высокого утеса и рад
этому.
Риджент стоит у каменного колодца и глядит в него.
Другие, тихо переговариваясь, ушли на свой серебристый
корабль.
Я чувствую мою руку вплоть до кончиков пальцев, чувствую,
как улыбаются мои губы.
- Колодец глубокий, - говорю я.
- Да, глубокий.
- Он называется Колодец Души.
Риджент поднимает голову, глядит на меня.
- Откуда ты знаешь?
- Ты считаешь, он не похож на Колодец Души?
- Я о таком колодце никогда не слыхал.
- Это место, где живут те, кто ждут, - те, кто когда-то
были живыми, а теперь только ждут и ждут, - отвечаю я,
дотрагиваясь до его руки.
Полуденный зной. Песок горит как огонь, корабль пылает
серебристым пламенем, жара мне приятна. Я слышу шум
собственных шагов по жесткому песку, звуки ветра, гуляющего
по палимым солнцем долинам. Улавливаю запах: обшивка
ракеты кипит под солнцем. Стою прямо под выходным люком.
- Где Риджент? - спрашивает кто-то.
Отвечаю:
- Я видел его у колодца.
Один человек бежит к колодцу. Я начинаю дрожать. Я
дрожу прекрасной трепетной дрожью, исходящей откуда-то из
глубины, дрожь становится все сильнее. И в первый раз я
слышу его - голос, доносящийся, как из колодца, из глубины,
- тонкий и испуганный голос: Отпусти меня, отпусти! Я
чувствую: что-то пытается высвободиться, хлопает дверьми в
лабиринте ходов, бросается темными коридорами вниз и вверх,
кричит и отзывается на собственный крик.
- Риджент упал в колодец!
Люди бегут, все пятеро! Я бегу вместе с ними, мне
становится плохо, дрожь переходит в яростное биение.
- Он сорвался в него! Джонс, ты был с ним! Ты видел,
что произошло? Джонс! Ну, говори же, Джонс!
- Джонс, что с тобой?
Я падаю на колени, дрожь совсем меня доконала.
- Ему плохо! Сюда! Помогите приподнять!
- Это все солнце.
- Нет, это не солнце, - бормочу я.
Меня укладывают на песке, судороги прокатываются по моему
телу волнами, как землетрясения, голос из глубины кричит:
Это Джон с, это я, это не он, не он, не верьте ему,
выпустите меня, вы пустите! Я вижу согнувшиеся надо мной
фигуры, мои веки трепещут, открываются и закрываются. Люди
щупают запястье моей руки.
- Сердце останавливается.
Закрываю глаза. Крики замирают. Дрожь прекращается.
И я взмываю вверх, как в холодном колодце, я снова
свободен.
- Он умер, - говорит кто-то.
- Джонс умер.
- От чего?
- Кажется, от шока.
- От какого еще шока? - спрашиваю я. Теперь мое имя -
Сешенз, мои губы движутся твердо и решительно, я - капитан
этого корабля, начальник всех этих людей. Я стою среди них
и гляжу на остывающее на песке тело. Потом вдруг хватаюсь
руками за голову.
- Что случилось, капитан?
- Ничего! - говорю я. - Заболела голова. Сейчас приду
в норму. Ну вот, - шепчу я, - все снова нормально.
- Вы бы сошли с солнцепека, сэр!
- Да, - соглашаюсь я, глядя на лежащего Джонса. - Нам не
следовало сюда прилетать. Марс отторгает нас.
Мы относим тело в ракету, и тут же какой-то новый голос
из глубины снова взывает, чтобы его отпустили.
- На помощь! На помощь! - доносится из влажных
внутренностей моего тела. - На помощь! - отдается эхом и
прокатывается по кроваво-красным сосудам.
На этот раз дрожь охватывает меня гораздо раньше. И мне
труднее сдерживать ее.
- Капитан, вы бы лучше сошли с солнца! У вас нездоровый
вид, сэр!
- Хорошо! - говорю я и выкрикиваю: - На помощь!
- Что вы сказали, сэр?
- Я ничего не говорил.
- Вы сказали: "На помощь", сэр!
- В самом деле, Мэтьюз? Я в самом деле это сказал?
Меня укладывают в тень, отбрасываемую кораблем: внутри,
в глубоких катакомбах скелета, в темно-красных приливах
крови кто-то кричит, мои руки дергаются, иссушенный рот
раскалывается надвое, ноздри расширяются, глаза выкатываются
из орбит. На помощь! Помогите! Помогите! Выпустите меня!
Нет, нет, не надо!
- Не надо! - повторяю я.
- О чем вы, сэр?
- Не обращай внимания! - говорю я. - Я должен
освободиться, - и я зажимаю рот рукой.
- Сэр, что с вами происходит? - настойчиво кричит
Мэтьюз. Я кричу им:
- Все на корабль! Все, все! Возвращайтесь на Землю!
Немедленно!
В руке у меня пистолет. Я поднимаю его.
- Не стреляйте!
Взрыв! Мельтешение теней. Крик оборван. Свистящий звук
падения.
Через десять тысяч лет. Как хорошо умереть. Как хороша
внезапная прохлада, расслабленность. Я как рука, влитая в
перчатку, восхитительно прохладную перчатку в раскаленном
песке. Как прекрасен всеобъемлющий черный покой забвения!
Однако медлить нельзя.
Треск, щелчок!
- Боже мой, он застрелился! - кричу я, открывая глаза.
Капитан сидит, прислонившись к борту, его череп расколот
пулей, глаза расширены, язык высунут меж двумя рядами белых
зубов. Из головы хлещет кровь. Я наклоняюсь и дотрагиваюсь
до него.
- Глупец, - говорю я. - Зачем он это сделал?
Люди в ужасе. Они стоят над двумя трупами и вертят
головами, озираясь на марсианские пески и отдаленный
колодец, в глубоких водах которого колышется тело Риджента.
С пересохших губ срываются хрипы и всхлипы - они как дети,
не принимающие страшного сна.
Люди поворачиваются ко мне.
После паузы один говорит:
- Теперь, Мэтьюз, капитан - ты.
- Знаю, - неторопливо отвечаю я.
- Нас осталось всего шестеро.
- Боже, все случилось так быстро!
- Я не хочу этого! Нужно немедленно убираться!
Люди раскричались. Я подхожу к каждому и дотрагиваюсь -
на этот раз моя уверенность глубока, она просто поет от
восторга.
- Слушайте! - говорю я и дотрагиваюсь до их локтей, рук,
ладоней.
Мы все смолкаем.
Мы - вместе, мы - одно.
- Нет, нет, нет, нет, нет, нет! - кричат внутренние
голоса из глубины, из узилищ их тел.
Мы смотрим друг на друга. Мы - это Сэмюэль Мэтьюз,
Реймонд Мозес, Уильям Сполдинг, Чарльз Эванс, Форрест Коул и
Джои Саммерз; мы молча разглядываем друг друга: у нас
побледнели лица, руки трясутся.
Потом все как один поворачиваемся в сторону колодца.
- Пора, - говорим мы.
- Нет, нет! - пронзительно протестуют голоса, уже
упрятанные, складированные, подготовленные к вечному
хранению.
Ноги несут нас по песку, со стороны могло бы казаться,
будто это гигантская двенадцатипалая ладонь передвигается по
горячему морскому дну, перебирая пальцами.
Нагибаясь над колодцем, мы заглядываем в него. И видим
шесть лиц: они смотрят на нас из холодных глубин.
Нагибаясь все ниже и теряя равновесие, мы падаем один за
другим в жерло, в прохладную темноту, в холодные воды
колодца.
Солнце заходит. Медленно по кругу перемещаются звезды.
Далеко среди них мигает лучик света. Это приближается еще
один космический корабль, оставляя позади себя красный след.
Я живу в колодце. Я похож на дымок, живущий в колодце.
Или на испарения каменного горла. Наверху я вижу холодные
звезды - ночные и утренние, вижу солнце. И иногда пою
старые песни этого мира, песни его молодости. Как сказать
вам, кто я, если я не знаю этого сам? Никак. Я просто жду.