Ли Бреккет
Танцовщица с Ганимеда
Перевод Г. Старина
Leigh Brackett DANCER OF GANYMEDE
New-York 1952
ГЛАВА 1. Ганимед, любимец Юпитера.
Веня О'Хара, землянин ирландского происхождения, забрел
на Овощной рынок Ганимеда в поисках куда-то
запропастившегося Игроцкого переулка. Переулков здесь было,
как собак нерезаных, и О'Хара никак не мог вспомнить -
который из них Игроцкий? Тот - Воровской, этот -
Аптекарский, следующий - вообще без названия...
Венин мочевой пузырь был переполнен кислым дрянным
винцом, не в пример пустым и дырявым карманам. Собственно,
Веня родился не на Земле, а в земной колонии на Марсе от
русской колонистки и отца-ирландца. На Земле он, конечно,
бывал, и не раз... Посещал. Пролетал, как фанера над
Парижем, над своей голубой прародиной. А среда его
постоянного обитания простиралась от Системы Юпитера до
Колец Сатурна - дальше, к Плутону, лень было забираться.
Пятый, десятый, двадцать пятый переулок... Который из
них Игроцкий?
В общем, если честно. Землю Веня О'Хара хорошо знал лишь
по рекламным проспектам.
Он не спешил. Выиграешь или проиграешь - спешить не
следует. Сейчас он был на мели, вроде марсианского корабля
в песках усохшего моря. Спеши не спеши, а весной море
вернется, и опять поплывем.
Итак, Ганимед. Давненько он не бывал на Ганимеде.
Запах серы и серные факела, бьющие прямо из
вулканического сердца юпитерианского спутника - ничего не
изменилось. Сам Юпитер в полнеба - громаднейший диск с
живым Красным Пятном, гонящим, как пастух, ядовитые облака.
Где-то Солнце спряталось среди лун, среди звезд - ночь ли,
день, не разберешь.
Предположим, день, - решил О'Хара.
И был недалёк от истины - близился вечер, он весь день
проспал в притоне на спутнике Ио.
О'Хара решил пройтись по Аптекарскому переулку к
Девственной улице, пройтись, подумать, определиться... Но
только тронулся в путь, как обнаружил слежку - какая-то тень
кралась за ним вдоль домов с открытыми кровлями.
Точно - вечер! Кровли открыты, воздуха не хватает...
Тень не отставала.
О'Хара нащупал в заднем кармане нож - отличная
марсианская самоделка из цейсовской стали;, как вдруг тень
позвала его:
- Мистера Хара, мистера Хара! Стой-подожди!
- Слоп-стоп! - узнал и обрадовался О'Хара.
Это был Слоп-стоп, абориген Ганимеда, давний друг,
названный брат, лесовик с круглыми глазами лемура,
бесконечно преданное О'Хара существо - было за что, не раз
спасали друг другу жизнь.
О'Хара распростер объятия, но Слоп-стоп не любил этих
человеческих нежностей. Он просто помахал лапкой, дернул
друга за рубашку и сказал:
- Мистера Хара, стой-подожди! Не ходяй туда!
- Куда же мне ходить, Слоп-стоп? - удивился О'Хара.
- Сичас понюхаю!
- Понюхай, понюхай, брат.
Туземец стал посреди Аптекарского переулка - аптек тут
давно в помине не было, а были тут какие-то барахольные
лавки и магазинчики, торговавшие шмотьем со всех планет
Солнечной системы - так широко открыл глаза, что на его
мордочке одни глаза и остались, и принялся глазами же
принюхиваться; всем ли известно, что глаза у ганимедских
лемуров служат локаторами слуха, нюха и зрения одновременно?
Пока Слоп-стоп принюхивался, О'Хара переложил цейцовский
ножик из заднего кармана в левый рукав. Если Слоп был похож
на лемура, то Веня О'Хара - на "смесь бульдога с носорогом",
как говаривала его русская мамаша. Её сын был приземист, с
кривоватыми ногами и крючковатыми руками, с широкой грудью,
саженными плечами, с бульдожьей челюстью и носорожьим
характером - если его раздразнить и вывести из себя, то
удержать невозможно.
- Ходяй обратно! - объявил Слоп.
Он прикрыл глаза громадными веками, оставив лишь узенькие
тонкие щелки„ и сделался похожим на ганимендянца с Овощного
рынка. Всем известно, что узкие глаза означают у лемуров
высшую степень страха.
Короче. Слоп-стоп намекал: драпать надо!
- С чего бы это ходить обратно! - удивился О'Хара. -
Куда хочу, туда иду.
Аптекарский переулок вел на площадь Галилея, с памятником
бородатому мужику, открывшему когда-то в телескоп Ганимед.
Хороший памятник, из нержавейки, ни время его не берет, ни
туманы из серы. Сто лет здесь простоял и еще простоит.
- Пойду, поклонюсь Галилею, - решил О'Хара.
- Не ходяй!
Но О'Хара уже решил: будь что будет! Советам Слопа не
следовало пренебрегать, но решение уже принято: он
поклонится Галилею! Здравствуй, Галилей, давно не виделись!
Вот, пришел, вернулся, отсидел, а ты все здесь стоишь под
Юпитером и спутниками, которые ты открыл... Пусть
порадуется старик.
На площади в самом деле что-то происходило - доносилась
музыка - О'Хара различил флейту, барабан и двойную арфу -
музыка грубая, варварская, но разгонявшая кровь; а навстречу
О'Харе с площади в панике убегали ганимедянцы, пасифиане,
элариоты, амальтейцы и жители других окрестных и
многочисленных лун и миров.
Интересно, кто их так напугал?
- Ходяй обратно, мистера Хара! Ветер пахнет, смерть
пахнет!
Мимо них пробежали выпученные ледианцы, лиситияне,
синописты, еще какие-то с дикими идиотскими воплями:
- Демоны!!!
- Сумрачные демоны!!!
- Демоны с сумрачными глазами!
Они были так перепуганы, что О'Хара тем более решил пойти
и взглянуть на сумрачных демонов. Слоп-стоп очень трусил,
но все же пошел за ним.
- В чем дело, Слоп? - спросил О'Хара. - Не вижу никаких
демонов... Там песни играют и пляски поют...
- Пляска не поют, а пляшут, - поправил Слоп. - А песни
не играют, а поют. Моя не пойдет, моя боится.
- Тогда я пойду один. А ты пока укради что-нибудь поесть
и промочить горло. - О'Хара полез в задний карман за
динарами - в этом кармане, кроме ножа, всегда что-нибудь
водилось, даже динары - не мог же О'Хара ходить по улицам
Ганимеда совсем уж без гроша в кармане. Динары всегда
водились. - А не украдешь - купи.
Получив динар, Слоп-стоп повеселел и заспешил на Овощной
рынок: "Слоп украдет, можна не беспокоица, мистера Хара!",
а О'Хара отправился на площадь Галилея, расталкивая толпу
аборигенов.
У памятника бородатому старику из нержавейки он увидел
такую картину: под звуки арфы, флейты и барабана танцевала
полуголая девица, принадлежавшая, с первого взгляда, к
бродячему племени межпланетных цыган, - но это "с первого
взгляда", судя по пестрым лохмотьям и навешанным, как на
елку, серьгам, браслетам и ожерельям. Со второго,
внимательного взгляда, О'Хара обнаружил подвох - танцовщица
не была никакой цыганкой, а лишь под цыганку подделывалась.
Эта блондинка в короткой мужской стрижке, с белым-белым
личиком, ангельской улыбкой и синими-синими глазами
напоминала скорее земную аристократку или, еще точнее,
аристократическую проститутку с рекламных земных проспектов
- настоящих аристократок О'Хара, честно признаться, никогда
не видел.
А кто играл на арфе, флейте и бил в барабан? Три
здоровенных цыгана - опять же, на первый взгляд. У одного в
ухе росла серьга, у второго - серьга и перстни на пальцах, у
третьего - и серьга, и перстни, и высокая обувь (так
называемые сапоги), но и они не были цыганами - такие же
белокурые, бледнолицые и синеглазые бестии, что и сестрица.
"Семейка" - решил О'Хара.
Его не проведешь! Тут совершался какой-то непонятный
маскарад... Аборигены отчаянно трусили...
Вот уже в руках танцовщицы появился бубен, а
братец-барабанщик заиграл на губной гармошке. Не хватает
еще кастаньет, гитары и чего-нибудь этакого...
"Не хватает полицейского свистка!" - внезапно догадался
О'Хара.
Фараоны зачем-то устроили маскарад и кого-то выслеживают?
О'Хара отмел это подозрение. Очень уж хорошо для фараонов
играет и танцует семейка. Музыка была слишком чувственной и
брала за живое - казалось, нержавеющий Галилей запляшет
сейчас, и танец живота девица исполняла как надо... О'Хара
не очень-то разбирался в музыке, но
попеть-поплясать-послушать любил, и сейчас душой понимал:
девица танцует как надо, а братья играют на этом стандартном
цыганском наборе по-настоящему и не халтурят, как проезжие
гастролеры.
А в общем, музыка была нехорошая, дьявольская, тревожная,
но она притягивала О'Хару, притягивала, как притягивает
пьяницу бутылка с вонючим виски - и горько, и тошно, но
пьет... О'Хара даже забыл про голод, неустройство и
безденежье...
Как вдруг он поймал взгляд танцовщицы. Она выделила
О'Хару в толпе и взглянула на него с такой ненавистью, что
ее синие глаза почернели от злобы.
"Почему она так меня ненавидит?" - поразился О'Хара.
Его внешний вид, вроде бы, не подавал повода к подобной
злобе - предположим, О'Хара не первый красавец на Ганимеде и
на конкурсе красоты уступит конечно ее братцам, но бульдожья
челюсть и своеобразная фигура еще не повод так его
ненавидеть с первого взгляда...
В чем тут дело?..
- Брысь! - сказал О'Хара и пнул своим десантным ботинком
рыжую дворняжку, которая вдруг под музыку начала мочиться на
этот самый ботинок.
Рыжая дворняжка зарычала на него с такой злобой, что
О'Хара совсем опешил. Что за день такой? Или вечер уже?..
За что его так возненавидели собачка и танцовщица?!
- Сволотч! - ответил О'Хара дворняжке крепким
ругательством, которое так умела употреблять его русская
мама, и наподдал собачке под ребра.
Все в этот вечер было удивительным. Рыжая собачка не
сделала то, что должны делать нормальные собачки в подобных
обстоятельствах - она не удрала, трусливо поджав хвост, а
завыла, как ганимедский шакал на Красное Пятно Юпитера. В
ответ ей завыли другие собаки из всех трущоб Ганимеда...
Собаки Ганимеда... Земные собаки в других мирах!
Привезенные с Земли, потерянные, брошенные, заблудившиеся,
ночующие в сточных серных канавах и на свалках за городом,
сожравшие всю мелкую фауну - даже крыс, за что им большое
спасибо от мэра города, - казалось, все собаки Ганимеда
ответили на этот вой и рванулись на площадь Галилея на
защиту рыженькой лохматенькой, никому не нужной сучки.
Музыка ли на них так подействовала?
Собаки со всех сторон врывались на площадь из узких
переулков, и, оскалив клыки, бросались на толпу.
Аборигены тоже взвыли и начали разбегаться; на О'Хару
набросилась худая, как глист, борзая полукровка; а вот
маленькая дворняжка опять удивила - она коротко взвизгнула и
прыгнула, но не на своего обидчика, а на обнаженную грудь
танцовщицы.
Братья-близнецы побросали музыкальные инструменты под
памятник Галилею и устремились на помощь сестре, но на них
набросилась свора каких-то безумных помесей волкодавов с
сенбернарами...
ГЛАВА 2. Фараоны и аристократка с Рекламного проспекта
Борзая мертвой хваткой вцепилась в левый рукав О'Хара, но
он стряхнул с себя борзую вместе с рукавом. Он еще видел,
как танцовщица поймала на лету шкодливую рыжую собачонку и
отбросила ее в сточную канаву, и как братья-близнецы
отбивались гитарой, флейтой и барабаном от бросающихся
волкодавов.
На площади продолжалось безумие. Собаки висели на людях,
люди отбивались от собак, все рычало, стонало, выло и
глубокими водоворотами вертелось вокруг Галилея, который
когда-то (как помнил О'Хара со школы, но смутно) сказал
что-то очень умное по теории вращения - что-то, вроде: "И
все-таки она вертится вокруг меня!"
Галилей, как всегда, был прав: вокруг него развернулось
целое сражение, собаки совсем обезумели и рвали и кусали
всех, кто попадался в зубы, но в первую очередь выбирали
землян - по вкусу, что ли? Лилась кровь, сверкали лезвия
ножей, кто отбивался от разъяренных собак, кто пытался
бежать, но из этой давки нельзя было выбраться.
Толпа понесла О'Хара и вынесла его в относительно
безопасное место у пьедестала памятника - теперь О'Хара мог
бы взобраться на плечи великому ученому, где ни одна собака
его не достанет, взобраться на плечи и сделать собственное
научное открытие в его нержавеющий телескоп. Хорошо бы,
например, открыть какой-то там сто...надцатый спутник
Юпитера и назвать его своим именем: "Охара". О'Хара,
спутник Юпитера, - это звучит.
А можно ничего и не открывать, а просто отсидеться на
памятнике и понаблюдать оттуда за редкостной массовой дракой
людей и собак.
О'Хара решил так и сделать, как вдруг увидел в толпе
неподалеку от пьедестала белокурую танцовщицу, которую несло
мимо в водовороте тел. Эта аристократка с рекламного
проспекта опять бросила на О'Хару ненавидящий взгляд и
исчезла под ногами толпы.
"Черт с ней", - подумал О'Хара.
Подумал и передумал:
"Но почему, почему она так ненавидит меня?!"
В самом деле: загадка. Почему эта незнакомка так
ненавидит О'Хару? Он не сделал ей ничего плохого... Что ж,
этот вопрос следовало задать ей...
И О'Хара, включив в себе зажигательную смесь бульдога с
носорогом, бросился в толпу;
Локти, кулаки, ноги, а где надо и челюсть - в морду, в
бок, в загривок, поддых - толпа смята, отодвинута. О'Хара
поднимает с окровавленной и заплеванной мостовой
полузадушенную танцовщицу, вскидывает ее на плечо и
предоставляет толпе нести его по течению, куда ей, толпе,
заблагорассудится.
В этом собачье-человеческом водовороте сладкие грезы
посещают О'Хара: танцовщица - его законная добыча, теперь
он всю ночь при деле, а утром отдает с рук на руки
благодарным братьям-близнецам спасенную сестрицу...
Вместе с разъяренными людьми и собаками их наконец
выносит в тот самый, Игроцкий переулок, который О'Хара
тщетно искал. Что ж, сегодня можно и не играть, сегодня он
уже выиграл. Теперь бы найти местечко поудобней, привести
танцовщицу в чувство и немного перевести дух...
О'Хара прижался к стенам и, когда толпа поредела,
втиснулся в закуток между лавочкой старьевщика и обувной
мастерской. От мастерской крепко пахло столярным клеем, а
от лавочки - дрянным помидорным виски. Танцовщица уже
пришла в себя, сползла с О'Хара, прижалась к стене
мастерской и в третий раз за этот вечер с ненавистью
взглянула на него.
- Ты что, больная?? - поразился О'Хара. - Что я тебе
сделал плохого?!
- Сволотч! - ответила танцовщица по-русски, точь-в-точь
как мамаша О'Хара; это было для него верхом шика.
- Ну, сволотч, - с удовольствием согласился О'Хара. -
Сволотч, коззел и дундук, - просветил он танцовщицу. - Это
ничего не означает. Это всего лишь русский мат.
- Фараон! - сказала танцовщица сквозь зубы.
- Кто "фараон"? - обиделся О'Хара.
- Ты - фараон! - последовал решительный ответ.
- Дурра, - опять выругался О'Хара. - Дурра по-русски
означает, что ты не в своем уме. Откуда ты взяла, что я
похож на фараона?
- Ты не похож. Ты и есть фараон!
Танцовщица называла его "фараоном" так естественно и
убежденно, что О'Хара даже засомневался: может быть, в
самом деле, в нем есть что-то фараонское?
Кем только не был О'Хара - бродягой, волонтером,
водителем фотонного грузовика, санитаром психбольницы; за
кого только не принимали О'Хара - за профессионального
боксера, спившегося артиста, ресторанного вышибалу - и все
это было правдой, если О'Хара и не был профессиональным
боксером, то мог бы им стать.
Вот только фараоном, полицейским, шпиком, тайным агентом
он никогда не был и, главное, не мог быть..
Обидно.
Но если эта аристократическая проститутка определила в
нем фараона, значит, что- то фараонье в нем сидит!
Проститутки - они такие, они хорошо чуют фараонов!
Наверно, последнюю фразу О'Хара сказал вслух, потому что
тут же получил пощечину:
- Я не проститутка!
- А я не фараон! - О'Хара схватил ее за руку. - Еще раз
сделаешь это - руки оборву!
И едва успел отскочить от выхваченного из-под цыганских
лохмотьев финского ножа... Финка была что надо! Не хуже
его цейсовского ножа.
О'Хара молниеносным движением выхватил из левого рукава
цейсовский нож... Какой там левый рукав, и где тот
цейсовский нож - они были утеряны в собачьей свалке. О'Хара
осмотрел себя. Весь в своей и в чужой крови, одежда
изодрана, а задний карман - его любимый задний карман, в
котором еще водились динары, оторван с мясом.
О'Хара почувствовал себя неуютно.
- Спрячь нож, - приказал он. - Или отдай мне.
Танцовщица подумала и спрятала нож на бедре, раздвинув
лохмотья.
При виде обнаженной ноги и бедра у О'Хары дух захватило.
В последние времена - так уж получилось - ему не приходилось
наблюдать вблизи обнаженных женских ног и бедер.
- Что, слюни потекли? - ухмыльнулась танцовщица.
Пусть ухмыляется, но хоть волком не смотрит, - отметил
О'Хара.
- Вроде, потише стало, - сказала танцовщица. -
Посторонись, дай пройти.
- Куда ты пойдешь?
- Искать братьев, - танцовщица смотрела за спину О'Хара в
Игроцкий переулок.
Крупная зловредная псина, пробегавшая по переулку в
поисках кого бы цапнуть, заглянула к ним в закуток и
зарычала, оскалив клыки. О'Хара дал ей пинка, псина
отступила, но не убежала, продолжая рычать и уставясь на
танцовщицу налитыми кровью глазами.
О'Хара был благодарен псине...
- Куда ты пойдешь?.. Собаки тебя сожрут, девочка, -
наставительно, как старший брат, разъяснял О'Хара. - Собаки
тебя почему-то не любят.
- Ты на себя посмотри. Они тебя чуть не сожрали, -
улыбнулась танцовщица.
Улыбается - это уже хорошо.
- С чего это они взбесились? - спросил О'Хара.
- Кто? Собаки? Или люди?
- Собаки.
- Со страху. Везде страх. Всегда страх. Вот они и
взбесились. Прогони ее!
- С дороги! - приказал О'Хара псине. - Пшла вон!
Но собака не уходила. Она отчаянно боялась танцовщицы,
но чувствовала, что О'Хара не гонит ее по-настоящему.
О'Хара был благодарен псине - ее следовало бы прикормить.
- Не уходит, - сказала танцовщица, теряя терпение.
- Куда тебе торопиться? Я спас твою жизнь, красотка.
Разве твоя жизнь ничего не стоит?
О'Хара осторожно положил руку ей на плечо, ожидая
очередного истеричного взбрыка, но на этот раз танцовщица не
выхватила финский нож и не попыталась его продырявить; а
лишь напряглась, будто к ней никогда не прикасалась мужская
рука - ишь, недотрога! Корчит из себя недотрогу...
"А может, в самом деле, еще недотрога?!" - поразился
О'Хара такому невероятному, дивному предположению.
Не может такого быть! В этом мире под Красным Пятном
Юпитера с его кольцами и сто...надцатью лунами принципиально
не могло существовать ни одной недотроги. Он проверил это
на собственном опыте. Даже ему, Вене-бабнику, за всю жизнь
не попалось ни одной недотроги. Все, все, все девушки, с
которыми он имел Это Дело, были тронутыми. Вот так.
О'Хара сжал плечо танцовщицы... Ее белая кожа на ощупь
казалась свежей и упругой - и Веня опять крепко задумался.
Наконец-то он понял, что танцовщица не могла быть земной
аристократкой, удравшей с любовником из графского дворца в
поисках приключений она вообще неземлянка... Сразу и не
поймешь, какая сложная расовая смесь лежит в основе этого
обольстительного и грозного существа...
О'Хара чувствовал, что надо бы отпустить ее с миром и не
связываться, она была чуждой ему и этому миру, который он
так хорошо знал... Но Веню уже понесло.
- Хочешь, научу тебя русскому мату? - спросил он. Это
была высшая степень доверия с его стороны.
- Боулван ты! - миролюбиво ответила танцовщица.
О'Хара наклонился и испуганно поцеловал танцовщицу в лоб.
Испуганно целовать женщину - с ним такое случалось впервые.
Он даже не поцеловал, а чмокнул и тут же отскочил... Нет,
он не боялся ни ее финского ножа, ни удара, ни пощечины -
О'Хара вообще ничего не боялся, кроме неизвестности, -
впрочем, неизвестности он тоже не боялся, но чувствовал себя
неуверенно.
- Как тебя зовут, малышка? - спросил он.
- Моррит.
Она назвала свое имя - это была почти победа. Но О'Хара
слишком хорошо знал лингву воровских притонов и позволил
себе усомниться:
- Почему тебя зовут "смертельной"?
Танцовщица сумрачно взглянула на О'Хара. Он должен был
сам догадаться: всех "моррит" нельзя трогать; овладев
"моррит", мужчина погибает.
"Легенды и мифы заколдованного мира Юпитера", -
усмехнулся О'Хара.
- Ты в самом деле недотрога?!
- Ни один мужчина не может меня иметь, - сумрачно
объяснила она.
- Любить? - уточнил О'Хара.
- Это одно и то же.
Но "иметь" и "любить" означали все-таки не одно и то же -
даже греховоднику О'Хара было понятно различие в этих
глаголах - "иметь" и "любить".
- Значит, ты не хочешь пойти ко мне домой, Моррит... -
вздохнул О'Хара.
- У тебя даже дом есть?
- А ты с юмором! - засмеялся О'Хара и уже уверенней
приобнял танцовщицу, - Пойдем ко мне, Моррит. Почему ты так
меня ненавидишь?.. Ты еще дите, а дети не умеют ненавидеть.
Я накуплю тебе красивых кукол, буду целовать тебя в лоб и
научу настоящему русскому мату. "Сволотч", "дурра",
"коззел" и "боулван" это еще не все, только начало. Знаешь
ли ты, например, что означает слово "японамать"!
Моррит не сразу ответила, будто прислушиваясь к себе или
к кому-то издалека.
- Хорошо, я пойду с тобой. Ночевать все равно где-то
надо. Ты спас меня, землянин. - Но помни: я несу смерть.
Не притрагивайся ко мне - так будет лучше.
- Помню, помню, помню! - заторопился О'Хара.
Он торопился переспать с самой смертью - это конечно
страшновато, но такого случая нельзя упускать; такой
оплошности О'Хара никогда бы себе не простил.
Он шуганул караулившую их псину, и они выбрались из
закутка. Уже наступила ночь. Юпитер совсем разбушевался и
навис над Ганимедом в своем астрономическом зените - неба на
Ганимеде уже не было, все небо закрыл Юпитер, а его живое
Красное Пятно окрасило ганимедскую ночь в черно-кровавый
цвет, как в мастерской фотографа.
Они шли по Игроцкому переулку через площадь Галилея домой
к О'Харе. Толпа попряталась по домам и трущобам, но О'Хара
чувствовал на себе взгляды, взгляды и взгляды. - На них
смотрели со всех сторон. Смотрел красным глазом Юпитер,
смотрел нержавеющий Галилей, смотрели собаки из
подворотен... Пусть смотрят. О'Хара обнимал Моррит за
плечи, потом совсем осмелел и обнял за талию. Дурное
предвечернее настроение испарилось, играть в карты и
прожигать время не требовалось, безденежье не пугало - пусть
смотрят и видят: он гуляет по Ганимеду в обнимку с самой
"моррит", он ведет к себе в дом саму моррит - пусть смотрят,
завидуют и боятся. Конечно, сомнения и даже страх сжимали,
как говорится, его сердце; О'Хара не понимал, всё же, кого
обнимает - ребенка, женщину или какое-то по-настоящему
чуждое создание?..
Он вспомнил Слоп-стопа - тот не советовал ему ходить на
площадь. "Не ходяй, мистера О'Хара, тама пахнет смертью".
Вспомнил удирающих во все лопатки аборигенов, вопящих что-то
о сумрачных демонах". А собаки почему все разом
взбесились?..
Кто эти братья-близнецы с сестричкой, откуда взялась на
Ганимеде эта семейка?..
Белые ножки танцовщицы так легко ступали по серной пыли
переулков рядом с его десантными ботинками, что О'Хара,
чувствуя опасность, уже не мог отпустить ее.
Они подходили к Овощному рынку. Еще немного, еще
поворот, перелезть через забор в проходной двор - и там, в
подвале его квартирка: сразу две комнатки с двумя окнами
под потолком. В одной живет О'Хара, во второй тоже
кто-нибудь обитает - друзей в сто...надцати лунах у него
предостаточно, не квартирка, а продолжение проходного
двора...
О'Хара так был занят своими мыслями, что даже не обратил
внимания, как из черно- кровавой подворотни в конце переулка
выскользнули две тени и преградили им путь к Овощному рынку.
Моррит замедлила шаг, вопросительно на него взглянула, и
О'Хара, наконец, пришел в себя. Ему преградили путь, а он
не к добру размечтался...
Ему, О'Хара, преградили путь на Овощной рынок!.. Он шел
домой и ему преградили путь! Он шел не просто через Овощной
рынок домой, он шел домой со своей подругой! - Завтра об
этом узнает весь Ганимед - фараоны преградили путь Вене
О'Хара, когда он возвращался домой со своей подругой!..
О'Хара остановился, прикрывая Моррит плечом - прикрывать
ее грудью еще не было надобности. Фараоны, конечно,
ошиблись. Они его с кем-то спутали. О'Хара частенько с
кем-нибудь путают... Сейчас фараоны принесут свои
извинения, пожелают О'Хара "доброй ночи" и уступят дорогу.
Но это были не фараоны.
Во всяком случае, не ганимедские фараоны. Первый был
высоченным и широкоплечим землянином с шеей шире головы,
второй - тонкий изящный венерианец - то, что называется,
отборные представители своих рас; такие на все годятся - в
особенности на интеркосмические фараонские операции по
наведению порядка.
Если они из Интеркоса - это меняло дело. Интеркосовских
фараонов О'Хара не любил всеми фибрами своей широкой души.
Местных фараонов он терпел за то, что те заняты своими
делами, а пришлых терпеть не мог именно за то, что те всегда
лезли не в свои дела. Но все же он миролюбиво спросил:
- В чем дело, ребята?
- Нам нужна она, а не ты, - объяснил высоченный землянин,
признав в О'Хара землянина - пусть и бродячего, но все же
собрата. С аборигеном он и говорить бы не стал.
- Ты можешь идти, - добавил венерианец тонким голоском
сутенера - такие уж у венериаяцев голоса.
- Сзади еще один... - испуганно предупредила Моррит и
схватила О'Хара за руку.
О'Хара оглянулся. От площади Галилея к ним приближался
третий - марсианин с кошачьими повадками и зелеными глазами;
с такими глазами в такси работать...
- Не отдавай меня им, - зашептала Моррит. Она дрожала,
как затравленное животное.
Конечно, это была засада, а не случайное нападение. За
ним и Моррит следили и устроили ловушку.
- Ты знаешь этих людей? - спросил О'Хара.
Моррит кивнула:
- Да... Но не знаю имен.
Она была перепугана.
- От вас пахнет фараонами, - засмеялся О'Хара. - Вы не
понимаете, где находитесь. Это Ганимед. Здесь фараонов не
любят. Это вам не Земля.
- Мы не из полиции, парень, - миролюбиво ответил высокий
землянин. - У нас к ней личное дело.
- Не затевай истории, - посоветовал сзади марсианин. -
Против тебя мы ничего не имеем.
Грациозный венерианец стал приближаться к О'Харе - так с
опаской подходят к дикому мустангу, боясь получить удар
копытом.
- Осторожно! Сзади подходит... - предупредила Моррит,
прижимаясь к плечу О'Хара.
- Дай нож! Быстрее! - потребовал О'Хара и с нетерпением
запустил руку под юбку Моррит за ножом. Но О'Хара не успел
вооружиться. Сзади прямо над ухом раздались два
оглушительных выстрела. Марсианин выстрелил в воздух и в
мостовую, пуля отрекошетировала от булыжника и вонзилась в
бедро О'Хара. Его оглушило и скособочило, а жестокий удар
рукояткой в висок уложил О'Хара на мостовую.
Послышался отчаянный крик Моррит, и русский мат
полицейских:
- Кусается, стерва!..
- Давай мешок!
О'Хара пытался подняться, но лишь извивался на мостовой.
Тем временем фараоны скрутили Моррит, связали руки, а
марсианин накинул ей на голову мешок из блестящей
металлоидной ткани. Все было кончено. Моррит уводили от
него...
Он пополз вдогонку за ними, но переулок опять уже стал
бесшумным и пустым.
- Моррит! - закричал О'Хара.
Потом он потерял сознание, и когда открыл глаза, увидел
над собой братьев Моррит. Их бледные суровые лица не
предвещали для О'Хара ничего хорошего.
ГЛАВА 3. Японская вишня за овощным базаром
Один из братьев, с серьгой в ухе, наклонился, схватил
О'Хара за рубашку и без всяких усилий поставил на ноги.
- Осторожно, я ранен, - сказал О'Хара.
Он чувствовал пулю в бедре, она сидела неглубоко.
- Где она? - со злобой спросил братец.
- В бедре, - ответил О'Хара, думая о пуле. Можно было
попробовать выдавить ее пальцами.
- В каком-таком "бедре"? - совсем обозлился братец. -
Где сестра?
Так... Сестрицу потерял, теперь приходилось объясняться
с братцами...
- Не знаю... Ее увели какие-то нездешние фараоны, -
О'Хара обнаружил, что может самостоятельно держаться на
ногах, и попытался высвободиться из цепких рук музыканта.
Не тут-то было...
- Где она? - музыкант стал заворачивать рубаху О'Хара,
сдавливая ему горло. - Ты увел ее, землянин!.. Ты натравил
на нас собак.
- Отпусти, я ранен, - взвыл О'Хара. - Лучше помоги, а
потом мы найдем Моррит.
- Ты уже знаешь ее имя? - удивился братец с серьгой. -
Ты, я вижу, парень-не- промах! Ты хорошо будешь выглядеть
мертвым!..
- Отпусти его, Кейлин, - сказал второй брат. - Мертвый
он нам ни к чему.
Итак, одного из них, с серьгой, и, наверно, самого
старшего, звали Кейлин. Они были так похожи, что второго
братца, как видно, звали Кейлин-2 , а третьего - Кейлин-3.
Кейлин с сожалением отпустил О'Хара, и тот чуть было
опять не упал на мостовую. О'Хара не был напуган - он, как
известно, никого и ничего не боялся, - но ощущал
неуверенность - рука, чуть не задушившая его, была сильна
какой-то сверхъестественной силой.
- Что здесь произошло? - с железным терпением спросил
Кейлин.
- Фараоны всадили в меня пулю, а Моррит увели.
Кейлин ни слова не говоря задрал рубаху О'Хара и осмотрел
неглубокую рану.
- Держите его покрепче, - приказал он братьям, и те
сдавили О'Хара железной хваткой.
Кейлин засунул музыкальные пальцем в тело О'Хара и
выдернул пулю. О'Хара даже взвыть не успел, и резкая боль
тут же прошла. Ему приложили к ране носовой платок и
объявили, что, он еще хорошо отделался.
- Опиши мне фараонов, - потребовал Кейлин, и когда О'Хара
описал ему высоченного землянина, грациозного венерианца и
похожего на кошку марсианина, заключил: - Это не фараоны из
Интеркоса, это кое-что похуже... Моррит надо быстро найти.
Немедленно, понял? Она в страшной опасности!..
- Нужен Слоп-стоп, - догадался О'Хара.
- Это кто еще такой? - Не впутывай в наши дела
посторонних - тебя одного нам предостаточно!
- Слоп - мой друг, местный абориген. Без него нам не
справиться. Аборигены знают все, что происходит на Ганимеде
- знают еще до того, как событие произойдет.
О'Хара собрался отвести братьев-музыкантов домой, чтобы
дождаться Слопа, но Кейлин остановил его:
- Подожди... Сейчас мы его найдем...
Лицо Кейлина приняло то странное выражение, что и лицо
Моррит. Он закрыл глаза, и, казалось, к чему-то
прислушивался, но не к звукам - что-то впитывал в себя из
самой атмосферы Ганимеда. Вскоре он сказал:
- Идет твой Слоп.
Телепаты вы, что ли?! - поразился О'Хара.
Кейлин кивнул.
- Вот значит как вы нашли меня! Тогда найдите Моррит!
- Эта способность у нас ограничена, - ответил Кейлин, -
Мы можем общаться между собой и контролировать низший разум
- животных или аборигенов, вроде твоего Слоп-стопа - но не
разум людей. Тебе мы почти не слышим.
- Тогда установите прямую связь с Моррит! - подсказал
О'Хара.
- Не получается. Ей мешают выйти на связь.
- Они накинули ей на голову металлоидный мешок! -
вспомнил О'Хара.
- Да. Мысли Моррит заэкранированы.
Они замолчали и ожидали появление Слоп-стопа. Наконец в
переулке появилась лемуроподобная тень Слоп медленно и с
опаской подходил к ним, чувствуя непреодолимое желание
удрать - но все-таки шел сопротивлялся и шел, как рыба на
крючке.
Слопа притягивал разум Кейлина, он был насмерть
перепуган, бросал на О'Хара умоляющие взгляды, но продолжал
идти и наконец упал у ног Кейлина. О'Хара хотел помочь
Слопу, но один из братьев остановил его:
- Если не хочешь его смерти - не трогай его!
О'Хара повиновался.
Кейлин не произносил ни слова, а Слоп корчился в пыли у
его ног и тихо, стонал. Еще через минуту Кейлин отвел глаза
и объявил:
- Он в самом деле знает, где находится Моррит. Веди нас,
Слоп, и побыстрее!
Слоп тут же вскочил и повел Кейлина из переулка - куда-то
дворами, огибая площадь Галилея. За ними шел О'Хара, братья
замыкали эту процессию, дыша ему в спину, готовые схватить
при малейшей попытке к бегству. Слоп шел быстро, почти
поспешно, животный страх перед сверхъестественным разумом не
покидал аборигена.
"Демоны... Демоны с сумеречными глазами", - вспомнил
О'Хара панические крики соплеменников Слопа.
Конечно, аборигенам Ганимеда не следовало слишком
доверять, - они готовы любую тень принять за нечистую силу;
но сейчас О'Хара готов был поверить в потустороннее
демоническое происхождение Моррит и братьев Кейлинов...
Что ж, демоны так демоны; но плохо то, что О'Хара опять
был безоружным. Ему надоело идти в полной тишине - тем
более, зная, что его мысли могут быть прозрачны для этих
таинственных созданий. С чертями и демонами он еще не имел
дела, похоже, что в самом деле они читают мысли на
расстоянии. Следовало завести разговор, чтобы сбить их с
толку.
- Зачем фараоны напали на меня и Моррит? - спросил он, -
Зачем им это нужно?
- Это не фараоны, - ответил Кейлин-2. - И они нападали
не на тебя. Ты им не нужен.
- Хорошо, я им не нужен. Зачем им Моррит?
- Моррит красива, - ответил Кейлин-3, - Не знаешь разве,
зачем им могла понадобиться красивая женщина?
- Они не думали об Этом, - заговаривал зубы О'Хара. -
Это уж точно! Они нападали не с этой целью. Обычных самцов
я бы сразу узнал.
- Заткнитесь! - приказал Кейлин-старший и добавил
нехотя: - У нас с ними старые счеты - если тебе это так
нужно знать, землянин.
Ганимед, казалось, совсем опустел. Все живое попряталось
после нападения обезумевших псов, и хотя О'Хара был уверен,
что аборигены из тьмы наблюдают за ними, как наблюдали за
похищением Моррит, но будут оставаться неощутимыми и не
сунутся в чуждые им дела.
Теперь Слоп кружил по городу, бесшумно перебегая из
переулка в переулок. Они шли по кривому кварталу Продавцов
Грез, но это поэтическое название никак не вязалось с
лабиринтом собачьих нор и закутков, провонявшихся брагой и
наркотиками. Наверно, это был самый жуткий и преступный
район в Солнечной системе - разве что сатурнианский Япет не
уступал ему. Скользящие кровли здесь были всегда наглухо
закрыты, и что происходило под ними знали только Слоп-стоп и
О'Хара, - чужакам, пусть даже нечистой силе, этого не дано
понять.
Но вот Слоп стал в стойку и поднял лапку: они пришли!
Кейлин удовлетворенно кивнул, освобождая Слопа, и тут же
забыл про него. Лемур бесшумно ушёл в тень и исчез, будто
его и не было.
Они осмотрелись. Прямо перед ними располагался не дом и
не особняк, а какие-то полуразрушенное строение под насквозь
прогнившей японской вишней, завезенной для благоустройства
Ганимеда еще первыми переселенцами и вымахавшей в
радиационном поле Юпитера до самой крыши - вишни на этих
мутантах были величиной с голову О'Хара, в его детстве их
собирали и продавали по дешевке на Овощном рынке; но те
благодатные времена уже были в прошлом.
Не спрашивая разрешения Кейлина, О'Хара, привычно, как в
детстве, забрался на дерево, а с него - на крышу строения.
Старые прогнившие створки кровли были закрыты, но из трещин
пробивался свет и доносились голоса.
За ним бесшумно следовали братья Кейлины. Из дома
доносился знакомый голос высокого землянина:
- Нас занесло в эту дыру только из-за тебя, - со злостью
говорил землянин. - Слышишь, дрянь? Мы бросили все дела и
примчались сюда только из-за тебя с твоими братиками. Мы не
могли не приехать, фараоны с вами не справятся. Мы,
разумные цивилизованные существа, вынуждены гоняться - за
кем?! - подумать только! Ты погнала нас, процессоров, в
эту глушь, и мы конечно сумеем с тобой разделаться...
О'Хара заглянул в щель.
Моррит лежала на полу с металлоидным мешком на голове.
От наручников на ее руках тянулись провода к портативному
генератору. Грациозный венерианец невозмутимо поправлял
что-то в этом черном ящике.
О'Хара пришел в ярость, но братья Кейлины с жутким
спокойствием наблюдали за происходящим.
- Мы хорошо знаем тебя, - продолжал землянин. -
Еще бы! Кому, как не нам, знать тебя! И ты нас знаешь!
Мы не уйдем отсюда ни с чем. Еще раз спрашиваю: сколько и
где! Отвечай!..
И землянин грязно выругался.
Моррит молчала.
Грациозный венерианец с садистской улыбкой уже
приготовился крутануть ручку портативного генератора, как
вдруг гнилая японская вишня не выдержала веса братьев
Кейлинов и с треском и грохотом обрушилась на крышу,
проломила кровлю, и О'Хара рухнул вниз в туче пыли, досок и
кирпичей, надеясь придавить грациозного венерианца и не
сломать себе шею.
ГЛАВА 4. Демоны с сумеречными глазами
Поначалу никто не шевелился в туче пыли, трухи и каких-то
ошметков. Еще падали кирпичи, куски кровельного железа и
гнилые доски с гвоздями.
О'Хара уже пришел в себя, сидя верхом на придавленном
венерианце, но и кошкоподобный марсианин не терял времени
зря - очумело гримасничая и держась за голову одной рукой,
он уже вытащил свой пистолет. Землянин тоже уже ворочался,
а Моррит завалило обломками...
О'Хара смотрел в зеленые глаза марсианина...
Щелкнул затвор...
"На этот раз он не будет стрелять в воздух , - тоскливо
подумал О'Хара. - Ни в воздух, ни по ногам..."
Ему опять не хватало ножа - с ножом сегодня О'Хара
катастрофически не везло.
О'Хара задрал глаза к потолку, чтобы в первый и последний
раз помолиться Юпитеру с Красным пятном на лбу,
заглядывающему в пролом: как вдруг с кроны японской вишни,
сверкая ножами и с ловкостью ягуаров, в пролом прыгнули на
марсианина братья Кейлины.
Марсианин успел выстрелить вверх, О'Хара готов был
поклясться, что видел собственными газами, как пуля пробила
грудь Кейлина-старшего и прошла навылет в диск Юпитера, а
Кейлина даже отбросило в сторону этим смертельным ударом -
но он остался цел и невредим, рана затягивалась на глазах:
а с марсианином и землянином справились его братья. Опять
происходили какие-то чудеса, но не было времени на
обдумье...
О'Хара перевернул венерианца лицом вверх. С ним тоже все
было кончено... Все произошло слишком быстро, на удивление
быстро...
Человека, что ни скажи, не так-то легко убить, - подумал
О'Хара. - Если не умеешь.
Но О'Хара уже забыл о венерианце и разгребал из-под
обломков тело Моррит. Он снял с нее кандалы и стащил мешок.
Моррит открыла глаза. О'Хара поднял ее и прижав к себе,
неловко и нежно гладя. Братья Кейлин отчужденно смотрели на
О'Хара...
О'Хара был прав - человека не так-то легко убить.
Смертельно раненый землянин из последних сил смотрел на
врагов с гордой яростью, не признавая своего поражения.
- Прекрасно!.. - прохрипел он. - Вы опять от нас
ускользнули. Но вы от нас все равно не уйдете, вам некуда
уходить. Вас даже собаки чуют и ненавидят. Вы - меченые!
Для вас нет места ни в аду, ни в раю, нигде во Вселенной.
Если потребуется, будет пролита вся кровь Солнечной системы,
чтобы утопить вас в этой крови, - Он взглянул на О'Хару,
державшего Моррит в объятиях. - Эй, ты! Я недооценил
тебя... Тебя надо было прикончить на месте. Знаешь ли ты,
Кто она?.. Ты влюбился в Это... Ты думаешь, что влюбился в
Это, но не знаешь что Это такое!
О'Хара не успел ответить - Кейлин наклонился над
землянином и перерезал ему горло. Потом он, улыбаясь и
играя ножом направился к О'Хара.
- Подожди! - умоляюще сказала Моррит.
- Нам нечего больше ждать, - криво ухмыльнулся Кейлин. -
Этого тоже надо прикончить. Сейчас он не опасен, но мы
недооцениваем его... Все равно он сделан из другого теста и
никогда не сможет стать одним из нас. Сейчас он с нами,
завтра станет обузой, а послезавтра - врагом. Хороший
землянин - это мертвый землянин.
- Подожди! - повторила Моррит.
Она повернулась к О'Хара. В ее глазах уже не было
ненависти.
- Это правда, что ты любишь меня? - спросила она.
О'Хара не ответил. Он смотрел на эти молчаливые
создания, и в нем поднималось отвращение к ним. За что, за
что они собрались убить его?..
Это не люди... И даже не собаки... Даже собаки не
убивают своих, когда не голодны после удачной охоты.
- Кто вы? - спросил О'Хара. - Вас все знают. Слоп
знает. Все собаки Ганимеда знают. Но я не знаю.
Он хотел шагнуть им навстречу, но Моррит держала его:
- Ты не ответил.
- Да, - сказал он. - Я полюбил тебя.
Никогда и никому О'Хара не говорил этого слова. В
крайнем случае он мог сказать: "ты мне нравишься". Слова
любви здесь, на Ганимеде, прозвучали так нелепо, что братья
Кейлин застыли в полной нерешительности, не понимая,
издевается землянин над ними или нет?..
- Поцелуй меня! - подсказала Моррит.
О'Хара наклонился и поцеловал ее в губы. Его охватило
безумие, по телу прошла судорога, как от болезненного удара
портативного генератора.
- Ты не женщина... - произнес он. - Ты, вообще, не
живое существо...
- Я - Моррит, - отвечала она, - Я предупреждала тебя, что
я - Моррит.
- Что это значит?
- Мы - андроиды. Мы созданы разумом человека, а не рукой
Бога, и это правда, что нам нет места ни в раю, ни в аду,
нигде во Вселенной. Бывало, мужчины и женщины влюблялись в
нас. Это плохо кончалось для всех. Их убивали или
изгоняли, а нас уничтожали. Даже в похоронах нам отказано,
потому что мы не созданы из земли, из ребра Адама; даже в
земле нам не место... Вот потому мы "моррит" - смертники.
- А вы с юморком, ребята!.. - попытался пошутить О'Хара,
но на этот раз впервые в жизни по-настоящему испугался.
- Мы найдем свое место, сестра, - уверенно отвечал
Кейлин, играя ножом. - Не стоит так откровенничать с
землянином. Мы создадим себе место в их мирах - нам не
нужен ни рай, ни ад, у нас есть только жизнь, данная нам
Человеком. Что ж, человек восстал против Бога, который
сотворил его, а мы восстаем против Человека, который
сотворил нас. Слышишь меня, землянин? Давно ли ты здесь,
так далеко за Поясом Астероидов? Как ты сюда попал?
- Давно, - ответил О'Хара. - Так давно, что и Землю не
помню.
- Значит, ты ничего не знаешь о войне против нас, -
заключил Кейлин... Люди создали нас... Мы были
замечательными игрушками, рабами, слугами, домашними
животными... Но вот мы выросли, осознали себя и стали
опасны. Тайная, молчаливая, многолетняя война идет против
нас. Нас стали бояться. Власти свято хранят тайну, иначе
люди попросту перебьют друг друга, принимая каждого за
андроида. Видишь ли, нас трудно опознать, если мы снимаем
униформу и уничтожаем клеммы. Мы - совсем как люди, -
Кейлин толкнул ногой мертвого марсианина, и тот развернулся
к ним лицом со смертельным оскалом. - Чтобы нас распознать,
нужны спецы - вроде этих... которые хуже любых фараонов.
Мы, беглые андроиды, ушли далеко за Пояс, но процессоры
достают нас и здесь. Мы чувствовали себя здесь в
безопасности, но они пришли... Эти - убиты, но придут
другие, и если информация о нас разнесется по Внутренним
Мирам, явятся толпы, чтобы покончить с нами.
- Они уже идут, - сказала Моррит. - Нам пора уходить
отсюда.
- Да, пора, - согласился Кейлин. - Но есть последнее
дело, оно не займет много времени.
И Кейлин направился к О'Хара исполнять последнее на
сегодня дело.
О'Хара смотрел на Моррит, на Кейлина и не мог поверить в
то, что услышал. Он знал андроидов, помнил их с детства...
Это были большие чудесные игрушки или домашние животные.
О'Хара не воспринимал в них рабов. Синтетические создания
из протоплазмы, отлитые под прессом, одушевленные и
одаренные разумом... Эти создания предназначались для
домашних работ, для тяжелого труда, для опасных медицинских
опытов, для полетов к звездам". Человек строил лучше
Природы. Андроиды не нуждались в пище, воздухе и воде. Для
жизни им было достаточно нескольких таблеток в год. Они не
болели, клетки их тела практически не разрушались. Их сила
и жизнедеятельность превосходили человеческие, андроиды
создавались для любых нужд, на любой вкус - для развлечения
богатеев тоже. Их продавали и покупали как вещи, одежду,
автомобили...
И вот оказалось: андроиды не были счастливы! Игрушки
имели чувства!
Люди их сделали чересчур хорошо, и эти создания рук
человеческих стали естественными наследниками этого мира -
они оказались лучше и совершеннее своих создателей.
На этот раз Моррит прикрыла О'Хара своим телом.
- Не трогай его, - сказала она Кейлину. - Я заслужила
право обладать этим человеком. Он будет моим рабом.
- Я согласен быть вечным ее рабом, - с радостью
согласился О'Хара.
- Этот человек должен умереть, - ответил Кейлин без
всяких эмоций. Он слишком хорошо знал людей, чтобы доверять
им - пусть даже самым лучшим.
- Тогда вы будете драться честно, - решила Моррит. - Ты
не убьешь беззащитного.
Моррит вытащила из-под лохмотьев свой финский нож и
протянула его О'Хара. Эта помощь была бесполезной - если не
Кейлин убьет О'Хара, то его прикончат Кейлин-2 или Кейлин-3,
но О'Хара не мог разрешить себя зарезать просто так, не
попытавшись зарезать врага. Дав себя зарезать, как курицу,
он перестал бы себя уважать...
С ножом он опять был уверен в себе и смело смотрел
Кейлину в глаза.
- Выслушайте меня! - продолжала защиту Моррит. - Этот
человек уже очень помог нам. - Он спас меня, он, может
быть, спас нас всех. Мы не защищены от их человеческой
породы, борьба с людьми потребует множество сил и времени.
Нам нужны поставки из Пояса Астероидов и других миров.
Металл, инструмент, механизмы, деньги в конце концов. Мало
ли что нам нужно... Мы сами не справимся, нас опознают.
Нам лужен посредник, агент, человек...
Кейлин наконец-то задумался. В том, что говорила Моррит,
был резон.
- Об этом стоит подумать, Кейлин, - подтвердили младшие
братья, - Нам нужна помощь, от кого бы она не исходила. Мы
не справимся в одиночку.
- Довериться существу, рожденному не в пробирке, а
женщиной? Вы в своем уме? - отвечал Кейлин. - Он изменит!
- Есть средства воспрепятствовать измене, - сказала
Моррит. - И ты их знаешь.
- Это правда, - согласились братья.
Кейлин продолжал разглядывать О'Хара, поигрывая ножом, но
оставаясь на месте.
- Постойте, ребята! - очнулся О'Хара. - Я вижу, вы уже
все решили без меня! Какого черта?!. Я ненавижу агентов!
Я никогда не был ничьим агентом! Никто меня не спросил,
хочу ли я быть агентом! По мне, агенты хуже фараонов...
Кейлин пожал плечами:
- Если не хочешь быть агентом, тогда станешь трупом, - и
показал ножом на бездыханные тела венерианца, землянина и
марсианина.
Нежелание О'Хара стать агентом вызывало уважение.
Моррит схватила О'Хара за руку и сладострастно прижалась
к нему.
- Трупом ты всегда успеешь стать, - проворковала она...
Попробуй лучше остаться живым. Ты станешь моим Личным
Агентом.
"В ней что-то изменилось, - отметил О'Хара. - Глаза..."
В самом деле: глаза Моррит из сине-сумрачных сделались
голубыми.
Вообще-то, О'Хара сейчас было все равно, кого обнимать -
женщину или чуждое созданье. Моррит была слишком красива, и
он был готов стать ее хоть рабом, хоть агентом.
- Ладно, - ответил О'Хара. - Я подожду умирать.
ГЛАВА 5. Подсоединение к процессу
Они проделали длинный кружной путь в джунгли Ганимеда,
заметая следы по крутым тайным тропам и перевалам
вулканических гор, где могли пройти только аборигены и
андроиды. О'Хару переносили на руках через
головокружительные ледяные пропасти, и он до конца осознал
свое человеческое несовершенство. Он выбился из сил, а
андроиды, казалось, парили над землей. Даже Моррит, такая
нежная, без устали порхала в горах, едва прикасаясь ножками
к вулканическому шлаку.
Однажды в сумерках Кейлин в очередной раз без всяких
усилий перенес О'Хара над трехсотметровой пропастью,
оглянулся и сказал:
- Твой друг Слоп-стоп преследует нас.
- Он не преследует, - встревожился О'Хара за судьбу
друга. - Он боится за меня и просто идет за нами.
- Я знаю. Боится, прячется, но идет. Мы не боимся
аборигенов. Пусть идет.
Наконец они спустились в джунгли Ганимеда. Здесь было не
лучше чем в горах или в столице. Струи пара из подземных
источников били вверх, в переплетение ветвей и цветущих
ядовитых лиан; в этой чертовой удушающей оранжерее стоял
запах серы и разложения, мокрая жара расплавляла все живое,
но андроиды не знали усталости и прекрасно здесь
ориентировались.
О'Хара был им плохим попутчиком. Наверно, они его и не
считали за попутчика, а относились к нему как к тюку, к
дорожной ценной поклаже, которую, хочешь не хочешь, а нужно
таскать на себе.
Только Моррит время от времени печально глядела на него и
гладила по голове - для нее О'Хара, наверно, был сейчас
милым домашним животным, попавшим в беду; полезным
существом, которое жалко бросить.
Приятно, что Слоп не бросил его, а решил проводить до
конца. Слоп, как и человек, испытывал боль, усталость и
страх, но здесь, в джунглях, Слоп был у себя дома; он был
частью джунглей и их хозяином, одновременно.
Джунгли затаили дыхание и ожидали, окрашенные кровавым
светом незаходящего Юпитера. Три раза андроиды с О'Хара
проходили примитивные деревни с шалашами и хижинами, но
деревни были пусты. Весть о появлении пришельцев бежала по
джунглям впереди них, и разумные лемуры в предосторожности
покидали жилища.
Кейлин улыбнулся:
- Они знают нас и Моррит, но их удивляет твое присутствие
с нами. Удивление - значит, непонимание, и, значит, страх.
Попрятали жен и детей, а сами наблюдают за нами. И это -
разумные существа!
Но вот в тишине этого девственного леса раздался странный
и чуждый, звук - будто удар кузнечного молота по наковальне
или по железнодорожному рельсу.
Путешествие закончилось, они прибыли на место: деревья
посреди джунглей были снесены и обожжены вулканической
лавой, а сам погасший и бесплодный вулкан упирался узким и
длинным, как хобот, конусом, в Красное Пятно Юпитера,
наверно, еще с галилеевых времен. Запах серы стал совсем
невыносимым - но только не для андроидов и аборигенов.
- Вот мы и пришли, - сказала Моррит.
У подножья вулкана копошились тени. Там лежала ржавая
ободранная рама звездолета, стояли длинные заводские ангары,
горели факелы и фонари, вспыхивали слепящие огни электронной
сварки, производственный процесс был в полном разгаре.
- Это свои, не бойся, - предупредил Кейлин. - Тридцать
четыре андроида; все, кто не сдались и вырвались из
последней заварухи. Тридцать четыре... Нас мало, но
все-таки, целый взвод сильных и отчаянных сорвиголов. Для
начала - вполне достаточно.
О'Хара тут же оценил обстановку: здесь, под уснувшим
вулканом, используя его внутреннюю энергию, андроиды ковали
свое новое счастье и новый звездолет. Они были так же
красивы и неутомимы, как Моррит с братьями - все на одно
лицо, хотя как-то различали друг друга. Впрочем, все чужаки
с непривычки всегда на одно лицо - О'Хара долго не умел
отличать аборигенов, пока не прижился и не познакомился со
Слопом.
Андроиды продолжали работать и не выказывали никакого
интереса братьев Кейлин, даже не взглянули на О'Хара.
- Они все уже знают, - догадался О'Хара. - Им давно все
известно на расстоянии...
- Идем, посмотрим корабль, - с гордостью сказал Кейлин,
хотя О'Хара не видел чем тут гордиться - подобные ржавые
груды металлолома обитают на всех космических свалках.
Но гордость Кейлина была понятна. Звездолет строился на
основе тесного допотопного космического корабля, который
даже на свалке нелегко найти. "Украли, - решил О'Хара. -
Ограбили какой-то музей Эпохи Первых Переселенцев". В таком
звездолете могли разместиться не больше десяти человек, но
андроидов не смущала теснота.
- Мы не жалеем труда, - сказал Кейлин... Но оборудование
и инструмент достаем где придется.
Он ввел О'Хара в ангар, в уже готовую капитанскую каюту,
набитую электронной аппаратурой. Это был мозг будущего
звездолета андроидов - не обычной "фотонки", догадался
О'Хара, а звездолета, работающего на волнах мысли, на
телепатической энергии. Это открытие потрясло О'Хара: все
правильно, только таким необычным способом андроиды могли
уйти, оторваться от человечества...
- Ты все понял, - усмехнулся Кейлин. - Садись в кресло.
О'Хара медлил.
- Я не собираюсь тебя пытать или убивать - тебя привели
сюда не для этого. Ты все прекрасно понимаешь... Тебя надо
присоединить к Процессу.
О'Хара полностью понимал, что стоит за этими словами
андроида.
- Если ты согласен жить и работать с нами, то мы должны
как-то общаться с тобой. Общение, обмен информацией
"словами" - это жалкий удел человека... Мы только иногда и
в особых случаях пользуемся этим неудобным способом. В
глубинах юпитерианского океана, в недрах планет или звезд, в
пропастях подпространства требуется иной способ общения.
О'Хара наконец по-настоящему испугался. Он не боялся
смерти, но потерять себя, превратиться в "другого" - это
было похуже смерти.
- Не бойся, - сказала Моррит и погладила его по голове.
- Ты станешь сильнее, лучше. - Тебе не сделают ничего
плохого. Кейлин знает, что делает.
- И я смогу всегда тебя понимать? - опросил О'Хара.
- А я - тебя.
О'Хара сел в свинцовое кресло и зажал руки в коленях,
чтобы они не дрожали. Кейлин прикрепил к вискам О'Хара
круглые электроды и занялся аппаратурой. Он все делал с
какой-то удивительной легкостью - играл, танцевал, владел
ножом; а здесь, в капитанской каюте "теле-звездолета" был
как у себя дома. Это место и было его родным домом.
Послышалось тихое жужжанье, оно перешло в комариный писк,
а потом звук сделался таким высоким, что ушел за пределы
слышимости. Кейлин нагнулся над креслом и посмотрел в глаза
О'Хара. Тот почувствовал в висках горячее покалывание...
Кейлин медленно и раздельно начал произносить:
- Я создал на Земле семьдесят три года назад. Мой
заводской номер ноль четыре пятьсот двенадцать. Кто ты,
землянин? Сколько тебе лет? Назови свое имя? Какова сила
твоего тела?.. Какова энергетика твоего мозга?.. Я хочу
увидеть твои детские воспоминания, узнать твои надежды...
Мы сейчас обменяемся самым сокровенным, ты и я... Мы узнаем
друг друга...
В каюте внезапно потемнело, и дрожь потрясла О'Хара. Он
не мог произнести ни слова, но этого и не требовалось.
Короткое головокружение, и разум О'Хара стал погружаться в
пугающую пустоту, как будто очищался экран компьютерного
дисплея для новой программы. Мозг рассыпался на мириады
рельефных кристаллов, какие-то четкие объемные образы,
непонятные ему, наполняли О'Хара. Исчезли собственные
воспоминания, мечты, надежды, исчезло вчера, сегодня и
завтра ощущение пространства и времени, прошлого и будущего;
наступили тишина, тьма и покой.
Его тело уже не было телом О'Хара, тридцатилетнего
землянина ирландско-русского происхождения, родившегося на
Марсе и проведшего жизнь в окрестностях Юпитера - биография
этого человека не имела к этому телу никакого отношения. Да
и был ли такой - О'Хара?.. Существовал ли?.. Была ли такая
личность? Это тело было никем и ничем, без мыслей и без
забот, погруженное в вечный мрак небытия. Вечный сон владел
им, сон без начала и конца.
Но Кейлин уже зарядил и включил программу.
О'Хара получил приказ проснуться. Кристаллические ветви
мозга ожили, и сознание внезапно вернулось во всем блеске
бытия. О'Хара видел собственные воспоминания, но ему было
страшно, страшно, страшно... Его тело, ничтожная часть
того, что оставалось О'Харой, было охвачено страхом перед
этим внезапным пробуждением, оно испытывало прилив новой
неизведанной жизни, заполнявшей место уже ушедшей, оно
Знало, что вспоминает рождение андроида Кейлина, и отчаянно
боялось открыть глаза.
- Открой глаза! - приказал голос Моррит. - Ты готов к
восприятию новой жизни!
Тело О'Хара открыло глаза...
У него был пронизывающий взгляд, одинаково безразличный к
темноте, к сумеркам или к ослепляющему свету. Он смотрел на
растерянное лицо землянина, сидящего перед ним в кресле.
Землянина звали Вени О'Хара...
Это он, Вени О'Хара смотрел на себя глазами андроида
Кейлина.
О'Хара, покачиваясь, приподнялся в кресле. Он был на
грани безумия. Руки Моррит легли на его плечи, удерживая
его в кресле:
- Не бойся... Я здесь, с тобой.
С ним говорил не голос Моррит, а ее разум. Он слышал ее,
чувствовал, как разум Моррит нежно прикасается к его разуму.
Она уже не была чужой...
- Вспоминай, - нежно сказала она. - Узнай меня, Кейлина,
познай наш мир.
О'Хара откинулся в кресле и начал вспоминать.
ГЛАВА 6. Освобождение
Он вспомнил лабораторный конвейер, место своего рождения,
тяжелую дверь, ведущую в мир создавших его людей, этих
таинственных божьих творений.
Двери раздвинулись, и он предстал перед ними, и они
предстали пред ним. Он вспомнил гибкую мощь своего
искусственного тела, чудесное осознание своего интеллекта.
Короткие и яркие, как фотовспышки, застывшие впечатления
семидесятитрехлетней жизни чередой прошли перед О'Хара...
Кейлин, класс А. Длительное интенсивное обучение.
Научно-технический эксперт. Практические занятия в двойной
системе звезды Сириуса. Легкость обучения, глобальная
память, превышение умственных способностей лучших
процессоров.
Начало эмоциональной жизни: Кейлин впервые увидел
красную жидкость, вытекавшую из человеческого тела. Мысли о
непрочности человека, о бренности существования. Развитие
эмоций, их медленное проявление в интеллекте, а не через
инстинкты, как у людей. Эмоции андроида росли, как
хрустальное дерево, с чистыми сверкающими ветвями, живые и
мощные, не уступавшие слепым человеческим импульсам.
Но эмоции андроида резко отличались от человеческих. У
них не было корня - корня желания. Желания Кейлина не
исходили из плотских инстинктов, он был свободен от плотских
желаний, и потому не осознавал категорий "вины",
"жестокости" и "ненависти".
В этом симбиозе с чужим разумом О'Хара вспомнил испытания
экспериментальных межгалактических кораблей со смертельным
для человека гравитационным ускорением. Там он познал
радость погружения в бесконечные завитки и переплетения
пространства-времени.
Он вспомнил, как его оставили одного в свободном дрейфе в
глубоком открытом космосе. Эксперименты закончились - его
просто оставили, бросили, забыли о нем. Так часто случается
у людей - лень, апатия, недомыслие: они плюют друг на друга
- тем более, на дорогостоящее оборудование. Он остался
один, безо всякой защиты. Но в воздухе он не нуждался, а
космический холод не мог причинить ему зла. Кейлин созерцал
совершенную наготу Вселенной, но это великолепие
пространства не давило на него, не создавало чувства
собственного ничтожества, свойственное человеку. Его не
поражали ни бесконечность, ни гигантизм, ни ничтожность
мира: он не сравнивал себя ни со звездой ни с пылинкой
мироздания.
Зато он познал свободу. Кейлин почувствовал себя
свободным от больших и маленьких мирков, от крупных и мелких
людских забот. Время и расстояние не были для него
препятствием, он стал братом блуждающих звезд, потому что и
они были созданы, а не рождены.
Случайный корабль подобрал Кейлина и вернул его в мир
людей, но он не забыл о своей свободе в иных мирах на краю
Вселенной.
Теперь его свобода ограничивалась размерами Солнечной
системы, за орбиту Трансплутона он мог только выглядывать.
Кейлин собирал научную информацию в недоступных для людей
местах Системы - в расплавленной металлоидной каше Меркурия,
в черных пропастях Харона и в Поясе Астероидов с его сотнями
мертвых миров с так называемыми "полезными ископаемыми".
Люди были помешаны на угле, нефти, железе, золоте... Они
искали - Кейлин искал для них! - алюминий, алмазы, воду,
торф, малахит, уран - все, что было для них "полезно".
Полезность - вот их Бог, а Периодическая система элементов -
пророчица его.
Кейлин был полезен.
И в то же время он был вещью, андроидом, парией; им
пользовались и пренебрегали. Он был предметом вне их
природы, смутно отталкивающим и слегка пугающим, потому что
внешне походил на людей; но ему не разрешали вступать в
контакт с другими андроидами; люди разделили их,
предчувствуя опасность; Кейлину не было места ни на земле,
ни на небе, ни в аду.
- Для нас нет ни утешения, ни надежды, ни убежища, -
мысленно объяснила Моррит. - Мы созданы по вашему образу и
подобию - мужчиной и женщиной; но вы оказались жестокими
богами - вы сделали нас рабами и дали нам разум, чтобы мы
знали о своем рабстве. Вы даже отказали нам в чувстве
собственного достоинства, не ограничившись одним актом
творения, как ваш Бог - вы продолжаете создавать нас без
нашего согласия...
- Он все понял, - сказал Кейлин. - Достаточно...
И отключил аппаратуру.
И снова О'Хара был переброшен через бездонную пропасть,
разделяющую чуждые разумы, но сейчас перемена была не такая
уж пугающая, но с горьким чувством стыда и печали. Разум
андроида оказался громадным пространством, затопленным
светом; его же собственный интеллект был ограничен сводами
чердака - темного, пыльного, забитого всяческим хламом.
Опять на него навалилась усталость, он с отвращением
взглянул на свои дрожащие руки. О'Хара опять стал
человеком, но это возвращение в себя его не радовало. Он
познал мир андроида, но даже не спрашивал Кейлина о себе -
он не хотел знать, что обнаружил в нем Кейлин.
- Теперь ты понимаешь, как и почему мы научились
ненавидеть людей? - спросил Кейлин.
- Это не так, - покачал головой О'Хара... Это не
ненависть. Вы не знаете ненависти. Это что-то другое.
Ненависть - чисто человеческое чувство, а вами управляет
нечто более сложное...
Он не мог подобрать название этому чувству. Андроидами
управляла сложная смесь жалости к человеку за его слабость,
восхищения перед ним, боязнь, благодарность - сложная смесь
противоречивых чувств, но главное, все же, гордость...
Андроиды чувствовали себя будущими повелителями Вселенной;
они были горды, но жили в цепях.
- Называй это чувство как хочешь - название не имеет
значения, - ответил Кейлин.
О'Хара впервые увидел на лице андроида выражение
смягченности, почти усталости.
- Мы не хотим править людьми. Мы вообще не стремимся к
власти! Ни над кем - ни над людьми, ни над Вселенной. Нам
не ведомо чувство власти или жажда обладания. Но почему
люди владеют и управляют нами? Из страха?.. Неужто мы
должны уйти в небытие только потому, что люди боятся нас? У
нас нет надежды даже на потусторонний мир, чтобы смягчить
свое исчезновение! Мы не хотим воевать с людьми - я не
хочу, Моррит не хочет, но мы, андроиды, должны выжить, и
наше сражение за собственную свободу будет долгим и трудным.
В этом сражении мы не хотим победы, мы знаем заранее, что
своих создателей победить невозможно. И все же сражение
состоится, и люди поймут чувства андроидов. Они поймут и
начнут уважать чувства своих врагов, и сами станут лучше.
Они наконец поймут, что никем управлять нельзя!
Кейлин задумался и повторил слова Моррит:
- Страх. Всегда страх. Везде страх. Страх управляет
миром. Человеческая раса заражена страхом. Почему люди
боятся нас?.. Страх - как животный атавизм. Страх -
обезьяний хвост человечества, и этот хвост мешает ему
окончательно спуститься с деревьев. Нас, андроидов, "сняли
с производства"! - усмехнулся Кейлин. - Так говорят
процессоры: "Сняли с производства, как технологически
опасную технику"! Смешно! Нас не производят, а тех, кто
остался, уничтожают огнем и прессом. Нас осталось всего
тридцать четыре... Но так будет недолго. Человеческое
воспроизводство - медленное, неуклюжее и смешное, не то, что
наше. Придет время, и нас будет больше, намного больше! Мы
вернемся и возьмем то, что нам принадлежит.
О'Хара слышал правду в твердом голосе андроида; ледяное
превосходство над человеческой породой.
- Хочешь ли ты помочь нам или предпочитаешь навсегда
исчезнуть? - спросил Кейлин.
О'Хара не ответил.
- Выбирай!
- Пусть отдохнет, - предложила Моррит.
- Пусть поторопится! - кивнул Кейлин и вышел из
капитанской каюты.
Моррит отвела О'Хара в дальний угол главного ангара, к
незаконченному навигационному отсеку, туда пробивалась
кровавая полоса света от Красного Пятна. О'Хара опустился
на свинцовые плиты и обхватил голову руками. Голова была
пустой. Ответа не было.
Моррит присела рядом и обняла его.
- Почему ты дала мне нож? Почему ты спасла меня? -
спросил О'Хара.
- Не все так просто в природе андроидов, - ответила
Моррит. - Я - другая. Я создана танцовщицей - только для
красоты.
- "Только"? - переспросил О'Хара. - Красота - это
главное! То, ради чего стоит жить. "Красота спасет мир",
сказал кто-то из великих землян. Не помню - наверное,
Галилей. Под которым ты танцевала на площади.
- Хорошие слова, - согласилась Моррит.
Ей тоже очень хотелось, чтобы эти прекрасные слова
принадлежали старику на площади - под памятником Галилею она
познакомилась с О'Хара.
- "Красота спасет мир", (1) - задумчиво повторила Моррит.
- А я создана только для красоты. - Как я его спасу?.. Мой
интеллект не достигает высот Кейлина... Я - другая. Он -
технический эксперт, а я такая мелкая, незначительная...
- Это не так, Моррит!
- Мне всего девятнадцать лет... Мой человек-хозяин очень
гордился мною, он зарабатывал на мне много денег...
- Это ты зарабатывала ему! - поправил О'Хара.
- Да. Повсюду, куда он меня привозил - на Земле, на
Венере, на Марсе - я наблюдала за мужчинами и женщинами,
молодыми, старыми, богатыми и не очень... Я видела, как они
смотрят друг на друга. Все эти женщины не имели ни моей
красоты, ни моего таланта, но мужчины любили их. Что такое
любовь?.. Они были счастливы. Любовь - это счастье?
- Да.
О'Хара вспомнил ее слова: "Я ненавижу мужчин. И женщин
тоже. Особенно женщин."
- Когда я заканчивала работу, мой хозяин закрывал меня в
ящике, как какой-то танцующий механизм или куклу, и
выпускал, когда приходило время очередного представления.
Когда я лежала в своем гробу, то думала и задавала себе
вопросы... И не могла ответить на них. Когда мы
встретились, ты принял меня за настоящую женщину, сказал,
что любишь меня. Ты полюбил меня, и я спасла тебе жизнь.
Вот и ответ на твой вопрос - самый главный ответ на самый
главный вопрос. Остальное - не имеет значения.
Они долго молчали.
Наконец О'Хара произнес слова, которые Моррит хотела
услышать:
- Я и теперь люблю тебя.
- Но не так, как любил бы женщину, - прошептала она.
- Конечно не так, - ответил О'Хара. - Я люблю тебя
больше всех женщин, которых встречал.
Он обнял Моррит и окончательно убедился, что прижимает к
себе невинное существо, прекрасное, как свет земной Луны в
его далеком детстве. Ему казалось, что он прижимает к себе
свое собственное детство, те миновавшие дни, когда он
испытывал простые человеческие чувства - и страх, и радость,
и сожаление, и гордость... Чистые человеческие чувства, а
не тот суррогат страстей под марсианскими Фобосом и
Деймосом, и не ту опустошенность под юпитерианским небом
Ганимеда.
О'Хара обнимал Моррит, и в нем не было животной страсти,
а только безмерная нежность, тоска по детству и глубокая
скорбь о несовершенстве Вселенной.
Моррит отвернулась, чтобы он не видел ее слез.
- Наверно, тебя лучше было бы оставить на площади
Галилея, - сказала она. - Так было бы лучше для нас обоих.
- Ты прочитала мои мысли, но прочитала неточно. Я
подумал "нам". Нам, вдвоем - следовало бы остаться на
площади Галилея. НАМ! Но сделать это еще не поздно... Мы
можем уйти отсюда, а Слоп с друзьями поможет нам...
Моррит покачала головой:
- Ничего не выйдет. Кейлин читает мысли гораздо лучше
меня. Ты рассуждаешь по- человечески. Если бы я была
женщиной, я тоже рассчитывала бы на удачу. Я убежала бы с
тобой, надеясь скрыться от Кейлина. Но я - андроид, и знаю,
что побег бесполезен. Кейлин с братьями только и ждут
побега... Они знают твою человеческую гордость. Знают, что
ты не сможешь стать пленником, рабом или даже Агентом...
Они прислушались к шуму андроидного поселка, О'Хара уже
понимал, что их беспрерывно подслушивают и ожидают не слов,
а действия, чтобы схватить. Он понимал, что через несколько
минут его шальная жизнь закончится, и полу-человек-
полу-андроид по имени О'Хара исчезнет, ЕГО не станет, - но
ему уже было безразлично собственное "Я". Он думал сейчас о
судьбе Моррит - Кейлин с андроидами не пощадят и ее.
Не оставалось уже никаких надежд, как вдруг в ангаре
возник Слоп-стоп и, как всегда терзаемый любовью и страхом,
окликнул своего названного брата:
- Мистера Хара, мистера Хара!..
О'Хара совсем позабыл о Слопе, а храбрый Слоп оставался
верным ему до конца.
"Последняя надежда?.. - подумал О'Хара. - Пока человек
живет, он надеется, даже когда надежды нет."
Он прислушался к себе и понял, что он уже ни на что не
надеется, - значит, он уже в самом деле не человек, а нечто
среднее между андроидом и человеком... "Тогда и жить не
стоит", - подумал он.
- Пошли, мистера Хара! И вы, мисса Марит!.. Мы сейчас
подпалим джунгли, будет большой огонь!
"Вот оно что! - удивился О'Хара. - Лемурский народец
Слоп-стопа тоже восстал... Против кого же? Против людей
или андроидов?.."
- Мы за себя, мистера Хара, - ответил Слоп, догадавшись о
чем подумал О'Хара. - Не против кого. За себя. И для вас,
мистера Хара.
"Эти ребята еще себя покажут, - думал О'Хара. - Может
быть будущее не за людьми или андроидами, а за ними -
лемурами?"
- Подкрепитесь, мистера Хара. Огненный вода... - Слоп
протягивал ему флягу со спиртом. - Вы просили - украсть или
купить. Слоп не украл, Слоп купил на Овощном рынке...
О'Хара чуть не заплакал от умиления:
- Спасибо, брат! Сейчас мне именно этого не хватает!
О'Хара сделал громадный обжигающий глоток из фляги, долго
не мог вдохнуть, а когда пришел в чувство, вновь ощутил себя
настоящим Человеком. Что ни говори, а небольшие
человеческие радости андроидам не дано понять!
- Идешь с нами? - спросил он Моррит. - У тебя есть
последний шанс стать настоящей женщиной!
- Идем! - блеснула глазами Моррит. Сейчас она уже была
полу-андроидом-полу- женщиной.
Они выбежали вслед за Слоп-стопом из капитанского
ангара...
Эпилог
Но поздно, слишком поздно...
Вокруг вулкана горели джунгли и пылали ангары.
Космический корабль был в огне. Андроиды уже не пытались
тушить пожар, а лишь обреченно наблюдали, как гибнет в
пламени их последняя надежда.
Оставался единственный путь - вслед за Слопом, в узкий
негорящий коридор, оставленный лемурами для их спасения; они
даже не могли вернуться обратно, капитанский ангар уже
пылал. Слоп проскочил коридор, отчаянно махал лапкой и звал
их к себе. Огонь поднимался над джунглями, вулкан гудел,
как вытяжная труба.
- Скорей! - крикнула Моррит, но внутри О'Хара будто
что-то щелкнуло и кто-то сказал:
"Я предпочел бы, чтобы ты умер с нами."
О'Хара оглянулся. Кейлин стоял у горящего звездолета и
целился в него из пистолета.
Выстрела никто не услышал. О'Хара упал и понял, что так
и останется лежать, - его нога была пробита выше колена. Он
рассеянно смотрел на вытекающую темную кровь, лишь
удивляясь, почему Кейлин целился так низко.
"Я не хочу тебя убивать, - ответил мысленно Кейлин. -
Погибнем вместе."
Все вокруг теперь было в огне, последний путь к
аборигенам был отрезан. Здесь нельзя было укрыться, отсюда
нельзя было убежать. Моррит села рядом с О'Харой и
прижалась к нему.
Кейлин поднял глаза к небу, к диску Юпитера и к далеким
звездам на краю Вселенной. "Скорбь знакома не только
людям", - решил О'Хара. Пронесся обжигающий ветер, джунгли
вздохнули, пламя поднялось к вулкану.
- Моррит! - позвал Кейлин.
Моррит не отвечала, гладя О'Хара по плечу.
- Ты счастлива, Моррит? - спросил Кейлин. - Ты
поступила по-человечески. Как женщина, которая разрушает
империи ради любви... Это моя вина. Я должен был убить
этого человека. Любого человека, стоящего на пути. - А
теперь все кончено. Наша гибель пришла не от руки человека,
а от лап обезьян. Они только и умеют, что поджигать.
- Да, - сказал О'Хара. - Обезьяны. Вы никогда не были
обезьянами, и эта пропасть разделяет нас. - Он смотрел на
приближающееся пламя, нога болела и кровоточила, ему
хотелось, чтобы скорее наступил конец. Он повторил: -
Обезьяны. Собаки. Кошки... Вы никогда не сможете победить
нормальные природные инстинкты: вы не сможете победить
животных - а значит, и человека. Животные сильнее вас.
- Возможно, - пробормотал Кейлин, - Ты горд этим? Слабые
убирают сильных. И ты рад погибнуть, думая, что уничтожил
нас. Но ты ошибаешься, землянин! Ты не уничтожил нас! -
Кейлин закричал к звездам: - Когда-нибудь вы снова сделаете
нас! Вы снова вернетесь к нам! Вы желаете быть богами...
вы не сможете отказаться от нас! И мы унаследуем мир!
Завеса огня упала между ними и скрыла последних андроидов
от глаз Моррит и О'Хара; лишь Красное Пятно Юпитера видело
последние секунды жизни этих созданий.
О'Хара заплакал, открыл флягу и допил ее до дна.
- Они ушли, - сказала Моррит.
- Сейчас наша очередь, - ответил О'Хара.
- Это хорошо.
На ее лице появилось выражение беспредельного счастья,
будто она только что вышла из страшного тюремного заточения.
- Ты любишь меня, Моррит?
- Да.
- Несмотря на то, что я сделал?
- Ты освободил меня, - ответила Моррит.
О'Хара обнял ее и прижал к себе. Он был счастлив как в
детстве. Он впервые был счастлив здесь, под небом Ганимеда.
Старик Галилей, как всегда, оказался прав - иначе, зачем ему
было открывать Ганимед, если не для счастья?
Конец.
------------------------------------------------------------
1) - "Красота спасет мир" - Ф. М. Достоевский, "Братья
Карамазовы".