Дэшил Хэммет 106 тысяч за голову Перевод В. Голышева - Я Том-Том Кери, - с растяжкой сказал он. Я кивнул на кресло возле моего письменного стола и, пока он подходил, прикинул, с кем имею дело. Высокий, широкоплечий, широкогрудый, узкий в поясе, он весил, пожалуй, килограммов восемьдесят пять. Смуглое лицо его было твердым, как кулак, но ничто в нем не говорило о дурном характере. Синий костюм на нем был хороший и сидел хорошо. Усевшись, он завернул в коричневую папиросную бумагу заряд табака и объяснил - Я брат Пэдди Мексиканца. Я решил, что это, возможно, правда. По масти и повадкам Пэдди был похож на гостя. - Значит ваша настоящая фамилия - Каррера, - обронил я. - Да. - Он раскурил самокрутку. - Альфредо Эстанислао Кристобаль Каррера, если желаете подробнее. Я спросил его, как писать "Эстанислао", записал на листке, добавив: "Он же Том- Том Кери", вызвал Томми Хауда и попросил, чтобы в архиве посмотрели, нет ли у нас чего на эту фамилию. Томми ушел с листком, а смуглый человек с растяжкой проговорил в дыму: - Пока ваши люди раскапывают могилы, я объясню, зачем пришел. - Нескладно как Пэдди погиб, - сказал я. - Такие доверчивые долго не живут, - объяснил его брат. - Но такой уж он был человек... последний раз я видел его четыре года назад, тут, в Сан-Франциско. Я тогда вернулся из экспедиции в... не важно куда. Короче, я сидел на мели. Вместо жемчуга привез из поездки только пулевой шрам на бедре. А Пэдди был жирный, только что нагрел кого-то на пятнадцать тысяч. В тот день, когда мы встретились, он собирался на свидание и опасался тащить с собой такие деньги. Том-Том Кери выдул дым и мягко улыбнулся, мимо меня, своим воспоминаниям. - Такой уж он был человек. Верил даже родному брату. А я в тот же день уехал в Сакраменто, оттуда - поездом на восток. Одна девочка в Питтсбурге помогла мне истратить эти пятнадцать тысяч. Лорел ее звали. Любила запивать ржаное виски молоком. И я с ней пил, покуда внутри у меня все не свернулось - на творог с тех пор смотреть не могу. Так, значит, за голову этого Пападопулоса назначили сто тысяч? - И шесть. Страховые компании предложили сто тысяч, ассоциация банкиров - пять и город - тысячу. Том-Том Кери бросил окурок самокрутки в плевательницу и начал монтировать новую. - А если я вам его поставлю? - спросил он. - Куда и как разойдутся деньги? - Здесь они не застрянут, - уверил я его. - Сыскное агентство "Континентал" наградных не берет и служащим брать не позволяет. Если полиция примет участие, они захотят долю. - Но если нет, все - мои? - Если возьмете его без посторонней помощи или только с нашей помощью. - Возьму. - Он сказал это небрежно. - Так, с арестом ясно. Теперь насчет суда. Если его возьмут, это точно, что он там не отмажется? - Должно-то быть точно, но он ведь предстанет перед присяжными, а тут все может случиться. Мускулистая коричневая рука с коричневой сигаретой ответила на это беспечным жестом. - Тогда, пожалуй, надо получить у него признание до того, как я его притащу, - предложил он не задумываясь. - Так будет надежнее, - согласился я. - Вам стоило бы опустить кобуру сантиметров на пять. А то рукоять очень высоко. Выпирает, когда садитесь. - Ага. Вы - про тот, что под левой рукой? Снял с одного человека, когда свой потерял. Ремень коротковат. Сегодня достану другой. Вошел Томми с папкой: "Кери, Том-Том. 1361-К". Там были газетные вырезки - самые старые десятилетней давности, самые свежие восьмимесячной. Я прочел их, передавая по одной смуглому человеку. Тома-Тома Кери описывали как наемника, торговца оружием, браконьера по тюленям, контрабандиста и пирата. Но все это только предполагалось, допускалось и подозревалось. Его многократно задерживали, но ни по одному делу не осудили. - Они ко мне несправедливы, - мирно пожаловался он, закончив чтение. - Например, что украл китайскую канонерку - так это не я виноват. Меня же вынудили - меня на пулю взяли. Товар к себе погрузили, а платить не хотят. Я же не мог один выгрузить. Пришлось и канонерку взять, и все. А страховым компаниям этот Пападопулос, видно, очень нужен, если назначили сто тысяч. - За такую поимку - недорого, - ответил я. - Может быть, газеты на него липших собак навешали, но хватит и того, что есть на самом деле. Он собрал тут целую армию бандитов, захватил квартал в финансовом центре, ограбил два самых больших банка, отбился от всей городской полиции, ушел, потом улизнул от армии, с одними своими помощниками перебил других помощников - вот тут и вашему брату Пэдди досталось, - потом с помощью Окуня Рива, Большой Флоры Брейс и Рыжего 0'Лири убрал остальных помощников. И, учтите, это были не школьники, это были тертые ребята, вроде Бритвы Вэнса, Дрожащего Мальчика и Котелка Маклоклина - молодцы, которые знали, что к чему. - Угу. - Кери остался невозмутим. - А все-таки дело накрылось. Деньги вы отобрали, а сам он едва ноги унес. - Ему не повезло, - объяснил я. - Выложился Рыжий 0'Лири со своей любовью и фанаберией. Тут Пападопулос не виноват. Не думайте, что он дальше пяти не умеет считать. Он опасный человек, и страховые компании не зря решили, что будут спать спокойно, если его поместят туда, где он не сможет устраивать пакости застраховавшимся у них банкам. - Не очень много знаете об этом Пападопулосе, да? - Да. - Я сказал правду. - И никто не знает. Эти сто тысяч сделали из половины воров в стране осведомителей. Они гоняются за ним не хуже, чем мы, - не только из-за денег, а из-за того надувательства. И знают о нем так же мало, как мы: что он приложил руку еще к десятку дел, что он стоял за аферой Бритвы Вэнса с облигациями и что его враги имеют обыкновение умирать молодыми. Но никто не знает, откуда он взялся и где живет - когда живет дома. Не думайте, что я подаю его как Наполеона или какого-то стратега из воскресных приложений, но это хитрый, изобретательный старик. Вы правильно сказали, я мало о нем знаю, но на свете много людей, о которых я мало знаю. Том-Том Кери кивнул, показывая, что понял последнюю фразу, и стал сворачивать третью самокрутку. - Когда я был в Ногалесе, Анжела Грейс Кардиган передала мне, что Пэдди убили, - сказал он. - Это было с месяц назад. Она, наверное, думала, что я сразу понесусь сюда, а мне что, больше всех надо? Не к спеху. Но на прошлой неделе я прочел в газете, что за этого человека, который, она сказала, виноват в смерти Пэдди, назначена награда. А это уже разница - в сто тысяч разница. И вот я мотнул сюда, поговорить с ней, а потом к вам пришел - узнать, не встанет ли кто между мной и деньгами, когда я заарканю вашего Папу-до-полу. - Вас ко мне послала Анжела Грейс? - спросил я. - Угу... только она этого не знает. Она помянула вас, когда рассказывала - сказала, что вы приятель Пэдди и хороший человек, хоть и сыщик, что спите и видите, как бы поймать Папу-до-полу. Я подумал: он-то мне и нужен. - Когда вы уехали из Ногалеса? - Во вторник на прошлой неделе. - Это значит, - сказал я, покопавшись в памяти, - на другой день после того, как за границей убили Ньюхолла. Смуглый человек кивнул. В лице его ничто не изменилось. - Это случилось далеко от Ногалеса? - спросил я. - Его застрелили около Окитоа, километрах в ста к юго-западу от Ногалеса. Интересуетесь? - Нет... просто подумал, что вы уехали оттуда, где его убили, на другой день и приехали туда, где он жил. Вы его знали? - Мне показали его в Ногалесе: миллионер из Сан-Франциско отправляется с компанией покупать шахты в Мексике. Я решил: попозже попробую кое-что ему продать, но мексиканские патриоты добрались до него раньше меня. - И тогда вы поехали на север? - Этот шухер испортил мне коммерцию. У меня там было аккуратненькое дело... скажем так, с поставками через границу и обратно. После убийства все очень заинтересовались этой частью страны. И я решил: поеду сюда, получу сто тысяч, а там пока все уляжется. Честно, друг, не помню уже, сколько недель не убивал миллионера - если вы об этом волнуетесь. - Это хорошо. Значит, насколько я понял, вы рассчитываете поймать Пападопулоса. Анжела Грейс вызвала вас, решив, что вы изловите его в отместку за убийство Пэдди, вас же интересуют деньги, поэтому вы намерены работать и со мной и с Анжелой. Так? - Точно. - Вы понимаете, как она отнесется к тому, что вы связались со мной? - Угу. Будет биться в падучей - щекотливая насчет связей с полицией, а? - Да, кто-то однажды объяснил ей про воровскую честь, и она не может выкинуть это из головы. Ее брат отбывает срок на севере - его продал Джон Водопроводчик. Ее возлюбленного Пэдди расстреляли дружки. Открыло ей это глаза? Ничего подобного. Боже упаси помочь нам, пусть лучше Пападопулос гуляет на свободе. - Не страшно, - успокоил меня Том-Том Кери. - Она думает, что я хороший брат - Пэдди вряд ли много обо мне рассказывал, - и я с ней полажу. Вы за ней следите? - Да, с тех пор как ее выпустили. Ее арестовали в один день с Флорой, Окунем и Рыжим, но у нас на нее ничего не было - просто подруга Пэдди, - и я договорился, чтобы ее отпустили. Какие она дала вам сведения? - Обрисовала Папу-до-полу и Нэнси Риган, больше ничего. Она про них знает больше меня. А эта Нэнси как сюда вписывается? - Да никак - разве что выведет нас на Пападопулоса. Она была подругой Рыжего. Он пришел к ней на свидание и испортил всю обедню. А когда Пападопулос выкрутился, он взял с собой и девушку. Не знаю почему. К налету она не причастна. Том-Том Кери свернул четвертую самокрутку, закурил и встал. - Работаем на пару? - спросил он, взяв шляпу. - Если вы доставите Пападопулоса, я добьюсь, чтобы вы получили все причитающееся вам до цента, - ответил я. - И обещаю свободу рук - не буду мешать вам слишком пристальным наблюдением. Он ответил, что согласен, сказал, что остановился в гостинице на Эллис-стрит, и ушел. Я позвонил в контору покойного Тейлора Ньюхолла, и мне было сказано, что если я хочу получить сведения о его делах, надо связаться с его загородной резиденцией, в нескольких милях к югу от Сан-Франциско. Так я и сделал. Министерский голос сообщил мне, что я разговариваю с дворецким и что встретиться мне надо с адвокатом Ньюхолла Франклином Эллертом. Я пошел к Эллерту в контору. Это был раздражительный шепелявый старике выпученными от давления глазами. - Есть ли основания предполагать, - спросил я напрямик, - что убийство Ньюхолла - не просто выходка мексиканских бандитов? Могло ли быть, что его убили умышленно, а не просто в перестрелке с теми, кто хотел их захватить? Адвокаты не любят, чтобы их допрашивали. Этот брызгал слюной, строил мне гримасы, еще больше выпучивал глаза и, конечно, ответа не дал. - То ешть? То ешть? - огрызнулся он. - Объяшните, что вы имеете в виду! Он свирепо посмотрел на меня, потом на стол, дрожащими руками поворошил бумаги, словно отыскивая полицейский свисток. Я рассказал ему свое дело - рассказал про Тома-Тома Кери. Еще немного побрызгав, Эллерт спросил: - Что вы имеете в виду, черт возьми? - И устроил уже полный кавардак на столе. - Ничего не имею в виду, - проворчал я в ответ. - Что имею, то и сказал. - Да! Да! Понимаю! - Он перестал выпучивать на меня глаза, и голос у него сделался менее сварливым. - Но нет шовершенно никаких ошнований подожревать что- либо подобное. Совершенно никаких, шер, шовершенно! - Может быть и так. - Я повернулся к двери. - И все же я в этом немного покопаюсь. - Подождите! Подождите! - Он вскочил с кресла и побежал вокруг стола ко мне. - Мне кажетша, вы ошибаетесь, но раш вы вше равно будете рашшледовать, сообщайте мне, пожалуйшта, о режультатах. И лучше вшего - берите ш меня ваш обычный гонорар и держите меня в курше дела. Шоглашны? Я сказал, что согласен, вернулся к столу и начал его расспрашивать. По словам адвоката, в делах Ньюхолла не было ничего такого, что могло бы насторожить нас. Капитал его составлял несколько миллионов и в основном был вложен в шахты. Почти половину денег он получил в наследство. Никаких сомнительных сделок в прошлом, никаких незаконных претензий на чужие горные участки, никакого мошенничества, никаких врагов. Вдовец; единственная дочь. При жизни отца у нее было все, чего она только могла пожелать, и они очень любили друг друга. Он отправился в Мексику с группой горнопромышленников из Нью-Йорка, которые собирались продать ему там участки. На них напали бандиты, нападение отбили, но в перестрелке погибли Ньюхолл и геолог Паркер. Вернувшись в контору, я составил телеграмму в наше Лос-анжелесское отделение с просьбой послать в Ногалес агента и выяснить что можно об убийстве Ньюхолла и о делах Тома-Тома Кери. Сотрудник, которому я дал зашифровать ее и отправить, сказал, что меня хочет видеть Старик. Я пришел к нему в кабинет, и он познакомил меня с маленьким круглым человеком по фамилии Хук. - У мистера Хука, - сказал Старик, - ресторан в Сосалито. В прошлый понедельник он взял на работу официантку по имени Нелли Райли. Она сказала, что приехала из Лос-Анджелеса. По описанию мистера Хука ее приметы в точности совпадают с тем, как вы с Кониханом изобразили Нэнси Риган. Верно? - спросил он толстяка. - Совершенно верно. В точности то, что я прочел в газетах. Рост- метр шестьдесят пять, среднего сложения, голубые глаза и каштановые волосы, лет двадцати двух или двадцати одного, красивая, но самое главное - фанаберия неслыханная, мнит о себе неизвестно что. Я тут попробовал перейти с ней как бы на более дружеские отношения - так она мне сказала: уберите ваши грязные лапы. А потом я выяснил, что она почти не знает Лос-Анджелеса, хотя говорит, что прожила там два или три года. Могу спорить, это она самая. - И дальше он стал интересоваться тем, сколько из обещанного вознаграждения придется на его долю. - Вы сейчас туда отправляетесь? - спросил я его. - Да, скоро. Мне тут надо зайти узнать кое о каких блюдах. А потом уже сюда. - Девушка будет на работе? - Да. - Тогда мы пошлем с вами человека - он знает Нэнси Риган. Я вызвал Джека Конихана из комнаты оперативников и представил его Хуку. Они договорились встретиться через полчаса у парома, и Хук вразвалочку ушел. - Нелли Райли не Нэнси Риган, - сказал я. Но мы не можем пренебречь даже одним шансом из ста. Я рассказал Джеку и Старику о Томе-Томе Кери и о моем визите к Эллерту. Старик выслушал меня с обычной вежливой внимательностью, молодой Конихан, всего четыре месяца назад ставший охотником за людьми, - с широко открытыми глазами. - Ты, пожалуй, беги на встречу с Хуком, - сказал я, закончив рассказ, и вместе с ним вышел из кабинета. - А если окажется, что она - Нэнси Риган, вцепись и не отпускай. - Старик уже не мог нас слышать, и я добавил: - И, ради Бога, постарайся в этот раз не получить по зубам за свою юношескую галантность. Сделай вид, что ты взрослый. Мальчишка покраснел, сказал: "Идите к черту!", подтянул галстук и отправился на свидание с Хуком. Мне надо было написать несколько отчетов. Покончив с ними, я положил ноги на стол и, множа полости в пачке сигарет, до шести часов думало Томе-Томе Кери. Потом я Пошел в ресторан есть свой лангет и похлебку из морских ушек, а потом - домой, чтобы переодеться и закончить вечер в клубе за покером. Переодевание мое прервал телефонный звонок. Звонил Джек Конихан. - Я в Сосалито. Девушка не Нэнси, но я набрел на кое-что другое. Не знаю, как быть дальше. Вы можете приехать? - Дело стоит того, чтобы отказаться от покера? - Да... по-моему, это в самом деле нить. - Ты где? - Тут, на пароме. Не в Золотых воротах, на другом. - Ладно. Приеду с первым же паромом. Часом позже я сошел с парома в Сосалито. Джек Конихан протолкался сквозь толпу и начал говорить: - Когда я уже возвращался и пришел сюда... - Подожди, пока выйдем из толпы, - остановил его я. - Должно быть, что-то потрясающее - восточный уголок твоего воротничка загнулся. Пока мы шли к улице, он механически поправил эту деталь своего безупречного в остальном костюма, но даже не улыбнулся - его мысли были заняты чем-то другим. - Сюда, - сказал он, заводя меня за угол. - Кафе Хука - на углу. Если хотите, можете сами взглянуть на девушку. Она такого же роста и масти, как Нэнси Риган, но и только. Стервоватая девчонка, с последней работы, наверное, уволили за то, что плюнула жвачкой в кастрюлю с супом. - Хорошо. Значит, она отпала - так чем ты взволнован? - Я посмотрел на нее и пошел обратно, на паром. Паром подвалил, когда я был еще квартала за два. Навстречу мне попались двое - наверное, только что сошли с него. Оба были греки, довольно молодые, уголовного вида, и в другой раз я вряд ли обратил бы на них внимание. Но поскольку Пападопулос грек, они нас интересуют, и я к ним присмотрелся. Они спорили о чем-то на ходу. Негромко, но смотрели друг на друга сердито. Когда они проходили мимо, тот, что шел ближе к обочине, сказал другому: "Я ему говорю, прошло двадцать девять дней". Двадцать девять дней. Я подсчитал - ровно двадцать девять дней, как мы ищем Пападопулоса. Он грек, и эти ребята греки. Когда я кончил считать, я повернулся и пошел за ними. Они провели меня через весь город - и на горку, на окраине. Вошли в домик - три комнаты самое большее, - который стоит на отшибе, посреди поляны в лесу. На нем вывеска: "Продается". Окна без занавесок, вид нежилой, но на земле перед черной дверью было мокрое место, как будто выплеснули ведро или кастрюлю воды. Я сидел в кустах, пока не начало смеркаться. Тогда я подошел. Услышал разговор внутри, но через окна ничего не мог увидеть. Они были забиты досками. Немного погодя эти двое вышли, говоря что-то на непонятном языке тому, кто был в доме. Пока они уходили по тропинке, дверь оставалась открытой, и я не мог идти за ними - меня увидели бы из двери. Потом дверь закрылась, и я услышал в доме шаги людей - а может быть, одного человека, - запахло кухней, из трубы поднялся дым. Я ждал, ждал, но ничего больше не произошло, и тогда решил, что надо связаться с вами. - Интересно, - согласился я. Мы проходили под фонарем. Джек остановил меня, схватив за руку, и вытащил что-то из кармана пальто. - Посмотрите! - Он протянул мне предмет. Обожженный лоскут синей материи. Это могли быть остатки женской шляпки, на три четверти сгоревшей. Я осмотрел лоскут под фонарем, потом зажег свой фонарик, чтобы изучить тщательнее. - Я подобрал его за домом, пока там шнырял, - сказал Джек, - а... - А на Нэнси Риган в ту ночь, когда она исчезла с Пападопулосом, была шляпка такого же цвета, - закончил я за него. - Пошли к домику. Уличные огни остались позади, мы поднялись на горку, спустились в небольшую долину, свернули на извилистую песчаную тропу, с нее по траве под деревьями перебрались на грунтовую дорогу, прошагали по ней чуть меньше километра, а потом Джек повел меня по узкой тропинке, петлявшей в черной чаще кустов и мелких деревьев. Я засомневался в том, что он помнит дорогу. - Почти пришли, - прошептал он. Из кустов выскочил человек и схватил меня за горло. Руки у меня были в карманах пальто - одна на фонаре, другая на револьвере. Я повернул револьвер в кармане дулом к напавшему - нажал спуск. Выстрел погубил мое семидесятипятидолларовое пальто. Но человек отпустил мое горло. Очень кстати. Другой человек бросился на меня сзади. Я пытался вывернуться - не успел... почувствовал на спине лезвие ножа. Это уже было некстати - но все же лучше, чем острие ножа. Я попытался ударить его затылком в лицо - не попал, продолжал извиваться и вертеться, наконец вытащил руки из карманов и схватил его. Лезвие ножа плашмя прижалось к моей щеке. Я поймал руку, державшую нож, повалился на спину - он подо мной. Он сказал: - Ой! Я перевернулся, встал на четвереньки, кулак смазал меня по лицу, и я вскочил. В лодыжку мне вцепились пальцы. Я повел себя не спортивно. Я ударил по пальцам ногой - нашел тело человека - ударил ногой два раза, сильно. Голос Джека шепотом произнес мое имя. Я не видел его в темноте и не видел того, в кого выстрелил. - Тут все нормально, - сказал я Джеку, - как ты? - Высший класс. Это все? - Не знаю, но рискнем поглядеть, кого я поймал. Я направил фонарь на человека, лежавшего у меня в ногах, и включил. Худой блондин с окровавленным лицом; он изображал жука-притворяшку, и красные веки его дрожали в луче фонаря. - Не валяй дурака! - приказал я. В кустах грохнул крупнокалиберный пистолет... и другой, полегче. Пули прошили листву. Я выключил свет, наклонился к лежавшему, ударил его по макушке пистолетом. - Пригнись ниже, - шепнул я Джеку. Меньший пистолет снова выстрелил, два раза. Где-то впереди, слева. Я сказал Джеку на ухо: - Мы пойдем в домик, даже если они против. Держись ниже и не стреляй, пока не увидишь, куда стрелять. Вперед. Пригибаясь к земле, я двинулся за Джеком по тропинке. Порез на согнутой спине натянулся, и от лопаток почти до пояса меня обожгло болью. Я чувствовал, что кровь стекает по бедрам, или так мне показалось. В этой тьме красться было невозможно. Что-то трещало под ногами, шуршало вокруг плеч. Наши друзья в кустах пистолетов не студили. К счастью, хруст веточек и шуршание листьев в кромешном мраке - не лучшие ориентиры. Пули взвизгивали там и сям, но в нас не попадали. Мы не отвечали на огонь. Мы остановились у кромки кустарника, где ночь разжижилась до серого. - Здесь. - Джек показал на прямоугольную тень впереди. - Ходу, - буркнул я и бросился к темному дому. Длинноногий Джек легко нагнал меня, пока мы бежали, по поляне. Из-за черного дома выглянула тень человека, и его пистолет замигал нам. Выстрелы шли один за другим так часто, что слились в прерывистый грохот. Потащив с собой Джека, я плюхнулся на землю и прижался к ней плашмя, если не считать того, что лицо мое остановила зазубренная консервная банка. С другой стороны дома закашлял другой пистолет. Из-за дерева справа - третий. Мы с Джеком тоже стали тратить порох. Пуля набросала мне в рот грязи и камушков. Я выплюнул грязь и предупредил Джека: - Высоко бьешь. Возьми ниже и на спуск жми плавно. В черном профиле дома образовался горбик. Я послал туда пулю. Мужской голос вскрикнул: - 0-о-ой! - А потом тише, но с большим огорчением: - Сволочь... сволочь! Несколько горячих секунд пули шлепали вокруг нас. Потом ночь стихла, и тишина ее не нарушалась ни звуком. После пяти минут затишья я встал на четвереньки и пополз вперед, Джек за мной. Почва была не приспособлена для такого передвижения. Трех метров нам хватило. Мы поднялись и оставшееся расстояние прошли как люди. - Подожди, - шепнул я и, оставив Джека возле угла, обошел домик кругом: никого не увидел, ничего не услышал, кроме звуков, которые издавал сам. Мы попробовали парадную дверь. Заперта, но хлипкая. Я вышиб ее плечом и вошел, фонарь в одной руке, револьвер - в другой. Дом был пуст. Ни мебели, ни людей, ни следов их в двух пустых комнатах - только голые дощатые стены, голый пол, голый потолок с дымоходом, ни к чему не присоединенным. Стоя посреди комнаты и оглядывая пустоту, мы с Джеком прокляли эту дыру от крыши до фундамента. Не успели мы кончить, как за дверью послышались шаги, в раскрытую дверь ударил белый луч света и надтреснутый голос сказал: - Эй! Выходите по одному - и без фокусов! - Кто это говорит? - спросил я, выключив фонарь и отступив к боковой стене. - Целая стая помощников шерифа, вот кто, - ответил голос. - Можете просунуть к нам одного, чтобы мы посмотрели? - спросил я. - Меня сегодня столько раз душили, резали и обстреливали, что уже ничьим словам неохота верить. В двери появился долговязый человек с худым задубелым лицом и Х-образными ногами. Он показал мне бляху, я вытащил свою карточку, и тогда вошли остальные помощники. Всего их было трое. - Мы ехали по мелкому делу в сторону мыса и услышали стрельбу, - объяснил долговязый. - Что происходит? Я рассказал ему. - Дом давно пустует, - сказал он, когда я кончил. - Тут кто угодно мог поселиться. Думаете, это Пападопулос, да? Будем поглядывать, может, его, а может, его друзей заметим - тем более обещаны такие деньги. Мы поискали в лесу и никого не нашли. И тот, с которым я боролся, и тот, в которого я стрелял - оба исчезли. Мы с Джеком доехали до Сосалито с помощниками шерифа. Там я отыскал врача, и мне забинтовали рану. Врач сказал, что порез длинный, но не глубокий. Потом мы вернулись в Сан-Франциско и разошлись по домам. Так закончился этот день. А вот что случилось на другое утро. Я этого не видел. Я услышал об этом около полудня, а ближе к вечеру прочел в газетах. Тогда я еще не знал, что меня это лично касается, но позже узнал - и расскажу по поряжу. В десять часов утра на людную Маркет-стрит спотыкаясь вышел человек, голый от разбитой макушки до окровавленных пяток. С его голой груди, спины и боков свисали узкие ленточки мяса, сочившегося кровью. Левая рука была сломана в двух местах. Левая сторона лысого черепа вдавлена. Часом позже он умер в больнице скорой помощи - не сказав никому ни слова и все с тем же отсутствующим выражением в глазах. Полиция без труда прошла назад по следу из кровавых капель. Он окончился красным пятном перед маленькой гостиницей в переулке рядом с Маркет-стрит. В гостинице полиция нашла комнату, откуда выпрыгнул, упал или был выброшен этот человек. Постель, пропитанная кровью. На ней - разорванные, скрученные и завязанные узлами простыни, служившие веревкой. Кроме того, полотенце, которым пользовались как кляпом. Судя по находкам, голому человеку заткнули рот, связали его и стали обрабатывать ножом. Врач сказал, что ленты на теле вырезаны, а не вырваны. Когда орудовавший ножом ушел, голый человек вывернулся из пут и, вероятно, обезумев от боли, выпрыгнул или выпал из окна. При ударе о землю он проломил себе череп и сломал руку и тем не менее сумел пройти еще полтора квартала. Администратор гостиницы сказал, что человек прожил здесь два дня. Поселился под именем Х. - Ф. Барроуз. У него был черный саквояж, где помимо одежды, бритвенных принадлежностей и прочего полицейские нашли коробку патронов 9,65 Миллиметров, черный платок с прорезанными отверстиями для глаз, четыре отмычки, фомку, шприц с морфием. Кроме того, в комнате была еще одежда, револьвер 9,65 миллиметров и две бутылки спиртного. Денег не нашли ни цента. Полицейские предположили, что Барроуз был взломщиком и что его связали, ограбили и пытали, возможно, сообщники, между восемью и девятью часами утра. Никто ничего о нем не знал. Никто не видел у него гостей. Соседняя комната слева пустовала. Жилец из комнаты справа ушел на работу, на мебельную фабрику, до семи утра. Пока все это происходило, я сидел у себя в кабинете, подавшись к столу, чтобы не тревожить спину, и читал отчеты, из которых явствовало, что агенты в местных отделениях сыскного агентства "Континентал" по-прежнему ничего не могут выяснить о прошлом, настоящем и будущем место пребывании Пападопулоса и Нэнси Риган. Никаких новых данных в этих отчетах не было - я читал подобные уже три недели. Обедать мы пошли вместе со Стариком, и за едой я рассказал ему о ночных похождениях в Сосалито. Лицо доброго дедушки было, как всегда, внимательным, улыбка вежливой и заинтересованной, но, когда я дошел до середины рассказа, он перевел кроткие голубые глаза с моего лица на свой салат и не сводил их с салата, покуда я не закончил. Тогда, по-прежнему не поднимая глаз, он выразил мне сочувствие в связи с тем, что меня порезали. Я поблагодарил его, и мы продолжали есть. Наконец он на меня посмотрел. Кроткие и любезные интонации голоса, выражение лица и глаз, которыми он прикрывал свое бессердечие, - все было на месте. - Итак, первое свидетельство того, что Пападопулос еще жив, мы получили сразу после приезда Тома-Тома Кери. Теперь уже я отвел глаза. Я посмотрел на булочку, которую только что разломил, и сказал: - Да. К концу дня мне позвонила женщина из района Миссии - она наблюдала ряд весьма таинственных происшествий и была уверена, что они как-то связаны со знаменитым налетом. Я поехал к ней и, проведя там почти весь конец дня, выяснил, что половина ее происшествий - воображаемые, а вторая понадобилась этой ревнивой женщине для того, чтобы разузнать о делишках мужа. В агентство я вернулся только к шести. Через несколько минут мне позвонил Дик Фоули. Зубы у него стучали так, что я едва разбирал слова. - М-м-можешь п-п-приехать в-в-п-п-ртовую бахх-аль-ницу? - Что? - спросил я и услышал то же самое, если не хуже. Но тут я сообразил, что он просит меня приехать в портовую больницу. Я сказал, что буду через десять минут, и, поймав такси, поехал. Маленький канадец встретил меня в дверях больницы. Волосы и одежда у него были совершенно мокрые, но он уже выпил виски, и зубы у него перестали стучать. - Идиотка бросилась в залив! - рявкнул он, словно это была моя вина. - Анжела Грейс? - А за кем же я ходил? Поднялась на оклендский паром. Отошла в сторонку, к поручням. Думал, хочет что-то выбросить. Смотрю за ней. Оп! Прыгает. - Дик чихнул. - Я, дурак такой, прыгнул за ней. Держал на воде. Нас выудили. Там. - Он кивнул мокрой головой в сторону вестибюля. - Что происходило до того, как она поднялась на паром? - Ничего. Целый день дома. Оттуда на паром. - А вчера, например? - Весь день в квартире. Вечером - с мужчиной. Придорожный ресторан. В четыре - домой. Нескладно. За ним не смог проследить. - Какой он с виду? По описанию Дика это был Том-Том Кери. - Хорошо, - сказал я. - Давай-ка домой, прими горячую ванну и переоденься в сухое. - Я пошел посмотреть на несостоявшуюся самоубийцу. Она лежала навзничь, уставясь в потолок. Лицо у нее было бледное - впрочем, как всегда, - и зеленые глаза глядели не угрюмее обычного. Если не считать того, что ее короткие волосы потемнели от воды, с ней, казалось, не произошло ничего чрезвычайного. - Странные фокусы ты устраиваешь, - сказал я, когда подошел к кровати. Она вздрогнула от неожиданности, рывком повернулась ко мне. Тут она узнала меня и улыбнулась - улыбка вернула ее лицу привлекательность, обычно скрытую угрюмым выражением. - Подкрадываетесь к людям, чтобы навык не потерять? - спросила она. - Кто это вам сказал, что я здесь? - Об этом все знают. Твои фото - на первых страницах всех газет, и твоя биография, и что ты сказала принцу Уэльскому. Она перестала улыбаться и пристально на меня посмотрела. - Поняла! - воскликнула она через несколько секунд. - Этот недомерок, который за мной прыгнул, - ваш агент, следить послали. Так или нет? - Я не знал, что за тобой надо прыгать, - ответил я. - Я думал, ты накупалась и сама приплыла к берегу. Тебе не хотелось на сушу? Она не улыбнулась. Ее глаза уставились на что-то ужасное. - Ох! Ну чего ко мне все лезут? - прохныкала она и поежилась. - Гнусная штука - жизнь. Я сел на стульчик возле белой кровати и погладил ее по плечу, закрытому простыней. - В чем дело? - Я сам удивился тому отеческому тону, каким мне удалось это произнести. - Почему ты хотела умереть, Анжела? Слова, просившиеся наружу, блестели у нее в глазах, тревожили лицевые мышцы, кривили рот - но и только. Те слова, которые она произнесла, прозвучали равнодушно, но с какой-то неохотной решительностью: - Нет. Вы сыщик. Я воровка. Мне к вам дороги нет. Никогда про меня не скажут... - Ладно! Ладно! - Я сдался. - Только, ради Бога, не заставляй меня снова слушать этические рассуждения. Я могу тебе чем-нибудь помочь? - Нет, спасибо. - Ты ничего не хочешь мне сказать? Она покачала головой. - Ты себя лучше чувствуешь? - Да. За мной следили? Иначе вы бы не узнали так быстро. - Я сыщик - я все знаю. Не балуйся. Из больницы я пошел во Дворец юстиции, в бюро уголовного розыска. За столом капитана сидел лейтенант Дафф. Я рассказал ему о том, как Анжела бросилась в воду. Когда я закончил, он спросил: - Есть предположения, почему она так поступила? - Она с большим заскоком, не поймешь. Пусть ее заберут за бродяжничество. - Ну? Я думал, вы хотели ее выпустить, чтобы потом ловить. - Эта затея себя исчерпала. Попробуем посадить ее на тридцать суток. Большая Флора ждет суда. Анжела знает, что Флора была среди тех, кто убил ее Пэдди. А Флора, может быть, не знает Анжелу. Посмотрим, что может выйти за месяц их сожительства. - Это можно, - согласился Дафф. - У Анжелы нет видимых средств существования, и нечего ей прыгать в общественные заливы. Я передам куда следует. Из дворца юстиции я пошел в гостиницу на Эллис-стрит, где остановился Том-Том Кери. Его не было. Я передал, что вернусь через час, и потратил этот час на еду. Когда я вернулся в гостиницу, высокий смуглый человек сидел в вестибюле. Он отвел меня к себе в номер и угостил ужином, апельсиновым соком и сигарами. - Анжелу Грейс видели? - спросил я. - Да, вчера вечером. Ходила по кабакам. - Сегодня ее видели? - Нет. - Сегодня под вечер она хотела утопиться. - Да бросьте. - Он как будто слегка удивился. - И что? - Ее выловили. Ничего страшного. Тень, мелькнувшая в его глазах, могла выражать и легкое разочарование. - Девчонка со странностями, - заметил он. - Не скажу, что Пэдди проявил плохой вкус, когда ее подобрал, но она чудачка! - Как идет охота на Пападопулоса? - Идет. А вы зря нарушаете слово. Вы мне почти обещали, что за мной не будет хвоста. - У меня есть начальство, - извинился я. - Иногда я хочу не того, чего оно хочет, но вам это не должно очень мешать - вы же можете потерять его? - Угу. Этим и занимаюсь. Но страшно надоедает: вскакиваешь в такси, выскакиваешь, убегаешь через черный ход... Мы говорили и пили еще несколько минут, а потом я покинул номер Кери и гостиницу, пошел в аптеку, позвонил из автомата Дику Фоули домой, дал ему адрес смуглого человека и описал внешность. - Дик, мне не надо, чтобы ты следил за Кери. Выясни, кто пытается за ним следить, и этого возьми под наблюдение. До утра просохнуть успеешь и приступай. Так кончился этот день. Утро было дождливое и пробуждение неприятное. Может быть, из-за погоды; может быть, я чересчур порезвился накануне; так или иначе, порез на спине ощущался как полуметровый нарыв. Я позвонил доктору Канова, жившему подо мной, и попросил осмотреть рану перед уходом на работу. Он сменил повязку и велел мне денька два не перетруждаться. После того как он поковырялся в спине, мне стало легче, но я позвонил в агентство и сказал Старику, что, если ничего волнующего не произойдет, я побуду сегодня на положении больного. Весь день я просидел в кресле перед газовым камином с чтением и сигаретами, то и дело гасшими из-за сырости. Вечером я по телефону организовал компанию для покера, но больших переживаний в игре на мою долю не выпало - ни в отрицательном смысле, ни в положительном. Кончил я с пятнадцатью долларами выигрыша, что было на пять долларов меньше, чем стоимость выпивки, которую я поставил своим гостям. На другой день спине моей стало лучше - да и сам день тоже. Я отправился в агентство. На столе у меня лежала записка: звонил Дафф - Анжела Грейс Кардиган арестована за бродяжничество, месяц тюрьмы. Лежала и привычная стопка отчетов из разных отделений - их агенты по-прежнему не могут напасть на след Пападопулоса и Нэнси Риган. Пока я листал их, вошел Дик Фоули. - Засек его, - доложил он. - Тридцать-тридцать два года. Метр шестьдесят восемь. Пятьдесят восемь - пятьдесят девять кило. Светлые песочные волосы. Глаза голубые. Лицо худое, ободрано. Пакость. Живет в меблирашках на Седьмой улице. - Что он делал? - Хвостом за Кери один квартал. Кери стряхнул его. Искал Кери до двух ночи. Не нашел. Домой. Следить дальше? - Ступай в его клоповник и узнай, кто он. Маленький канадец ушел на полчаса. - Сэм Арли, - сказал он, вернувшись. - Здесь - шесть месяцев. Якобы парикмахер - когда работает, - если вообще работает. - У меня насчет Арли две догадки, - сказал я Дику. - Первая: это он порезал меня прошлой ночью в Сосалито. Вторая: с ним что-то случится. Тратить слова понапрасну было не в правилах Дика, и он ничего не ответил. Я позвонил в гостиницу Тома-Тома Кери и вызвал его к телефону. - Приходите сюда, - пригласил я смуглого человека. - У меня для вас новости. - Сейчас, только оденусь и позавтракаю, - пообещал он. - Когда Кери уйдет отсюда, пойдешь за ним, - сказал я Дику, повесив трубку. - Теперь, если Арли за него зацепится, может получится дело. Постарайся это увидеть. Затем я позвонил в бюро уголовного розыска и условился с сержантом Хантом зайти на квартиру к Анжеле Грейс Кардиган. После этого я занялся бумажками, а немного позже Томми объявил, что пришел смуглый человек из Ногалеса. - Этот жук, который следит за вами, - сообщил я ему, когда он сел и начал изготовлять самокрутку, - парикмахер по фамилии Арли. - И я рассказал ему, где живет Арли. - Да. С худым лицом, блондинчик? Я воспроизвел портрет, данный Диком. - Он самый, - сказал Том-Том Кери. - Что-нибудь еще о нем знаете? - Нет. - Вы посадили Анжелу Грейс. Это не было ни вопросом, ни обвинением, поэтому я не ответил. - Тоже неплохо, - продолжал высокий человек. - Мне все равно пришлось бы от нее отделаться. Когда я начну его арканить, она со своей дуростью только будет путаться под ногами. - И скоро это будет? - Это зависит от того, как получится. - Он встал, зевнул и расправил широкие плечи. - Но кто решит не есть, покуда я его не поймаю, тот от голода не умрет. Зря я упрекнул вас, что вы за мной следите. - Ничего, переживу. - Пока, - сказал Том-Том Кери и лениво вышел вон. Я поехал во Дворец юстиции, забрал там Ханта, и мы вместе отправились в меблированные комнаты на Буш-стрит, где жила Анжела Грейс Кардиган. Управляющая - сильно накрашенная толстуха с жестким ртом и мягким взглядом - уже знала, что ее жилица за решеткой. Она с готовностью отвела нас в квартиру девушки. Хозяйкой Анжела оказалась не важной. В комнатах было чисто, но все вверх дном. Раковина в кухне полна грязной посуды. Складная кровать застелена кое-как и даже хуже. Одежда и мелкие женские принадлежности висели повсюду от ванной до кухни. Мы спровадили управляющую и основательно обыскали квартиру. Узнали все, что можно, о гардеробе Анжелы и многое о ее привычках. Но ничего указывающего в сторону Пападопулоса не нашли. Никаких известий о тандеме Кери - Арли ни в конце дня, ни к вечеру я не получил, хотя ждал звонка Дика все время. В три часа ночи телефон на тумбочке оторвал мое ухо от подушки. Я услышал голос маленького канадца. - Арли выбыл, - сказал он. - Насовсем? - Да. - Как? - Со свинцом. - Нашего приятеля? - Да. - До утра терпит? - Да. - Увидимся в конторе. - И я опять уснул. Я пришел в агентство в девять часов, и один из служащих только что кончил расшифровывать ночной отчет лос-анжелесского агента, посланного в Ногалес. Телеграмма была длинная и давала пищу уму. В ней говорилось, что Тома-Тома Кери на границе хорошо знают. Около полугода он занимался перевозками через нее: оружия - на юг, алкоголя и, возможно, наркотиков и иммигрантов - на север. Перед отъездом на прошлой неделе он наводил справки о некоем Хенке Барроузе. Приметы этого Хенка Барроуза совпадали с приметами Х. - Ф. Барроуза, разрезанного на ленточки, выпавшего из окна гостиницы и умершего. Лос-анжелесскому агенту не удалось собрать много сведений о Барроузе - только что он явился из Сан-Франциско, пробыл на границе всего несколько дней и, по- видимому, в Сан-Франциско отбыл. Ничего нового об убийстве Ньюхолла агент не выяснил - все данные указывали на то, что его пытались захватить мексиканские патриоты, он оказал сопротивление и был убит. Пока я читал это, в кабинет вошел Дик Фоули. Когда я кончил, он дополнил жизнеописание Тома-Тома Кери своими данными. - Провожал его отсюда. В гостиницу. Арли на углу. Восемь часов, Кери вышел. Гараж. Прокатная машина без шофера. Обратно в гостиницу. Выписался. Два чемодана. Через парк. Арли за ним на драндулете. Моя телега - за Арли. По бульвару. За городом - на поперечную дорогу. Темно. Пусто. Арли жмет на газ. Нагоняет. Трах! Кери тормозит. Стреляют оба. Арли выбыл. Кери назад в город. Гостиница "Маркиз". Записывается Джордж Ф. Дэнби, Сан-Диего. Комната шесть-два- два. - Том-Том обыскал Арли, когда застрелил? - Нет. Не притронулся. - Вот как? Возьми с собой Мики Линехана. Не спускайте с Кери глаз. Если смогу, вечером пришлю кого-нибудь сменить вас с Мики, но он должен быть под наблюдением двадцать четыре часа в сутки, до тех пор пока... - Я не знал, до каких пор, и поэтому замолчал. С новостями Дика я отправился в кабинет к Старику, изложил их там и закончил: - По словам Дика, Арли выстрелил первым, так что для Кери это будет самообороной, но дело наконец сдвинулось с мертвой точки, и я ни в коем случае не хочу его замедлять. Поэтому денек-другой нам лучше не рассказывать, что мы знаем об этой перестрелке. Если окружному прокурору станет известно, как мы себя ведем, это нашей дружбы не укрепит, но, по-моему, игра стоит свеч. - Как вам угодно, - согласился Старик, протягивая руку к зазвонившему телефону. Он сказал два слова в трубку и передал ее мне. Звонил сержант Ханг. - Флора Брейс и Грейс Кардиган перед рассветом бежали из тюрьмы. Очень может быть, что они... - Исчезли бесследно? - спросил я. - Пока что никакой ниточки нет, но... - Подробности расскажешь, когда увидимся. Спасибо. - И я повесил трубку. - Анжела Грейс и Большая Флора бежали из городской тюрьмы, - сообщил я Старику. Он вежливо улыбнулся, как будто это мало его касалось. - Вы радовались тому, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки, - пробормотал он. Расправив лицо и улыбнувшись, я буркнул: "Может быть", ушел к себе в кабинет и позвонил Франклину Эллерту. Шепелявый адвокат сказал, что будет рад меня видеть, и я отправился к нему в контору. - Итак, что нового вы мне можете сообщить? - с нетерпением спросил он, когда я уселся перед его столом. - Кое-что. Человек по фамилии Барроуз тоже был в Ногалесе во время убийства Ньюхолла и тоже сразу после этого приехал в Сан-Франциско. Кери выследил здесь Барроуза. Вы читали о том, как по улице шел голый изрезанный человек? - Да. - Это был Барроуз. Затем в игру вступает новый человек - парикмахер Арли. Он следил за Кери. Вчера ночью на пустынной дороге южнее города Арли стрелял в Кери. Кери убил его. Глаза старого адвоката выкатились еще на один сантиметр. - На какой дороге? - задыхаясь спросил он. - Вам точно назвать место? - Да! Я подтянул к себе его телефон, позвонил в агентство, попросил прочесть отчет Дика и назвал адвокату место. Это произвело на него впечатление. Он вскочил с кресла. Морщины на его лице блестели от пота. - Мисс Ньюхолл там одна! Это мешто меньше чем в километре от ее дома! Я нахмурился и постучал полушариями друг об дружку, но ни к какому выводу не пришел. - А если я пошлю человека присмотреть за ней? - предложил я. - Великолепно! - Его встревоженное лицо разгладилось, так что на нем осталось не больше пятидесяти или шестидесяти морщин; - Ей хочетша побыть там одной пошле смерти отца, наедине шо швоим горем. Вы пошлете надежного человека? - По сравнению с ним Гибралтарская скала - осиновый листок на ветру. Дайте мне для него рекомендательную записку. Его зовут Эндрю Макэлрой. Пока адвокат писал записку, я снова позвонил в агентство и попросил телефонистку разыскать Энди и сказать ему, что он мне нужен. Перед тем, как вернуться в агентство, я пообедал. Энди уже ждал меня на месте. Энди Макэлрой был человек-валун, не очень высокий, но почти квадратный и крепкий - как в смысле физическом, так и в смысле лба. Угрюмый суровый мужчина с воображением арифмометра. Я даже не уверен, что он умел читать. Но я был уверен, что, если Энди прикажут что-то сделать, он сделает это, и ничего другого. Другого он придумать не сможет. Я дал ему записку адвоката для мисс Ньюхолл, сказал, куда ехать и что делать, и с этой минуты о мисс Ньюхолл мог уже не заботиться. Трижды в конце дня я получал донесения от Дика Фоули и Мики Линехана. Том-Том Кери ничего выдающегося не предпринимал, хотя купил в спортивном магазине на Маркет-стрит две коробки патронов 11,17 миллиметров. В вечерних газетах появились фотографии Большой Флоры Брейс и Анжелы Грейс Кардиган с заметками об их побеге. Факты в них выглядели неправдоподобно, как всегда выглядят в газетных заметках. На другой странице сообщалось, что в глухом месте, на дороге найден убитый парикмахер. Прострелены голова и грудь - в общей сложности четыре пули. По мнению окружных властей, он погиб, сопротивляясь грабителям, но бандиты бежали, ничего не взяв. В пять часов в дверь заглянул Томми Хаул. - К вам опять этот Кери. - Давай его сюда, - сказал я веснушчатому парню. Смуглый человек вошел не торопясь, сказал: "Привет", сел и свернул коричневую самокрутку. - У вас на вечер особенных дел нет? - спросил он, закурив. - Таких, чтобы не отложить их ради чего-то лучшего, нет. Гостей собираете? - Угу. Надумал. Только не гостей, а в гости к Папе-до-полу. Поедете со мной? Настал мой черед сказать: - Угу. - Я подберу вас в одиннадцать - на углу Ван-Несс и Гири, - с растяжкой сказал он. - Только компания будет тесная: вы и я... и он. - Нет, с нами должен быть еще один. Я его приведу. - Мне это не нравится. - Том-Том Кери медленно покачал головой и благодушно нахмурился, не вынимая изо рта самокрутку. - Вас, сыщиков, получается больше. Должно быть один на один. - Нас не получится больше, - объяснил я. - Этот фрукт, которого я беру, - ни на моей стороне, ни на вашей. И вам не повредит, если будете присматривать за ним так же внимательно, как я, - постарайтесь, если можно, чтобы он не оказался ни у вас, ни у меня за спиной. - Тогда на кой вы его тащите? - Колесики в колесиках, как сказано в Писании. - Я улыбнулся. Смуглый человек опять нахмурился, уже не так дружелюбно. - Сто шесть тысяч долларов награды - я ни с кем делиться не намерен. - Справедливо, - согласился я. - Кого я приведу, требовать долю не будет. - Поверю вам на слово. - Он встал. - Так мы должны приглядывать за этим малым, да? - Если хотим, чтоб все прошло благополучно. - Положим, он станет мешать нам, валять дурака. Мы его можем делать или только скажем: "Бяка! Бяка!"? - Ему тоже придется рисковать. - Годится. - Его жесткое лицо опять стало добродушным, когда он повернулся к двери. - В одиннадцать на углу Ван-Несс и Гири. Я вошел в комнату оперативников, где, развалясь в кресле, Джек Конихан читал журнал. - Надеюсь, вы придумали мне какое-нибудь дело, - приветствовал он меня. - У меня пролежни от этого кресла. - Терпение, сынок, терпение - вот чему надо научиться, если хочешь стать сыщиком. Мне, например, когда я был парнишкой твоих лет и только поступил в агентство, мне повезло... - Ой, не надо опять, - взмолился он. Но тут же его молодое миловидное лицо стало серьезным. - Не понимаю, почему вы держите меня на насесте. Кроме вас, я единственный, кто хорошенько разглядел Нэнси Риган. Казалось бы, вы меня должны послать на розыски. - То же самоё я сказал Старику, - сочувственно ответил я. - Но он боится тобой рисковать. Он говорит, что за все пятьдесят лет слежки он никогда не видел такого красивого агента, вдобавок модника, светского мотылька и наследника миллионов. Он считает, что мы должны беречь тебя как рекламный образчик и не подвергать... - Идите к черту! - Джек покраснел. - Но я убедил его, и на сегодня он разрешил вынуть тебя из ваты, - продолжал я. - Поэтому встречай меня на углу Ван-Несс и Гири без чего-нибудь одиннадцать. - Дело? - Он весь был нетерпение. - Может быть. - Что будем делать? - Захвати свою хлопушку. - В голову мне пришла мысль, я ее выразил вслух. - И пожалуй, нарядись как следует - вечерний костюм. - Смокинг? - Нет, торжественнее - все, кроме цилиндра. Теперь о твоем поведении: ты не агент. Я не вполне себе представляю, кто ты, но это не имеет значения. С нами будет Том-Том Кери. Веди себя так, как будто ты не мой друг и не его - как будто нам обоим не доверяешь. Мы с тобой будем осторожничать. Если что-то спросит, а ты не знаешь ответа, прячься за враждебностью. Но на Кери чересчур не наваливайся. Понял? - Кажется... да. - Он говорил медленно, наморщив лоб. - Я должен вести себя так, как будто еду с вами по одному делу, но в остальном мы не друзья. Так? - Точно. Держи ухо востро. Ты всю дорогу будешь плавать в нитроглицерине. - Что затевается? Будьте человеком, намекните хотя бы. Я ухмыльнулся ему снизу. Он был гораздо выше меня. - Мог бы, - признался я, - но боюсь, что это тебя отпугнет. Так что лучше я ничего не скажу. Радуйся жизни, пока можешь. Пообедай как следует. Многие приговоренные, кажется, любят плотно позавтракать яичницей с ветчиной перед тем, как их поведут к веревке. На обед тебе, наверное, этого не захочется, но... Без пяти одиннадцать Том-Том Кери подъехал в большой открытой машине к углу, где мы с Джеком ждали его в тумане, облегавшем нас, как влажная шуба. - Залезайте, - велел он, когда мы подошли к мостовой. Я открыл переднюю дверь и знаком пригласил Джека. Он начал свой маленький спектакль: ответив мне холодным взглядом, открыл заднюю дверь. - Я сяду сзади, - сказал он без обиняков. - Здоровая мысль. - И я уселся рядом с ним. Кери обернулся на сиденье, и они с Джеком долго глядели друг на друга. Я ничего не сказал, не познакомил их. Закончив разглядывать парня, смуглый человек перевел взгляд с его воротничка и галстука - фрак был виден из-под пальто - на меня, ухмыльнулся и протянул: - Ваш друг в ресторане подает? Я рассмеялся, потому что негодование, от которого потемнело лицо Джека и даже открылся рот, было натуральным, а не наигранным. Я толкнул его ногой. Он закрыл рот, ничего не сказал, посмотрел на Тома-Тома Кери и на меня, словно мы были представителями какого-то низшего вида животных. Я улыбнулся Кери и спросил: - Мы ждем, когда нам подадут бензин? Он сказал, что нет, перестал разглядывать Джека и тронулся с места. Мы проехали через парк, по бульвару. Машины - и встречные, и шедшие впереди - возникали из ночного тумана и снова растворялись. Наконец город остался позади, туман рассеялся, и дорогу залил лунный свет. Я не оглядывался назад, но знал, что где- то там едет Дик Фоули с Мики Линеханом. Том-Том Кери свернул с бульвара на дорогу, ровную и хорошую, но малоезжую. - Не здесь ли где-то убили вчера ночью человека? - спросил я. Кери кивнул, не повернув головы, а когда мы проехали еще с полкилометра, сказал: - Вот здесь. Теперь мы ехали чуть медленнее, и Кери выключил фары. По дороге, наполовину серебряной от луны, наполовину серой от тени, километра полтора машина едва ползла. Мы остановились под высокими кустами, затенявшими часть дороги. - Все на берег, кому сходить, - сказал Том-Том Кери и вылез из машины. Мы с Джеком последовали за ним. Кери снял пальто и кинул на сиденье, - Дом за поворотом, в стороне от дороги, - сказал он нам. - Луна, черт бы ее взял! Я рассчитывал на туман. Я ничего не ответил. Джек тоже. Лицо у парня было бледное и взволнованное. - Пойдем напрямик, - сказал Кери и направился через дорогу к высокой проволочной изгороди. Он перелез через изгородь первым, потом Джек, потом... меня остановил звук чего- то двигавшегося по дороге нам навстречу. Двоим за забором я дал знак затихнуть, а сам укрылся под кустом. Приближавшиеся шаги были легкие, быстрые, женские. В лунном свете перед нами появилась девушка. Девушка лет двадцати с небольшим, ни высокая, ни маленькая, ни худая, ни пухлая. В короткой юбке, в свитере, с непокрытой головой. На ее белом лице, в торопливых движениях был ужас - но и кое-что, кроме него: там было больше красоты, чем привык видеть немолодой сыщик. Когда она заметила в тени очертания автомобиля, она резко остановилась и охнула, едва сдержав крик. Я вышел вперед и сказал: - Здравствуйте, Нэнси Риган. На этот раз она не сдержала крика. А потом, если лунный свет не обманывал мои глаза, она меня узнала, и ужас стал уходить с ее лица. Она протянула ко мне обе руки, и в этом жесте было облегчение. - Ну? - Медвежье рычание исходило от человека-валуна, возникшего из темноты у нее за спиной. - В чем дело? - Здравствуй, Энди, - сказал я валуну. - Здрасьте, - эхом откликнулся Макэлрой и застыл. Энди всегда делал то, что ему велели делать. Ему велели охранять мисс Ньюхолл. Я посмотрел на девушку, потом снова на него. - Это - мисс Ньюхолл? - спросил я. - Она, - проурчал он. - Я приехал, как вы велели, а она говорит, что я ей не нужен - не пустила меня в дом. Но о том, чтобы возвращаться, вы не говорили. Я расположился во дворе, болтался тут, поглядывал, что и как. Потом увидел, что она вылезла через окно и пошел следом - вы же велели за ней присматривать. Том-Том Кери и Джек Конихан вернулись на дорогу, подошли к нам. У смуглого человека в руке был автоматический пистолет. Глаза девушки были прикованы к моим. На остальных она не обращала внимания. - Что происходит? - спросил я ее. - Не знаю, - пролепетала она, стоя ко мне вплотную и держась обеими руками за мою руку, - Да, я Анна Ньюхолл. Не знаю. Я думала, это просто забава. А когда поняла, что нет, уже не могла от них избавиться. Том-Том Кери буркнул и нетерпеливо завозился. Джек Конихан пристально смотрел в сторону дороги. Энди Макэлрой стоял равнодушно, дожидаясь, что ему прикажут делать дальше. Девушка ни разу не перевела взгляда с меня на кого-нибудь из них. - Как вы с ними связались? - спросил я. - Быстро говорите. Я велел девушке говорить быстро. И она говорила. Двадцать минут она стояла передо мной и сыпала словами, останавливаясь только тогда, когда я ее перебивал, чтобы вернуть рассказ в нужное русло. Он был путаный, местами почти нечленораздельный, не всегда правдоподобный, но на протяжении всей ее речи меня не оставляло чувство, что она пытается сказать правду - почти везде. И ни на секунду она не сводила с меня глаз. Будто боялась посмотреть куда-нибудь еще. Два месяца назад поздно ночью эта дочка миллионера в компании еще трех молодых людей возвращалась домой после какого-то светского развлечения на побережье. Кто-то предложил остановиться в придорожном ресторанчике, где обычно собиралась опасная публика. Опасность, конечно, и привлекла их - для них она была более или менее в новинку. Той ночью они насладились ею сполна: не просидев и десяти минут в притоне и не успев даже ничего понять, они были втянуты в драку. Кавалер осрамился перед девушкой, показав себя не в меру трусливым. Он позволил Рыжему 0'Лири уложить себя на колено и отшлепать и ничего после этого не сделал. Другой молодой человек вел себя не намного храбрее. Девушка, уязвленная их малодушием, подошла к рыжему великану, который разгромил ее кавалеров, и сказала ему во всеуслышание: "Не будете ли так добры подвезти меня домой?" 0'Лири с радостью согласился. Она рассталась с ним за квартал или два от своего городского дома. Сказала ему, что ее зовут Нэнси Риган. Возможно, он не совсем ей поверил, но никаких вопросов никогда ей не задавал, о делах ее разузнать не пытался. Несмотря на разницу в общественном положении, у них завязалась настоящая дружба. Он был бесподобный хулиган и поэтому представлялся ей фигурой романтической. Он влюбился в девушку, знал, что ему до нее - как до луны, и она легко справлялась с ним, покуда речь шла об их отношениях. Они часто встречались. Он водил ее по всем притонам в районе залива, знакомил с медвежатниками, бандитами, аферистами, рассказывал немыслимые истории из преступной жизни. Она знала, что он вор, знала, что он участвовал в ограблении национального банка и "Золотых ворот". Но все это представлялось ей каким-то театром. Не тем, чем было на самом деле. Глаза у нее открылись в тот вечер, когда у Лароя на Рыжего напали налетчики: она поняла, что Рыжий помог Пападопулосу и остальным обмануть сообщников. Но - поздно, выпутаться она не могла. Когда я продырявил ее кавалера, она вместе с ним угодила в берлогу Пападопулоса. Там она увидела, что собой представляют эти романтические разбойники, с кем она связалась. К тому времени, когда Пападопулос улизнул вместе с ней, она уже вполне проснулась, прозрела, закрыла этот опасный романчик с уголовным миром. Так она думала. Она в самом деле думала, что Пападопулос - запуганный старичок, раб Флоры, безобидный старый недотепа, и чуть ли не одной ногой в могиле, и никакого зла от него быть не может. Он скулил и был насмерть испуган. Он умолял девушку не покидать его в беде, со слезами на морщинистых щеках просил спрятать его от Флоры. Она увезла его в свой загородный дом и позволила возиться в саду, вдали от любопытных глаз. Она и не подозревала, что он с самого начала знал, кто она такая, и навел ее на мысль об этом убежище. Она продолжала верить в его невиновность даже тогда, когда в газетах написали, что это он был командиром армии налетчиков, когда за его поимку назначили вознаграждение в 106 тысяч долларов. Он ее убедил, что Флора и Рыжий просто все свалили на него, чтобы отделаться более легким приговором. Напуганный суетливый старичок - как ему не поверить? Потом ее отец погиб в Мексике, горе заставило ее забыть почти обо всем остальном - до нынешнего дня, когда в доме появилась Большая Флора с какой-то девушкой, по всей видимости Анжелой Грейс Кардиган. Флору она боялась смертельно еще в их первую встречу. Теперь испугалась еще больше. Вскоре она поняла, что Пападопулос не раб Флоры, а хозяин. Она увидела старого коршуна в натуральном обличии. Но на этом ее прозрение не закончилось. Анжела Грейс неожиданно попыталась убить Пападопулоса. Флора ее одолела. Озлобленная Грейс сказала им, что она подруга Пэдди. А потом крикнула Анне Ньюхолл: "А ты, дура чертова, не знаешь, что они убили твоего отца? Не знаешь?.." Большая Флора схватила Анжелу за горло и не дала договорить. Она связала Анжелу и повернулась к Анне. - Ты влипла, - грубо сказала она. - Ты увязла по уши. От нас тебе хода нет - только знаешь куда. Вот такие дела, моя милая. Если нас со стариком возьмут, обоим петля. И ты покачаешься вместе с нами. Я уж постараюсь. Делай что тебе велят, и мы вылезем. Начнешь дурака валять - я с тебя шкуру спущу. После этого девушка мало что запомнила. У нее сохранилось смутное воспоминание о том, как она подошла к двери и сказала Энди, что не нуждается в его услугах. Сделала она это механически, даже без понуканий большой блондинки, стоявшей у нее за спиной. Позже, все в том же страшном помрачении, она вылезла в окно своей спальни, спустилась по увитой виноградом стене террасы и побежала прочь от дома, по дороге, неизвестно куда, лишь бы скрыться. Вот что я узнал от девушки. Она не все это рассказала. Словами она рассказала только часть. Я дорисовал недостающее, сопоставив ее слова, ее интонации, выражение лица с тем, что я уже сам знал и о чем мог догадаться. И ни разу на протяжении всего разговора ее глаза не оторвались от моих. Она ни разу не показала, что замечает присутствие других людей, стоящих тут жена дороге. Она смотрела мне в лицо с отчаянным упорством, словно боялась не смотреть, и руки ее цеплялись за мои так, как будто она думала, что провалится сквозь землю, если отпустит. - Что с вашими слугами? - спросил я. - Их здесь больше нет. - Пападопулос уговорил отделаться от них? - Да... несколько дней назад. - Значит, кроме Пападопулоса, Флоры и Анжелы Грейс, никого в доме нет? - Да. - Они знают, что вы сбежали? - Не знаю. Вряд ли. Я довольно долго сидела у себя в комнате. По-моему, они решили, что теперь я буду послушной и сама ничего не осмелюсь сделать. Меня раздражало, что я гляжу в глаза девушки так же неотрывно, как она на меня, а когда пытаюсь отвести взгляд, мне это дается с трудом. Я оторвал от нее взгляд, отнял у нее свои руки. - Остальное можете рассказать мне позже, - проворчал я и отвернулся, чтобы дать указание Энди Макэлрою. - Оставайся здесь с мисс Ньюхолл, пока мы не вернемся из дома. Устраивайтесь в машине поудобнее. Девушка взяла меня за локоть. - А меня?.. Вы меня?.. - Мы сдадим вас в полицию, да, - пообещал я. - Нет! Нет! - Не будьте ребенком, я вас умоляю. Вы не можете разгуливать с шайкой головорезов, впутываться в разные преступления, а потом, когда споткнулись, сказать: "Извините, пожалуйста" - и идти на все четыре стороны. Расскажете всю историю в суде, включая то, что мне не рассказали, - возможно, вас отпустят. Но убей меня Бог, если я знаю, как вам избежать ареста. Пошли, - сказал я Джеку и Тому-Тому Кери. - Надо шевелиться, если хотим застать людей дома. Подойдя к изгороди, я оглянулся и увидел, что Энди посадил девушку в машину и сам влезает за ней. - Минутку, - сказал я Джеку и Кери, которые уже двинулись через поле к дому. - Придумал, как еще убить время, - проворчал смуглый человек. Я опять пересек дорогу, подошел к машине, тихо и быстро заговорил с Энди: - Где-то поблизости должны болтаться Дик Фоули и Мики Линехан. Как только мы скроемся, отыщи их. Передай мисс Ньюхолл Дику. Скажи, чтобы взял ее с собой и дул отсюда к телефону - пусть поднимет шерифа. Скажи Дику, чтобы сдал девушку шерифу, а тот держал ее до приезда сан-францисской полиции. Скажи ему, чтобы больше никому девушку не отдавал - даже мне. Понял? - Понял. - Хорошо. Когда объяснишь ему это и сдашь девушку, бери Мики Линехана и как можно скорее к дому Ньюхолла. Думаю, нам понадобятся все, кого можем собрать, - и понадобятся немедленно. - Понял тебя, - сказал Энди. - Что вы там затеяли? - подозрительно спросил Том-Том Кери, когда я подошел к нему и Джеку. - Сыщицкие дела. - Надо было мне одному сюда приехать и провернуть дело без помощников, - заворчал он. - С тех пор как мы отправились, вы только время теряете и больше ни черта. - Сейчас не я его теряю. Он фыркнул и пошел по полю дальше, а мы с Джеком за ним. На краю поля нам пришлось перелезть через еще одну проволочную изгородь. Потом мы одолели небольшой лесистый бугор, и перед нами возник дом Ньюхолла - большой белый дом, поблескивавший под луной, желтыми прямоугольниками завешанных окон, где горел свет. Освещенные комнаты были на первом этаже. На верхнем свет не горел. Кругом было тихо. - Черт бы взял эту луну! - повторил Том-Том Кери и вынул из кармана еще один автоматический пистолет, так что теперь их оказалось два: один в правой руке, другой - в левой. Джек стал вытаскивать свой, поглядел на меня, увидел, что я не вынимаю, и опустил обратно в карман. Лицо Тома-Тома Кери стало темной каменной маской - глаза-щели, рот-щель, - угрюмая маска охотника за людьми, убийцы. Он дышал тихо, его широкая грудь вздымалась едва-едва. Рядом с ним Джек Конихан казался взволнованным школьником. Лицо у него было меловое, глаза расширились до неузнаваемости, и дышал он как автомобильный насос. Но улыбка на лице Джека, при всей ее нервности, была натуральной. - Мы подберемся к дому с этой стороны, - шепнул я. - Потом один заходит сзади, другой - спереди, а третий ждет и смотрит, где он понадобится больше. Так? - Так, - согласился смуглый человек. - Постойте! - встрепенулся Джек. - Девушка спустилась по винограду из верхнего окна. А что если я поднимусь таким же манером? Я легче вас обоих. Если ее не хватились, окно еще открыто. Дайте мне десять минут, я отыщу окно, взберусь туда и займу позицию. Когда вы нападете, я буду у них в тылу. Ну как? - Он ждал аплодисментов. - А если тебя схватят, как только ты взберешься? - возразил я. - Ну схватят. Я подниму такой шум, что вы услышите. Пока со мной возятся, вы - карьером в атаку. Ничем не хуже. - На кой пес? - рявкнул Том-Том Кери. - Какая выгода? Лучше, как сперва условились. Один к парадной двери, другой - к черной, вышибаем, и пиф-паф. - Если его план удастся, это лучше, - высказался я. - Хочешь в пекло, Джек, - я тебе не мешаю. Хочешь показать свое геройство - буду только рад. - Нет! - прорычал смуглый человек. - Так не пойдет! - Пойдет, - возразил я ему. - Попробуем. Джек, рассчитывай на двадцать минут. Лишнего времени все равно не останется. Джек посмотрел на свои часы, я на свои, и он повернул к дому. Том-Том Кери, мрачно нахмурясь, загородил ему дорогу. Я выругался и встал между парнем и смуглым человеком. Джек прошел у меня за спиной и заторопился прочь, через слишком светлую лужайку, отделявшую нас от дома. - Меньше пены, - посоветовал я Кери. - В нашей игре много подробностей, о которых вы не знаете. - Чересчур много, - проворчал он, но Джека задерживать не стал. С нашей стороны на втором этаже открытого окна не было. Джек обогнул дом и скрылся из виду. За спиной у нас послышался шорох. Мы с Кери обернулись одновременно. Пистолеты его поднялись. Я протянул руку и отжал их вниз. - Только без родимчиков, - предупредил я. - Это еще одна подробность, про которую вы не знаете. Шорох прекратился. - Можно, - тихо сказал я в ту сторону. Из-под деревьев вышли Мики Линехан и Энди Макэлрой. Том-Том Кери придвинул лицо так близко к моему, что оцарапал бы меня, если бы забыл сегодня побриться. - Облапошить меня хотел?.. - Спокойно! Спокойно! В ваши-то годы! - с укоризной сказал я. - Ребятам не нужна премия. - Нечего тут вашей кодле делать, - проворчал он. - Нам... - Нам понадобятся все люди, какие есть под рукой, - перебил я, взглянув на свои часы. Я сказал обоим агентам: - Сейчас идем к дому. Вчетвером мы справимся. Приметы Пападопулоса, Большой Флоры и Анжелы Грейс вы знаете. Они в доме. И не зевайте там: Флора и Пападопулос - это динамит. Джек Конихан сейчас пробует забраться в дом. Вы двое держите черный ход. Кери и я пойдем с парадного. Игру начинаем мы. Вы следите, чтобы никто не ускользнул. Шагом марш! Мы со смуглым человеком направились к веранде - широкой веранде, увитой с одного бока виноградом, на который падал изнутри через высокие, от полу, окна с занавесями желтый свет. Едва мы сделали первые шаги по веранде, как одно из этих высоких окон шевельнулось - раскрылось. Первое, что я увидел, - спина Джека Конихана. Он открывал створку ногой и рукой, не поворачивая головы. За ним - лицом к нему, в другом конце ярко освещенной комнаты - стояли мужчина и женщина. Мужчина - старый, маленький, тощий, морщинистый, испуганно-жалкий Пападопулос. Я увидел, что он сбрил свои лохматые седые усы. Женщина была высокая, могучая, розовокожая, желтоволосая сорокалетняя великанша с ясными серыми глубоко посаженными глазами и красивым свирепым лицом - Большая Флора Брейс. Они стояли очень тихо, бок о бок, глядя в дуло пистолета, который был в руке у Джека Конихана. Пока я стоял перед окном, наблюдая эту сцену, Том-Том Кери, подняв оба пистолета, шагнул мимо меня в высокое окно и встал рядом с парнем. Я не вошел за ним в комнату. Взгляд испуганных карих глаз Пападопулоса перескочил на лицо смуглого человека. Серые глаза Флоры повернулись туда же неторопливо, а потом посмотрели мимо него на меня. - Всем стоять! - приказал я и отошел от окна, на ту сторону веранды, где виноград рос реже. Просунув голову сквозь виноград, так что лицо мое осветила луна, я посмотрел вдоль боковой стены дома. Тень в тени гаража могла быть человеком. Я вытянул руку в лунном свете и поманил. Тень приблизилась - Мики Линехан. Энди Макэлрой высунул голову из-за заднего угла. Я снова поманил, и он подошел вслед за Мики. Я вернулся к открытому окну. Пападопулос и Флора - заяц и львица - стояли, глядя на пистолеты Джека и Кери. Когда я появился, они снова посмотрели на меня, и полные губы женщины изогнулись в улыбке. Мики и Энди подошли и встали рядом со мной. Улыбка женщины угрюмо потухла. - Кери, - сказал я, - вы с Джеком стойте на месте. Мики, Энди, идите в комнату и примите Господни дары. Когда оба агента вошли в окно, сцена оживилась. Пападопулос закричал. Большая Флора бросилась на него, толкнула его к черному входу. - Беги! Беги! - крикнула она. Спотыкаясь, он кинулся в дальний конец комнаты. У Флоры в руках вдруг возникли два пистолета. Ее большое тело, казалось, заполняет комнату, словно одним только усилием воли она сделалась выше, шире. Она бросилась вперед, прямо на пистолеты Джека и Кери, заслонив от их пуль черный ход и убегавшего старика. Сбоку мелькнуло неясное пятно - Энди Макэлрой сорвался с места. Я схватил руку Джека, державшую пистолет. - Не стреляй, - прошептал я ему на ухо. Пистолеты Флоры грохнули одновременно. Но она падала. Энди врезался в нее. Кинулся ей в ноги, как будто ей под ноги вкатили валун. Когда Флора упала, Том-Том Кери перестал ждать. Его первая пуля прошла так близко к ней, что срезала ее кудрявые желтые волосы. Но прошла мимо: настигла Пападопулоса, как раз когда он выходил в дверь. Пуля попала ему в поясницу - размазала его по полу. Кери выстрелил еще раз... еще... еще - в лежащее тело. - Напрасный труд, - проворчал я. - Мертвее он не станет. Он усмехнулся и опустил пистолеты. - Четыре за сто шесть. - Всей его угрюмости, плохого настроения как не бывало. - За каждую пулю я выручил по двадцать шесть тысяч пятьсот долларов. Энди и Мики уже скрутили Флору и тащили по полу. Я перевел взгляд с них на смуглого человека и тихо сказал: - Это еще не все. - Не все? - Он как будто удивился. - А что еще? - Не зевайте и слушайте, что вам будет подсказывать совесть, - ответил я и повернулся к молодому Конихану: - Пойдем, Джек. Я вышел через окно на веранду и прислонился там к перилам. Джек вышел следом и остановился передо мной, все еще с пистолетом в руке: лицо у него было усталое и бледное от нервного напряжения. Глядя мимо него, я мог наблюдать за тем, что происходит в комнате, флора сидела между Энди и Мики на диване. Кери стоял сбоку, с любопытством посматривая на нас с Джеком. Мы стояли в полосе света, падающего через раскрытое окно. Мы видели комнату - вернее, я, потому что Джек стоял к ней спиной, - из комнаты видели нас, но разговор слышать не могли, если только мы нарочно не заговорим громко. Все было так, как я задумал. - А теперь рассказывай, - велел я Джеку. - Ну, я нашел открытое окно, - начал он. - Эту часть я знаю, - перебил я. - Ты влез и сказал своим друзьям - Пападопулосу и Флоре, - что девушка сбежала и что идем мы с Кери. Ты посоветовал им сделать вид, будто ты захватил их в одиночку. Так вы заманите нас с Кери внутрь. Ты, как бы свой, - у нас в тылу, и втроем вы нас обоих захватите легко. После этого ты выйдешь на дорогу и скажешь Энди, что я зову его с девушкой. План был хороший - только ты не знал, что я не позволю тебе зайти ко мне за спину. Но я не об этом спрашиваю. Я спрашиваю, почему ты нас продал и что, по-твоему, теперь с тобой будет? - Вы с ума сошли? - На его молодом лице была растерянность, в молодых глазах - ужас. - Или это какой-то?.. - Конечно, с ума сошел, - признался я. - Иначе бы разве позволил тебе заманить себя в западню в Сосалито? Но не настолько сошел с ума, чтобы и задним числом в этом не разобраться. И не заметить, что Анна Ньюхолл боится посмотреть на тебя. Не настолько сошел с ума, чтобы поверить, будто ты один захватил Пападопулоса и Флору против их желания. Я сошел с ума, но не окончательно. Джек рассмеялся - беззаботным молодым смехом, только чересчур пронзительно. Глаза его не смеялись вместе с губами и голосом. Пока он смеялся, глаза переходили с меня на пистолет в его руке и обратно на меня. - Говори, Джек, - хрипло попросил я, положив руку ему на плечо. - Скажи, ради Бога, зачем ты так поступил? Парень закрыл глаза, сглотнул и вздернул плечи. Когда его глаза открылись, они блестели, и во взгляде была твердость и бесшабашное веселье. - Самое плохое в этом, - сказал он грубо, убрав плечо из-под моей руки, - что я оказался неважным вором, верно? Мне не удалось вас обвести. Я ничего не ответил. - Пожалуй, вы заслужили право выслушать мой рассказ, - продолжал он после короткой заминки. Говорил он с нарочитой монотонностью, словно избегая всякой интонации и нажима, которые могли бы выдать его чувства. Он был молод, не научился еще говорить естественно. - Я встретился с Анной Ньюхолл три недели назад, у себя дома. Когда-то она училась с моими сестрами в одной школе, но в ту пору мы знакомы не были. А тут, конечно, сразу узнали друг друга: я знал, что она - Нэнси Риган, она знала, что я агент из "Континентала". Мы ушли вдвоем и все обсудили. Потом она отвела меня к Пападопулосу. Мне понравился старикан, и я ему понравился. Он объяснил мне, как мы сможем раздобыть неслыханное богатство. Вот вам и все. Перспектива такого богатства заставила меня забыть о совести. О Кери я сказал ему, как только узнал от вас, а вас, вы совершенно правы, заманил в западню. Он решил, что будет лучше, если вы перестанете докучать нам до того, как обнаружите связь между Ньюхоллом и Пападопулосом. После этой неудачи он хотел, чтобы я попробовал еще раз, но я решил, что с меня провалов хватит. Нет ничего глупее, чем неудачное покушение. Анна Ньюхолл не виновата ни в чем, кроме безрассудства. По-моему, она даже не подозревает о моем участии в грязных делишках - за исключением того, что я не пожелал способствовать их аресту. Вот, дорогой мой Шерлок, и вся почти исповедь. Я слушал рассказ парня, всем своим видом стараясь выражать сочувственное внимание. Теперь я нахмурился и заговорил с укоризной, но все еще дружелюбно: - Кончай дурака валять! Купился ты вовсе не на деньги, которые посулил Пападопулос. Ты встретился с девушкой, и у тебя не хватило характера сдать ее полиции. Но ты даже себе в этом не признался - из-за тщеславия, из-за гордости, ведь тебе хотелось считать себя крутым парнем. Таким, которого ничем не прошибешь. И Пападопулос раскусил тебя в два счета. Он назначил тебя на роль, которую ты хотел играть перед собой, - бандита-джентльмена, стратега, учтивого, отчаянного, злодея и всякую такую романтическую ерунду. Вот на что ты пошел, сынок. Ты не только спасал ее от каталажки, ты пошел гораздо дальше - и все для того лишь, чтобы показать свету, а главное себе самому, что действуешь так не из сентиментальности, а из дерзкого своеволия. И вот к чему ты пришел. Погляди на себя. Не знаю, каким он себя увидел - таким же, как я его, или по-другому, - но лицо его медленно покраснело, и он не желал смотреть мне в глаза. Он глядел мимо меня вдаль, на дорогу. Я смотрел в освещенную комнату у него за спиной. Том-Том Кери перешел на середину и стоял, наблюдая за нами. Я дернул углом рта - предупредил его. - Ну хорошо, - снова начал Джек, но не знал, что сказать дальше. Он шаркал ногами и не смотрел мне в лицо. Я выпрямился и отбросил все свое притворное сочувствие. - Отдай мне пистолет, ты, шкура! - рявкнул я ему. Он отпрянул, словно его ударили. Лицо его исказилось от бешенства. Он поднял пистолет - направил мне в грудь. Том-Том Кери увидел, что пистолет поднялся. Смуглый человек выстрелил дважды. Джек Конихан свалился мертвым к моим ногам. Мики Линехан выстрелил один раз. Кери упал на пол, из виска его полилась кровь. Я перешагнул через тело Джека, вошел в комнату, опустился на колени возле смуглого человека. Он скорчился, хотел что-то сказать и не смог - умер. Я подождал, пока разгладится мое лицо, и только тогда поднялся. Большая Флора вглядывалась в меня, прищурив серые глаза. Я встретил ее взгляд. - Я еще не совсем понимаю, - медленно сказала она, - но если вы... - Где Анжела Грейс? - перебил я. - Привязана к кухонному столу, - сообщила она и продолжала размышлять вслух: - Вы устроили так, что... - Ага, - кисло откликнулся я, - я Пападопулос номер Два. Ее крупное тело вдруг задрожало. Красивое свирепое лицо потемнело от боли. Из глаз выкатились две слезинки. Будь я проклят, если она не любила старого мерзавца! В город я вернулся в девятом часу утра. Позавтракал, потом отправился в агентство и застал Старика за разбором утренней почты. - Все кончено, - сказал я ему. - Пападопулос знал, что Нэнси Риган - наследница Тейлора Ньюхолла. Когда банковское дело провалилось и ему понадобилось убежище, он устроил так, что она спрятала его в загородном доме Ньюхолла. Держал он ее на двух крючках. Она жалела его как бестолкового и забитого старика, а кроме того, после налетов сама стала - пускай невольной - соучастницей. Вскоре папа Ньюхолл отправился по делам в Мексику. Пападопулос сообразил, как можно заработать. Если Ньюхолла убьют, дочка получит миллионы, и старый вор знал, что сможет их отобрать. Он послал за границу Барроуза нанять мексиканских бандитов для убийства. Барроуз все сделал, но проболтался. Сказал своей дамочке в Ногалесе, что должен вернуться "во Фриско и получить со старого грека хорошие деньги", а потом приедет сюда и купит ей все на свете. Дамочка передала это Тому-Тому Кери. Кери смекнул, что к чему. И явился сюда за Барроузом. Утром он навестил Барроуза, чтобы выяснить, Пападопулос ли этот "старый грек" и где его найти; Анжела Грейс присутствовала при выяснении. Барроуз был под морфием и никаких резонов слушать не желал. Тогда смуглый человек стал урезонивать его ножом, но Барроуз так накачался наркотиком, что даже это не производило впечатления, и боль он почувствовал только тогда, когда смуглый человек уже сильно его обстругал. Анжелу Грейс эта картина привела в ужас. А когда прочла в вечерних газетах, какое изделие вышло из рук Кери, попыталась покончить с собой - больше не могла выносить видения, стоявшие у нее перед глазами. Кери вытянул из Барроуза все, что он знал, но Барроуз не знал, где прячется Пападопулос. Пападопулос услышал о приезде Кери - как именно услышал, вам известно. Он послал Арли убить Кери. Кери легко уходил от парикмахера - покуда не заподозрил, что Пападопулос может прятаться в доме Ньюхолла. Он поехал туда, позволив парикмахеру сесть ему на хвост. Как только Арли понял, куда направляется Том-Том Кери, он решил помешать ему во что бы то ни стало и начал его нагонять. Кери только этого и ждал. Он застрелил Арли, вернулся в город и позвал меня с собой, чтобы поставить точку в этом деле. Тем временем Анжела Грейс подружилась в камере с Большой Флорой. Она знала Флору, а Флора ее не знала. Пападопулос организовал Флоре побег. Двоим всегда легче бежать, чем одному. Флора взяла с собой Анжелу, привезла к Пападопулосу. Анжела бросилась на него, но Флора сбила ее с ног. Флора, Анжела Грейс и Анна Ньюхолл, она же Нэнси Риган, в окружной тюрьме, - закончил я. - Пападопулос, Том-Том Кери и Джек Конихан убиты. Я замолчал и раскурил сигарету - не торопясь, внимательно разглядывая и сигарету, и спичку по ходу дела. Старик взял со стола письмо, опустил не прочтя, взял другое. - Они убить! во время задержания? - В его мягком голосе не слышалось ничего, кроме обычной беспредельной вежливости. - Да. Кери убил Пападопулоса. Чуть позже он застрелил Джека. Мики, ничего не зная... видя только, что смуглый человек стреляет в Джека и в меня - мы стояли друг против друга и разговаривали, - выстрелил в Кери и убил его. - Слова скручивались у меня на языке, не желали складываться как положено. - Ни Мики, ни Энди не знают, что Джек... Никому, кроме вас и меня, не известно, в чем было... чем занимался Джек. Флоре Брейс и Анне Ньюхолл это известно, но, если мы скажем, что он все время действовал по приказу, опровергнуть нас никто не сможет. Старик кивнул и улыбнулся улыбкой доброго дедушки, но в первый раз за много лет я его понял - понял, о чем он думает. Он думал, что если бы Джек вышел из этого дела живым, мы оказались бы перед паршивым выбором: отпустить его на все четыре стороны или испортить физиономию агентству, признав во всеуслышание, что один из наших агентов - уголовник. Я бросил сигарету и встал. Старик тоже встал и протянул мне руку. - Благодарю вас, - сказал он. Я пожал ему руку, и я понял его, но исповедоваться мне было не в чем - даже молча. - Так получилось, - медленно сказал я. - Я разыграл карты так, чтобы извлечь выгоду из обстоятельств... но так уж получилось. Он кивнул с благосклонной улыбкой. - Недельки две отдохну, - сказал я уже от двери. Я почувствовал усталость.