Перевод Д. Горбова
- Это славная машина, - сказал шофер, когда я сел к нему.
- Поехали, - отозвался я.
Человек в кожаном шлеме взялся за торчавшую впереди ручку
и повернул ее. Славная машина слегка откашлялась и,
распространяя вокруг какое-то зловоние, осталась спокойно на
месте. Человек в шлеме что-то пробурчал себе под нос и стал
грубо вертеть упомянутую ручку. Автомобиль оказался
действительно славный: продолжал стоять смирно. Лошадь,
например, не стала бы стоять смирно, если бы кучер схватил
ее за ногу и начал, скажем, эту ногу выворачивать. Все-таки
это большой прогресс - такая славная машина.
Испытав этим способом ее терпение, шофер сиял куртку,
поднял жестяной капот, под которым - главные внутренности
машины, и всунул туда голову и плечи. Я не без волнения
ждал, что он залезет туда весь, с ногами, а потом высунется
наружу из выхлопного отверстия и предложит мне проделать
этот же номер по его примеру. Но минут через пятнадцать он
вынырнул из-под капота и промолвил:
- Готово.
Потом он опять стал вертеть ручку, и на самом деле все
оказалось в порядке: славная машина стояла так же спокойно,
как и раньше. Зато шофер потерял равновесие.
- Давайте, я запущу, - великодушно предложил я, вылез из
автомобиля и взялся за ручку.
И - удивительное дело! - не мог ее сдвинуть. Я прямо
повис на ней - не поддается; навалился на нее грудью - не
тут-то было; напер плечом - ни с места.
- Раскачка нужна, - заметил шофер и, в то время как я
отирал пот с лица, одной рукой крутанул ручку.
Это был молодецкий рывок; тем не менее мотор не
заработал.
- Всегда заводился, - промолвил шофер. - Отчего нынче -
не пойму...
Засунув руки в карманы, он устремил на славную машину
презрительный взгляд. Потом еще раз взялся за ручку,
дернул. И вдруг ни с того ни с сего в машине зашумело.
- Видите, - сказал шофер, вскочил внутрь и стал
передвигать какие-то рычаги.
Машина тронулась. Чудный миг!
Но надо уметь ездить. Когда едешь на автомобиле, не надо
смотреть по сторонам, как будто тебе интересно, что о тебе
говорят, а нужно глядеть прямо перед собой, слегка
откинувшись, и молчать; разве только за полчаса процедить
сквозь зубы, что, дескать, у машины легкий ход или что, мол,
она хорошо взяла этот подъем. Кроме подъема, автомобиль
берет еще повороты; километры он не берет, а делает. Можно
также говорить о том, что дорога плохая. Но нельзя подавать
шоферу советы. Подавая советы шоферу, ты только
доказываешь, что первый раз едешь на автомобиле.
Шоферы - всё народ молодой. Много еще воды утечет,
прежде чем мы прочтем в каком-нибудь рассказе: "Верный
старик шофер взялся дрожащей рукой за руль..." или:
"Преданный шофер Петр, еще крепкий для своих лет, обвязал
себе шею ярким праздничным шарфом, чтобы везти молодую пару
под венец". Когда-нибудь будут писать о "просторном
дедовском авто", как прежде писали о старинных каретах и о
старых, видавших виды шоферах, подобно тому как теперь
попадаются иной раз старые, видавшие виды извозчики. Мы
всегда представляем себе будущее полным новизны; между тем в
нем тоже будет много старого, устарелого. Хотите заглянуть
в будущее? Вот, например: "Старенький шарманщик играл
детям на стареньком охрипшем радиоорганчике, оснащенном еще
электронными лампами..."
Так где мы остановились с нашей славной машиной? Да, да;
сперва на одном холме, оттого что "в моторе задребезжало",
потом на другом, оттого что мотор что-то закапризничал;
потом где-то на деревенской площади, оттого что лопнула
камера. На это зрелище сбежалось все село. Когда лопается
шина, шофер чувствует себя, как рыба в воде. "Подержи-ка
вот это, Франтишек", - говорит он какому-нибудь юному
обитателю деревни. И Франтишек, вспыхнув от гордости, берет
и держит. "Подай-ка мне вон то, Франтишек", - говорит шофер
другому. "А ты, Франтишек, сбегай, принеси пачку
сигарет...", "Пойди сюда, Франтишек, накачивай". Дюжины
юных Франтишеков трудятся вокруг шофера; один,
воспользовавшись моментом, гуднул в гудок - и сейчас же
убежал. И через какие-нибудь четверть часа славная машина
покидает деревню с ее услужливыми Франтишеками.
Хуже, если славная машина остановится на площади
какого-нибудь городка. Тут она привлекает массу зрителей и,
радуясь их вниманию, просто отказывается ехать дальше. Ее
обступает все мужское население "нашего старинного, но
передового города"; женщины в таких делах не участвуют:
покататься они не прочь, но более глубокого интереса к
машине лишены. Зато налицо - восемь старцев, пользующихся
случаем выбранить "дураков, разъезжающих на автомобилях".
Затем - большинство молодых людей, которые подают шоферу
советы и утверждают, что машина - плохая, прибегая при этом
к разным техническим терминам. Затем - целая туча
школьников, то есть Франтишеков, застывших в молчаливом
изумлении. Наконец местный учитель и полицейский,
удерживающие Франтишеков на почтительном расстоянии от
машины, которая может ведь вдруг поехать. Но машина
славная: она не поедет. Шофера не видно: из-под капота
торчат одни ноги. Изнутри машины доносятся какие-то звуки,
но это не шум мотора, а ругань шофера по адресу магнето или
чего-то еще. В конце концов пятьдесят Франтишеков с
победным кличем катят славную машину через всю площадь в
тень. Толпа все растет. Настроение приподнятое,
торжественное. Не понимаю, отчего шофер так сердится, что
мотор заглох.
К сожалению, через час толпа расходится: старики
отправляются брюзжать в трактир, молодые люди - раз уж
собрались! - идут играть в кегли, а Франтишеки разлетаются
во все стороны, как воробьи. Только две женщины стоят и
болтают у колодца, как стояли час тому назад, а может, и
сотки лет...
И вот славная машина, сделав все от нее зависящее, чтобы
развлечь городишко, начинает погромыхивать, обнаруживая
готовность ехать дальше. Последний Франтишек, с выбившейся
сзади рубашкой, бежит за ней, крича:
- Щислив-о-о-о-о!
Но чудесней всего, когда славная машина остановится ночью
где-нибудь в поле или в лесу и - ни с места, и вы по очереди
то толкаете ее, то любуетесь на дивные звезды: это
мгновение, когда вам становится доступна вся красота
мироздания.
Уверяю вас: никогда ни одно путешествие верхом или в
наемном экипаже, пешком или в паланкине не могло и не может
сравниться в смысле романтичности и обилия приключений с
автомобильной поездкой. Надо только, чтоб была славная
машина.