Карел Чапек



                 Смерть барона Гандары



                        Перевод Т. Аксель и О. Молочковского







   - Ну, сыщики в Ливерпуле, наверное, сцапали этого убийцу,

- заметил Меншик. - Ведь это был профессионал, а их обычно

ловят. Полиция в таких случаях просто забирает всех

известных ей рецидивистов и требует с каждого: а ну-ка,

докажи свое алиби. Если алиби нет, стало быть, ты и есть

преступник. Позиция не любит иметь дело с неизвестными

величинами преступного мира, она, если можно так выразиться,

стремится привести их к общему знаменателю. Когда человек

попадается ей в руки, она его сфотографирует, измерит,

снимет отпечатки пальцев, и, готово дело, он уже на примете.

С той поры сыщики с доверием обращаются к нему, как только

что-нибудь стрясется, приходят по старой памяти, как вы

заходите к своему парикмахеру или в табачную лавочку. Хуже,

если преступление совершил новичок или любитель вроде вас

или меня. Тогда полицейским труднее его сцапать.

   У меня в полиции есть один родственник, дядя моей жены,

следователь по уголовным делам Питр. Так вот, этот дядюшка

Питр утверждает, что грабеж - обычно дело рук профессионала,

в убийстве же скорее всего бывает повинен кто-нибудь из

родных. У него, знаете ли, на этот счет очень устойчивые

взгляды. Он, например, утверждает, что убийца редко бывает

незнаком с убитым; мол, убить постороннего не так-то просто.

Среди знакомых легче найдется повод для убийства, а в семье

и подавно. Когда дядюшке поручают расследовать убийство, он

обычно прикидывает, для кого оно всего легче, и берется

прямо за такого человека. "Знаешь, Меншик, - говаривал он,

- воображения и сообразительности у меня ни на грош, у нас в

полиции всякий скажет, что Питр - отъявленный тупица. Я,

понимаешь ли, так же недалек, как и убийца; все, что я

способен придумать, так же тупо, обыденно и заурядно, как

его побуждения, замыслы и поступки".

   Не знаю, помнит ли кто из вас дело об убийстве

иностранца, барона Гандары. Этакий загадочный авантюрист,

красивый, как Люцифер, смуглый, волосы цвета вороньего

крыла. Жил он в особняке у Гребовки. Что иной раз там

творилось, описать невозможно! И вот однажды, на рассвете,

в этом особняке хлопнули два револьверных выстрела,

послышался какой-то шум, а потом барона нашли в саду

мертвым. Бумажник его исчез, но никаких следов преступник

не оставил. В общем, крайне загадочный случай. Поручили

его моему дяде, Питру, который в это время как раз не был

занят. Начальник ему сказал как бы между прочим:

   - Это дело не в вашем обычном стиле, коллега, но вы

постарайтесь доказать, что вам еще рано на пенсию...

   Дядя Питр пробормотал, что постарается, и отправился на

место преступления. Там он, разумеется, ничего не

обнаружил, выругал сыщиков, пошел обратно на службу, сел за

стол и закурил сигарету. Тот, кто увидел бы его в облаках

вонючего дыма, решил бы, конечно, что он сосредоточенно

обдумывает порученное ему дело. И непременно ошибся бы:

дядюшка Питр никогда ничего не обдумывал, потому что

принципиально отвергал всякие размышления. "Убийца тоже не

размышляет, - говорил он. - Ему или взбредет в голову, или

не взбредет".

   Остальные полицейские следователи жалели дядюшку Питра.

"Не для него это дело, - говорили они, - жаль, пропадает

такой интересный случай. Питр может раскрыть убийство

старушки, которую пристукнул племянник, или прислуги,

погибшей от руки своего кавалера".

   Один коллега, полицейский комиссар Мейзлик, заглянул к

дядюшке Питру словно бы ненароком, сел на краешек стола и

говорит:

   - Так как, господин следователь, что нового с этим

Гандарой?

   - Вероятно, у него был племянник, - заметил дядюшка Питр.

   - Господин следователь, - сказал Мейзлик, желая помочь

ему. - Это совсем не тот случай. Я вам скажу, в чем тут

дело. Барон Гайдара был крупный международный шпион. Кто

знает, чьи интересы замешаны в этом деле... У меня из

головы не выходит его бумажник. На вашем месте я постарался

бы выяснить...

   Дядюшка Питр покачал головой.

   - У каждого свои методы, коллега, - сказал он. -

По-моему, прежде всего надо выяснить, не было ли у убитого

родственников, которые могут рассчитывать на наследство...

   - Во-вторых, - продолжал Мейзлик, - нам известно, что

барон Гайдара был азартный карточный игрок. Вы, господин

советик, не бываете в обществе, играете только в домино у

Меншика, у вас нет знакомых, сведущих в таких делах. Если

вам угодно, я наведу справки, кто играл с Гандарой в

последние дни... Понимаете, здесь мог иметь место так

называемый долг чести...

   Дядюшка Питр поморщился.

   - Все это не для меня, - сказал он. - Я никогда не

работал в высшем свете и на старости лет не стану с ним

связываться. Не говорите мне о долге чести, таких случаев в

моей практике не было. Если это не убийство по семейным

обстоятельствам, так, стало быть, убийство с целью грабежа,

а его мог совершить только кто-нибудь из домашних, так

всегда бывает. Может быть, у кухарки есть племянник...

   - А может быть, убийца - шофер Гандары, - сказал Мейзлик,

чтобы поддразнить дядюшку,

   Дядюшка Питр покачал головой.

   - Шофер? - возразил он. - В мое время этого не

случалось. Не припомню, чтобы шофер совершил убийство с

целью грабежа. Шоферы пьянствуют и воруют хозяйский бензин.

Но убивать?.. Я не знаю такого случая. Молодой человек, я

придерживаюсь своего опыта. Поживите-ка с мое...

   Юрист Мейзлик был как на иголках.

   - Господин следователь, - быстро сказал он, - есть еще

третья возможность. У барона Гайдары была связь с одной

замужней дамой. Красивейшая женщина Праги! Может быть, это

убийство из ревности?

   - Бывает, бывает, - согласился дядюшка Питр. - Таких

убийств на моей памяти было пять штук. А кто муж этой

дамочки?

   - Коммерсант, - ответил Мейзлик, - владелец крупнейшей

фирмы.

   Дядюшка Питр задумался.

   - Опять ничего не получается, - сказал он. - У меня еще

не было случая, чтобы крупный коммерсант кого-нибудь

застрелил. Мошенничество - это пожалуйста. Но убийства из

ревности совершаются в других кругах общества. Так-то,

коллега.

   - Господин следователь, - продолжал Мейзлик, - вам

известно, на какие средства жил барон Гайдара? Он занимался

шантажом. Гайдара знал ужасные вещи о... ну, о многих

очень богатых людях. Стоит призадуматься над тем, кому

могло быть выгодно... гм... устранить его.

   - Ах, вот как! - заметил дядя Питр. - Такой случай у

меня однажды был, но мы не сумели уличить убийцу и только

осрамились. Нет, и не думайте, я уже раз обжегся на таком

деле, во второй раз не хочу! Для меня достаточно

обыкновенного грабежа с убийством, я не люблю сенсаций и

загадочных случаев. В ваши годы я тоже мечтал раскрыть

нашумевшее преступление. Честолюбие, ничего не поделаешь,

молодой человек. С годами это проходит, и мы начинаем

понимать, что бывают только заурядные случаи...

   - Барон Гандара не был заурядной фигурой, - возразил

Мейзлик. - Я его знал: авантюрист, черный, как цыган,

красивейший негодяй, какого я когда-либо видел. Загадочная,

демоническая личность. Шулер и самозванный барон.

Послушайте меня, такой человек не умирает обыкновенной

смертью и даже не становится жертвой заурядного убийства.

Здесь что-то покрупнее. Это крайне таинственное дело.

   - Зачем же его сунули мне? - недовольно проворчал

дядюшка Питр. - У меня голова не так варит, чтобы

разгадывать всякие тайны. Плевать мне на загадочные дела.

Я люблю заурядные, примитивные преступления, вроде убийства

лавочницы. Переучиваться я теперь не стану, молодой

человек. Раз это дело поручили мне, я его отработаю

по-своему, из него выйдет обычный грабеж с убийством. Если

бы он достался вам, вы бы сделали из него уголовную

сенсацию, любовную историю или политическую аферу. У вас,

Мейзлик, романтические наклонности, вы бы это убийство

превратили в феерическое дело. Жаль, что его не дали вам.

   - Слушайте, - хрипло сказал Мейзлик. - Вы не станете

возражать, если я... совершенно неофициально, частным

образом... тоже занялся бы этим делом? Видите ли, у меня

много знакомых, которым кое-что известно о Гайдаре...

Разумеется, вся моя информация была бы в вашем распоряжении,

- поспешно добавил он. - Дело оставалось бы за вами. А!

   Дядюшка Питр раздраженно фыркнул.

   - Покорно благодарю, - сказал он. - Но ничего не выйдет.

Вы, коллега, работаете совсем в другом стиле. У вас

получится совсем не то, что у меня, наши методы

несовместимы. Ну, что бы я делал с вашими шпионами,

игроками, светскими дамами и всем этим избранным обществом?

Нет, приятель, это не для меня. Если дело расследую я, то

из него получится мой обычный, вульгарный казус... Каждый

работает, как умеет.

   В дверь постучали. Вошел полицейский агент.

   - Господин следователь, - доложил он. - Мы выяснили, что

у привратника в доме Гайдары есть племянник. Парень

двадцати лет, без определенных занятий, живет в Вршовице,

дом номер тысяча четыреста пятьдесят один. Он часто бывал у

этого привратника. А у служанки Гайдары есть любовник,

солдат. Но он сейчас на маневрах.

   - Вот и хорошо, - сказал дядюшка Питр. - Навестите-ка

этого племянничка, сделайте у него обыск и приведите его

сюда.

   Через два часа в руках у Питра был бумажник Гайдары,

найденный под матрацем у того парня. Ночью убийцу взяли в

какой-то пьяной компании, а к утру он сознался, что

застрелил Гайдару, чтобы украсть бумажник, в котором было

пятьдесят с лишним тысяч крон.

   - Вот видишь, Меншик, - сказал мне дядюшка Питр. - Это

совершенно такой же случай, как со старухой с Кршеменцовой

улицы. Ее тоже убил племянник привратника. Черт подери,

подумать только, как разукрасил бы это дело Мейзлик,

попадись оно ему в руки. Но у меня для этого не хватает

воображения, вот что!



   1929