Г.К. Честертон



                О вшах, волосах и власти





   Недавно врачи и другие лица, которым современный закон

разрешил распоряжаться более оборванными собратьями,

постановили стричь всех девочек. Конечно, я имею в виду

девочек бедных. Много нездоровых обычаев бытует среди

богатых девочек, но не скоро, очень не скоро доберутся до

них врачи. Постановление объяснили так поскольку бедным

приходится жить в немыслимой тесноте и грязи, им нельзя

отпускать волосы, чтобы не завелись вши. Итак, волосы

запретили. Почему-то никому не пришло в голову запретить (и

уничтожить) вшей. Как всегда в современных спорах, самая их

суть не упоминается из скромности.

   Всякой свободной душе ясно: если вы принуждаете к

чему-то дочь извозчика, принуждайте и дочь министра. Я не

спрошу, почему врачи не следуют этому правилу, я и так знаю

- они не смеют. Они, конечно, объяснят иначе: они укажут,

что у бедных вши заведутся скорей. А почему?  Потому, что

бедных детей (не считаясь с желаниями их домовитых

родителей) сгоняют в тесные классы по сорок штук, а у одного

из сорока могут быть вши. Почему же?  Потому, что бедных

так задавили налогами, что их женам приходится работать,

значит - у них нет времени на дом; значит - у ребенка могут

завестись вши. Поскольку у бедного человека на голове сидит

учитель, а на животе - домовладелец, ему приходится терпеть,

чтоб волосы его дочери сперва запустили от бедности, потом

загрязнили - от скученности и наконец отрезали во имя

гигиены. Может быть, он гордился ее волосами. Но кому до

него дело?

   Когда тирания загоняет людей в грязь, наука знает, что ей

делать. Долго и накладно отрезать головы тиранам; лучше уж

отрезать волосы рабам. Если, скажем, дети бедных докучают

богатым и изысканным зубной болью, можно всем поголовно

вырвать зубы; если глаз оскорбляют их грязные ногти - вырвем

ногти; если из носа течет - долой носы. Пока мы не

управились совсем с меньшими братьями, можно сильно

упростить их внешность. По-моему, это ничуть не более

странно, чем наш теперешний закон:  врач входит в дом

свободного человека, у чьей дочери могут быть чистые, как

снег, волосы, и приказывает остричь их. Никто не догадался,

что вши в трущобах свидетельствуют против трущоб, а не

против волос. Только вечными установлениями - такими, как

волосы, - можем мы поверять установления временные, как,

скажем, империи. Если дверь построена так, что вы

ударяетесь об нее головой, - сломайте дверь, а не голову.

   Народ не может восстать, если он не консервативен; если

он не сохранил хоть несколько старых убеждений. Страшно

подумать, что большая часть старых мятежей не началась бы

сейчас вообще, потому что нет уже у народа тех чистых и

здравых традиций. Оскорбление, вознесшее молоток Уота

Тайлера, сочли бы сейчас медицинским осмотром.

Издевательство над Виргинией - свободной любовью. Жестокие

слова Фулона "Пускай жрут траву" - советом нежного

вегетарианца. Огромные ножницы науки, остригшие кудри

бедных школьниц, подбираются все ближе ко всему, чем вправе

гордиться народ. Врачи и чиновники не знают, что тело -

больше одежды; что суббота - для человека; что все

установления на свете будут осуждены или оправданы в

зависимости от того, подошли они или нет к здравой

человеческой жизни. Политика нормальна, если народ

сохраняет голову. Наука и искусство нормальны - если он

сохраняет волосы.

   Вот она, мораль этой басни: надо начать снова, и не там,

где начинали. Сейчас я начну с волос бедной девочки.

Что-что, а это уж - дело хорошее. Когда мать гордится

красотой дочери - это хорошо, даже если все на свете плохо.

Такая гордость и любовь - один из пробных камней любой

страны и эпохи. Если другие установления этому мешают - тем

хуже для них. Если мешают властители, ученые, законы - тем

хуже для законов, ученых и властителей. Рыжим волосом

замурзанной девочки я подожгу цивилизацию. У девочки должны

быть красивые волосы - значит, она должна их мыть; волосы

надо мыть - значит, в доме должно быть чисто; в доме должна

быть чистота - значит, мать не должна работать; женщина не

должна работать - значит, надо меньше драть за жилье; жилье

должно быть дешевле - значит, надо перестроить экономику;

экономику надо перестроить - значит, нужно восстать.

Золотисто-рыжую девочку (которая только что прошла мимо

моего окна) нельзя уродовать, мучить, огорчать; нельзя

стричь, как каторжанку. Все короны, не подходящие к ее

голове, надо сломать; все, что мешает ее красе, надо смести.

Мать вправе приказать ей, чтобы она подвязала волосы, но

император Вселенной не смеет приказать, чтобы она

постриглась. Она - человек, образ Божий. Нагромождения

общественной жизни развалятся, сгинут; устои общества

рухнут; но волос с ее головы не должен упасть.