Генри Каттнер Сплошные неприятности Перевод В. Панова У нашего Лемуэля три ноги, и мы прозвали его Неотразимчиком. Когда началась война Севера и Юга, Лемуэль уже подрос, и ему пришлось прятать лишнюю ногу между лопаток, чтобы не возбуждать подозрений и сплетен. Нога под одеждой на спине делала его похожим на верблюда, иногда она дергалась от усталости и била его по позвоночнику, однако все это не очень беспокоило Лемуэля. Ведь его принимали за обыкновенного двуногого! И он был счастлив. Мы, Хогбены, на своем веку не раз попадали в передряги. Теперь каша заварилась из-за беспечности Неотразимчика. Он ко всему относился спустя рукава. Не виделись мы с Лемуэлем лет шестьдесят. Он жил в горах на Юге, а вся наша семья - в Северном Кентукки. Вначале мы решили добраться к нему по воздуху, но когда подлетели к Пайпервилю, собаки на земле невероятно разбрехались, жители высыпали из домов и уставились на небо. Мы вынуждены были вернуться. Папин па сказал, что придется отправиться в гости к родственнику обычным способом, как все люди. Я не люблю путешествовать ни по суше, ни по морю. Когда мы в 1620 году плыли к Плимут-Року, мне вывернуло всю душу. Куда приятнее летать! Но с дедом мы никогда не спорили, папин па у нас глава семьи. Папин па взял где-то напрокат грузовик и туда уложили все пожитки. Правда, не сразу нашлось место малышу - он весил около трехсот фунтов, и коры-то, в которое его поместили, занимало чудовищно много места. Зато с дедом обошлось без хлопот: мы положили его в старый джутовый мешок и засунули под сиденье. Сборы, конечно, легли на мои плечи. Па выпил пшеничной водки и все только прыгал на голове и напевал: "Летит планета кувырком, кувырком, кувырком..." А дядюшка вообще не захотел ехать. Он улегся под ясли в хлеву и сказал, что погружается лет на десять в спячку. - И чего вам дома не сидится? - бурчал он. - Полтыщи лет вы ежегодно весной отправляетесь куда-то мотаться! Нет уж, я вам больше не компания... Так и уехали без него. Когда наши переселились в Кентукки, рассказывали мне, там было голое место, и пришлось изрядно попотеть, чтобы устроиться. Однако Неотразимчик не захотел корпеть над постройкой дома и улетел на юг. Там он зажил тихой дремотной жизнью, просыпаясь по-настоящему раз в год-два, чтобы как следует выпить. Лишь тогда с ним налаживалась мозговая связь. Оказалось, Лемуэль устроился на развалившейся мельнице в горах над Пайпервилем. Когда мы подъехали, то первым долгом увидали на балконе Лемуэлевы бакенбарды. Сам Неотразимчик похрапывал в опрокинувшемся кресле - очевидно, сон был приятный, и он не проснулся, когда упал. Будить мы Лемуэля не стали. Корыто затащили в дом общими усилиями, а потом па и папин па выгрузили спиртное. Поначалу у всех было хлопот полон рот - в доме не нашлось ни крошки. Наш Неотразимчик побил все рекорды сибаритства: даже не варил горячего. Он приноровился гипнотизировать обитавших в окрестных лесах енотов, и те сами являлись к нему на обед. И до чего только может дойти лень! Еноты очень ловко действуют лапками, и Лемуэль заставлял их раскладывать костер и самих себя поджаривать. Интересно, свежевал он зверей или нет? А когда Неотразимчику хотелось пить, он - стыдно сказать! - собирал над головой небольшую тучку и устраивал дождь прямо себе в рот. Впрочем, сейчас нам было не до Лемуэля. Ма раскладывала вещи, па присосался к кувшину пшеничной, и мне снова пришлось на своей спине таскать тяжести. Все это было бы еще полбеды, но на мельнице не оказалось никакого электрического генератора! А наш малыш жить не мог без электричества, да и папин па пил его как верблюд. Неотразимчик, конечно, пальцем о палец не ударил, чтобы поддерживать воду в запруде на должном уровне, и вместо реки по высохшему руслу тек тощий ручеек. Нам с ма пришлось здорово пораскинуть мозгами, пока мы не соорудили в курятнике печку. Однако настоящие неприятности начались после того, как о нашем приезде пронюхали местные власти. В один прекрасный день, когда ма стирала во дворе, заявился какой-то плюгавый тип и страшно удивился, завидев нас (я как раз тоже вышел из дому). - Хороший выдался денек, - сказала ма, - не хотите ли выпить, сударь? Незнакомец ответил, что не прочь, и я зачерпнул ему ковш нашей пшеничной. От первого глотка он чуть не задохся, затем поблагодарил и допил, однако повторить не захотел, а сказал, что, если мы так гостеприимны, пусть лучше дадим ему раскаленный гвоздь и он его с удовольствием проглотит. - Недавно приехали? - спросил он. - Да, - ответила ма, - в гости к родственнику. Плюгавый взглянул на балкон, где восседал спавший каменным сном Неотразямчик: - А он, по-вашему, жив? - Будьте уверены, - ответила ма, - как огурчик. - Мы думали, он давно умер, - сказал плюгавый, - даже избирательный налог с него не взимали. Теперь, надеюсь, в вы будете платить, раз поселились здесь. Сколько вас народу? - Человек шесть. - Все совершеннолетние? - У нас, значит, па, да этот - Сонк, да малыш... - Сколько ребенку? - Он совсем крошка, ему и четырехсот не будет, правда, ма? - вмешался я. Но ма влепила мне затрещину и приказала не перебивать старших. Плюгавый ткнул пальцем в мою сторону и сказал, что не в силах определить мой возраст, и я готов был провалиться сквозь землю, так как сбился со счета еще при Кромвеле и теперь сам не знал, сколько мне лет. В конце концов плюгавый решил взимать избирательный налог со всех, за исключением малыша. - Но это еще не главное, - сказал он, что-то помечая в своей книжечке. - Вы должны правильно голосовать. У нас в Пайпервиле один босс - Эли Гэнди, и организация у него работает как часы... С вас со всех двадцать долларов. Ма отправила меня поискать денег. Но у папиного па оказался только один динарий, и он сказал, что стащил его еще у какого-то Юлия Цезаря и динарий дорог ему как сувенир, па опустошил кувшин пшеничной и от него я ничего не добился, а у малыша нашлось всего три доллара. В карманах Неотразимчика я обнаружил лишь старое скворчиное гнездо и в нем два яйца. - Ничего, утро вечера мудреней, - сказал я и спросил у плюгавого: - А золото вы берете, мистер? Ма опять влепила мне затрещину, плюгавый же страшно развеселялся и сказал, что золотом будет еще лучше. Наконец он вышел и направился в лес и вдруг припустил так, что пятки засверкали: навстречу ему попался енот с пучком веточек в лапках для костра. Значит, наш Лемуэль проголодался. Я стал искать металлолом, чтобы к завтрашнему дню превратить его в золото, но назавтра мы уже очутились за решеткой. Мы все могли читать мысли обыкновенных людей и заранее узнали об аресте, но не стали ничего предпринимать. Папин па собрал всех, кроме малыша и Неотразимчика, на чердаке и объяснил, что нам надо хранить в тайне свои способности и не возбуждать подозрений местных жителей. Во время его спича я загляделся на паутину в углу, и папин па заставил мои глазные яблоки повернуться в его сторону, а затем продолжал: - Стыдно мне за здешних мошенников, но нам лучше им не перечить. Инквизиции теперь нет, и нашему здоровью ничто не угрожает. - Может, лучше спрятать печку? - спросил было я, но получил от ма очередную затрещину за то, что перебиваю старших. - Только хуже будет, - пояснила она на словах. - Утром здесь шныряли сыщики из Пайпервиля и все высмотрели. - Вы пещеру под домом сделали? - спросил папин па. - Вот и отлично. Спрячьте нас с малышом в пещере, а сами идите. - И добавил со старинной вычурностью, которую любил: - Сколь жалка судьба человека, засидевшегося на этом грешном свете и дожившего до мрака времен, освещаемых лишь солнцем доллара. Пусть встанут деньги мошенникам поперек горла... Не надо, Сонк, я сказал просто так, не заставляй их глотать доллары. Постараемся, дети, не обращать на себя излишнего внимания. Как- нибудь выкрутимся. Папин па с малышом залез в пещеру, а нас всех арестовали и отправили в Пайпервиль, где поместили в здание со множеством клеток, похожее на птичник. Похрапывавшего Неотразимчика тоже выволокли, он так и не проснулся. В птичнике-тюрьме па применил свой любимый трюк и ухитрился напиться. Надо вам сказать, это даже был не трюк и не фокус, а настоящая магия. Сам па не мог его толком объяснить и сбивался на какую-то чертовщину. Он говорил, например, что алкоголь в теле человека превращается в сахар. Но как же он превратится в теле в сахар, если попадет не в тело, а в живот? Тут без колдовства не обойдешься. Мало того, па говорил еще, что с помощью ферментов навострился сахар у себя в крови превращать обратно в алкоголь и оставаться навеселе, сколько хочешь. Видно, эти его приятели ферменты были форменные чернокнижники! Правда, он чаще отдавал предпочтение натуральному спиртному, но проделки колдунов ферментов не раз сбивали меня с панталыку... Из тюрьмы меня привели к какое-то помещение, заполненное людьми, предложили стул и начали допрашивать. Я прикинулся дурачком и твердил, что ничего не знаю. Но вдруг один субъект объявил: - Эти горцы абсолютно первобытные люди, однако у них в курятнике урановый реактор! И они, конечно, не могли построить его сами! Публику настоящий столбняк хватил. Затем они снова начали приставать ко мне с вопросами, но ничего не добились и отвели обратно в камеру. Постель моя кишела клопами. Чтобы их уничтожить, я выпустил из глаз особые лучики и только тогда заметил тщедушного человека с воспаленными небритыми щеками, проснувшегося на верхних нарах. Он изумленно уставился на меня и быстро-быстро моргал. - Во всяких тюрьмах я гнил и с кем только не скучал у одного рундука, но с дьяволом в одной дыре первый раз. Меня зовут Амбрустер, Станки Амбрустер, сижу за бродяжничество. А ты за что, приятель? Прикарманивал души по бешеной цене? - Рад познакомиться, - сказал я. - Вы, наверное, страшно образованный человек, я таких изысканных выражений ни от кого не слыхал... Нас притащили сюда без всяких объяснений, всех взяли, даже спавшего Лемуэля и подвыпившего па. - Я бы тоже с удовольствием шарахнул стаканчик-другой, - заметил мистер Амбрустер. - Может, тогда у меня не лезли бы глаза на лоб оттого, что ты ходишь, не касаясь ногами пола. Я действительно был несколько выбит допросом из колеи и забылся. Получилось, что я на глазах у чужих валяю дурака. Я рассыпался в извинениях. - Ничего, ничего, я давно всего этого ждал, - заворочался мистер Амбрустер и поскреб щетину на щеках. - Пожил я, покуролесил в свое удовольствие, вот и начал ум за разум заходить... Почему же, однако, вас всех арестовали? - Они говорят, из-за реактора, где мы расщепляем уран, но это ерунда. Зачем я буду щепать уран? Вот лучину щепать - другое дело... - Отдай ты им этот реактор, а то не отвяжутся. Здесь идет крупная политическая игра - через неделю выборы. Начали было поговаривать о реформах, да старина Гэнди всем глотки заткнул. - Все это очень интересно, но нам надо поскорей домой. - А где вы живете? Я сказал, и мистер Амбрустер задумался: - Наверное, ваш дом на той реке, то есть ручье... на Большой Медведице? - Там даже не ручей, а ручеек. - Гэнди называет его рекой Большой Медведицы! - рассмеялся мистер Амбрустер. - И заработал на этом названии кучу денег! Ручей пятьдесят лет как высох, но десять лет назад Гэнди построил на нем дамбу ниже вашей мельницы и отхватил жирный куш. Дамба так и называется - Гэнди-дамба. - Неужели он сумел обратить дамбу в деньги? - Ага, значит, сам дьявол этого не может? А Ганди может. У него в руках газеты, а это все равно что открытый банковский счет, хо-хо! Гэнди взял и провел себе ассигнования на строительство... Кажется, за нами. Вошел человек со связкой ключей и увел мистера Амбрустера. Скоро пришли и за мной. Я очутился в большой ярко освещенной комнате, где были и па, и ма, и Неотразимчик, и мистер Амбрустер, и еще какие-то рослые парни с пистолетами. Кроме них, там сидел тощий сморщенный коротышка с голым черепом и подлыми глазенками. Этого лысого все слушались и называли мистером Гэнди. - Мальчишка, по-моему, довольно глуповат, - заговорил мистер Амбрустер, когда я вошел. - Если он и сделал что плохое, то не нарочно. Однако на него прикрикнули и стукнули по голове, а этот мистер Гэнди взглянул из угла на меня по-змеиному и спросил: - Кто вам помогает, мальчик? Кто построил атомную электростанцию в сарае? Отвечай правду, или тебе сделают больно. Я так поглядел на него, что меня немедленно тоже стукнули по макушке. Вот чудаки, не знают, какая крепкая у Хогбенов голова. Меня дикари пробовали каменными топорами по голове бить, да все племя до того уморилось, что пикнуть сил не хватило, когда я их стал потом топить. Но мой сосед по камере заволновался. - Послушайте, мистер Гэнди... Я, конечно, понимаю, какая грандиозная сенсация будет, если вы докопаетесь, кто смастерил реактор, только вы и без того победите на выборах. А вдруг там и нет никакого реактора? - Я знаю, кто его построил, - сказал мистер Гэнди. - Беглые нацистские преступники или предатели-физики. Я не успокоюсь, пока не найду виновных. - Ого, значит, вам нужен шум на всю Америку, - сказал мистер Амбрустер. - Наверное, метите в губернаторы или в сенаторы, а то и на самую верхотуру? - Мальчишка что-нибудь тебе рассказывал? - спросил мистер Гэнди. Мистер Амбрустер сказал, что я ничего не говорил. Тогда они принялись за Лемуэля, но только зря потеряли время. Наш Неотразимчик любил и умел спать. Вдобавок при его лени он не давал себе труда дышать во сне, и люди мистера Гэнди даже засомневались, жив ли он. Па тем временем успел связаться со своими приятелями ферментами, и от него тоже ничего нельзя было добиться. Они попробовали вразумить его куском шланга, но он в ответ на удары только глупо хихикал, и мне было ужасно стыдно. Зато ма не посмели пальцем тронуть. А если кто подходил к ней, она вся бледнела, покрывалась испариной, вздрагивала, и наглец отлетал прочь, словно от здоровенного толчка. Помню, как-то один дока сказал, будто у нее в организме есть орган вроде ультразвукового лазера. Но это вранье и ученая тарабарщина! Ма просто испускала свист, которого никто не слышал, и направляла его в цель, как охотник пулю в глаз белки. Я и сам так мог. Наконец мистер Гэнди приказал отправить всех обратно в тюрьму, пригрозив еще взяться за нас всерьез. Неотразимчика выволокли, остальных развели по камерам. Мистер Амбрустер стонал на нарах, крохотная лампочка с утиное яйцо освещала его голову и шишку на ней. Пришлось облучить ему голову невидимыми лучами, действовавшими как припарка (не знаю, что это были за лучи, но я мог пускать и такие из глаз). Шишка исчезла, мистер Амбрустер перестал стонать. - Ну и в переплет ты попал, Сонк, - проговорил он (еще раньше я назвал ему свое имя). - У Гэнди планы: о-го-го! Он уже околпачил Пайпервиль, теперь хочет прибрать к рукам штат или даже целиком страну... А для этого ему нужно сперва прогреметь на всю Америку. Заодно и переизбрание в мэры подмажет, хотя город у него уже в кармане... А может, там у вас все-таки был реактор? Я вытаращил глаза. - Гэнди уверен на все сто, - продолжал мистер Амбрустер. - Он посылал физиков, и я своими ушами слышал, как они докладывали про обнаруженный у вас уран-235 и графитовые стержни. Мой совет: скажи им, кто вам помогал. А то они напичкают тебя лекарствами, от которых начинаешь говорить правду. Однако в ответ я лишь посоветовал мистеру Амбрустеру отоспаться - меня уже звал папин па. Я вслушивался в его голос, звучавший в моем мозгу, но перебивал па, успевший опохмелиться. - А ну-ка, сынок, выпей, промочи горлышко, - веселился па. - Заткнись, несчастная букашка! - строго перебил его папин па. - Прекрати болтовню и отсоединись. Сонк! - Да, папин па. - Надо бы обмозговать план действий... - А все-таки, почему бы тебе не опохмелиться? - не отставал па. - Перестань, па! - не выдержал я. - Имей уважение к старшим, к своему отцу. И потом, как ты дашь мне опохмелиться, если мы в разных камерах?! - Очень просто: свяжу наши жилы, по которым течет кровь, в одно замкнутое кольцо и перекачаю образовавшийся во мне алкоголь к тебе. В науке это называется телепатической трансфузией. Гляди! Перед моим мысленным взором возникла посланная па схема. Действительно, все было очень просто. Просто для Хогбенов, разумеется. Но я еще больше разозлился. - Не заставляй, па, своего любящего сына терять последнее уважение к родителю и называть его старым пнем. Не щеголяй этими теперешними словечками, я же знаю, что ты ни разу книги в руках не держал, а просто читаешь чужие мысли и хватаешь верхушки. - Да ты выпей, выпей! - твердил па. - Кражи мудрости прямо из чужих голов, - хихикнул папин па. - Я тоже иногда так делал. А еще я могу быстренько состряпать у себя в крови возбудителя мигрени и подбросить его тебе, бездонная ты бочка!.. Теперь, Сонк, твой проказник па не будет нас прерывать. - Слушаю тебя, - ответил я. - Как у вас там? - Мы отлично устроились. - А малыш? - И он тоже. Но, Сонк, тебе придется поработать. Оказывается, все наши нынешние беды от печки, или... как ее теперь называют?.. От ядерного реактора. - Я тоже догадался. - Кто бы мог подумать, что они раскусят нашу печку? Такими печками пользовались во времена моего деда, у него я научился их делать. От этих ядерных печек и мы сами, Хогбены, получились, потому что в них... как же теперь это называется?.. Здесь, в Пайпервиле, есть ученые люди, пошарю-ка я у них в головах... При моих дедах, - через некоторое время продолжил папин па, - люди научились расщеплять атом. Возникла радиация, подействовала на гены, и в результате доминантных мутаций появилось наше семейства. Все Хогбены - мутанты. - Про это нам вроде еще Роджер Бэкон (1) говорил? - Ага! Но он был наш приятель и с другими про нас не распространялся. Если бы в его время люди узнали о наших необыкновенных способностях, они бы постарались нас всех сжечь. Даже теперь нам небезопасно являться людям... Со временем, конечно, мы насчет этого что-нибудь предпримем... - Я знаю, - прервал я. (Мы, Хогбены, не имеем тайн друг от друга.) - А пока у нас получилась закавыка. Люди снова научились расщеплять атом и догадались, какую такую печку соорудили мы в курятнике. Нужно ее уничтожить, чтобы от нас отстали. Однако малыш и я без электричества не обойдемся, и придется получать его не от ядерной печи, а более сложным путем. Вот что ты устроишь... Скоро я принялся за работу. У меня есть способность поворачивать глаза так, что становится видна сущность вещей. Глянул я, к примеру, на оконную решетку, и вижу - вся она состоит из крошечных смешных штучек, которые трясутся, бестолково топчутся на одном месте и вообще суетятся, будто верующие, собирающиеся к воскресной обедне. Теперь их, слышно, называют атомами. Усыпив предварительно мистера Амбрустера, я начал строить из атомов, как из кирпичиков, нужные мне комбинации. Вначале, правда, я ошибся и превратил железную решетку в золотую, но тут же поправился и растворил ее в воздухе. Очутившись снаружи, я загнал атомы на старые места, и в окне опять возникла решетка. Камера моя находилась на седьмом этаже здания, половину которого занимала мэрия, а другую - тюрьма. Уже стемнело, и я вылетел незамеченным. Увязавшуюся за мной сову я сбил плевком. Атомную печку охраняла стража с фонарями, пришлось застыть сверху и все делать на расстоянии. Вначале я испарил черные штуковины - графит, как их окрестил мистер Амбрустер. Потом взялся за дрова, или, по его словам, за уран-235, обратил его в свинец, а свинец - в пыль, и ее быстро сдуло ветром. Покончив с реактором, я полетел к истокам ручья. Вода бежала по его дну тоненькой струйкой, в горах тоже оказалось сухо, а папин па говорил, воды нам нужно полное русло. Тут как раз он сообщил мне, что малыш хнычет. Надо бы, конечно, сперва отыскать надежный источник энергии и уже потом ломать печку. Оставалось одно - дождь. Однако раньше я слетал на мельницу, сотворил и поставил электрогенератор. Поднявшись в облака, я начал охлаждать одно из них, разразилась гроза, и хлынул ливень. Но у подножия гор ручей был по-прежнему сух. После непродолжительных поисков я заметил провал в дне ручья. Вот отчего пятьдесят лет тут и воробей не мог напиться! Я быстренько заделал дыру, на всякий случай отыскал несколько подземных ключей и вывел их на поверхность, а затем полетел на мельницу. Дождь лил как из ведра, и стража, очевидно, ушла сушиться, подумал я. Но папин па сказал, что, когда захныкал наш младенец, они позатыкали уши пальцами и с воплями разбежались кто куда. Он приказал мне осмотреть мельничное колесо. Починка требовалась небольшая, да и дерево за несколько веков сделалось мореным. Ну и хитроумная штука было это колесо! Воды в ручье все прибывало, а колесо вертелось, и хоть бы хны! В старину умели строить! Но папин па сказал, что я еще не видел Аппиеву дорогу, сделанную древними римлянами, - мостовая до сих пор как новенькая. Устроив его с малышом, как птенчиков в гнездышке, я полетел к Пайпервилю. Занималась заря, и теперь за мной увязался голубь. Пришлось и на него плюнуть, а то нас бы обоих заметили. В тюрьме-мэрии по всем этажам бегали служители с растерянными физиономиями. А ма сообщила мне, что, обратившись невидимками, они с па и Лемуэлем собрались посовещаться в большой камере на краю тюремного блока. Да, забыл сказать, что я тоже сделался невидимым, когда проник в свою камеру взглянуть, не проснулся ли мистер Амбрустер. - Папин па известил нас, что все в порядке, - сказала ма. - Нам, кажется, можно отправляться домой. А дождь сильный? - Ливень что надо. Чего это они тут так суетятся? - Никак не поймут, куда мы подевались и где ты. Полетим на мельницу, когда разойдутся тюремщики. - Все устроено, как велел папин па, - начал рассказывать я, но вдруг на другом конце коридора раздались изумленные возгласы. Затем к дверной решетке нашей камеры вперевалку подошел заматерелый жирный енот с пучком веточек, уселся на задние лапки и стал раскладывать костер. Глазки у зверька были удивленные-удивленные. Должно быть, наш Неотразимчик загипнотизировал его, не просыпаясь. Перед решеткой собралась куча любопытных, но глядели они, разумеется, не на нас - мы оставались невидимы, а на енота. Мне лично уже случалось наблюдать, как еноты разжигают костер, но хотелось поглядеть, не заставляет ли Неотразимчик зверей самих сдирать с себя шкуру. Однако только енот приготовился свежевать себя, один из полицейских сграбастал его в сумку и унес. К этому времени совсем рассвело. Откуда-то донеслись крики, а потом завопил голос, показавшийся мне знакомым. - Ма, - сказал я, - мне бы нужно посмотреть, что делают с бедным мистером Амбрустером. - Нет, нет, пора вытаскивать малыша и деда из пещеры! - приказала она. - Говоришь, мельничное колесо вертится? - Еще как вертится! Электричества теперь хватит. Ма нашарила рядом с собой па и дала ему тычка: - Вставай, живо! - Может, сперва выпьем? - заикнулся было па, однако ма поставила его на ноги и сказала, что хватит, надо спешить домой. Я тем временем уничтожил оконную решетку. Хотя дождь еще не перестал, ма сказала, мы не сахарные, не растаем. Они с па подхватили храпевшего Неотразимчика под мышки и полетели. Все трое оставались невидимыми, так как перед тюрьмой-мэрией зачем-то собралась громадная толпа. - Марш за нами! - крикнула мне ма. - А то нашлепаю! - Сейчас! - ответил я, но остался. Оказалось, что мистера Амбрустера снова отвели на допрос в зал. У окна опять стоял мистер Гэнди и сверлил беднягу своими змеиными глазками, а двое типов закатали мистеру Амбрустеру рукав и готовились проткнуть ему руку какой-то стеклянной штукой с тонким наконечником. Ах, подонки! Я вышел из состояния невидимости и крикнул им: - Не смейте трогать этого человека! В ответ кто-то завизжал: - Хогбенский щенок, держите его! Я позволил им схватить себя и очутился втиснутым в кресло. Рукав мне тоже закатали. - Нечего с ним церемониться, впрыснуть ему сыворотку правдивости, - хищно усмехнулся мне в лицо мистер Гэнди, - теперь этот бродяга ничего не утаит. Мистера Амбрустера они порядком отделали, но он стоял на своем и лепетал: - Не знаю я, куда девался Сонк. Знал бы, так сказал. Не знаю я, куда... Ударом по голове его заставили замолчать, и мистер Гэнди, чуть не стукнувшись носом о мой нос, прошипел: - Сейчас мы узнаем, откуда у вас ядерный реактор! Один укол - и у тебя мигом развяжется язык. Понял? Тут же мне в руку загнали острый конец стеклянной штуки и впрыснули сыворотку. Но на меня она подействовала вроде щекотки, и я опять отвечал, что ничего не знаю. Тогда Гэнди приказал сделать мне еще укол, но я твердил свое, хотя щекотало больше. Внезапно кто-то вбежал в комнату и заорал: - Дамба рухнула! Смыло Гэнди-дамбу! Половина ферм южной долины в воде! Мистер Гэнди отпрянул как ужаленный и взвизгнул: - Вы бредите! Это невозможно! В реке Большой Медведицы сто лет не было воды! Однако через несколько мгновений все сбились в кучу и зашептались о каких-то образцах грунта и о сборище перед парадной лестницей. - Вы бы успокоили их, мистер Гэнди, - посоветовал кто-то. - Они так и кипят. Ведь как-никак поля затопило... - Я с ними поговорю и все улажу, тем более что толком еще ничего не известно, а выборы через неделю. И мистер Гэнди исчез в дверях. Остальные кинулись за ним. Тогда я встал и начал чесаться - вся кожа сильно зудела. Ну, погоди, мистер Гэнди, я начинаю злиться! - Давай удерем, - предложил мистер Амбрустер. - Другого такого случая у нас не будет. Выскочив черным ходом, мы обежали здание и перед фасадом увидели огромную толпу. Наверху парадной лестницы стоял мистер Гэнди, а к нему подступал рослый широкоплечий парень. В руке у парня был здоровенный каменный обломок. - Я не знаю таких плотин, которые не имели бы предела прочности, - возгласил мистер Гэнди. Но парень потряс обломком над головой и проревел: - А что такое плохой бетон, ты знаешь? Тут же один песок! Дамбу из этого бетона можно размыть галлоном воды! - Отвратительно, мерзко! - затряс головой мистер Гэнди. - Я возмущаюсь вместе с вами и заверяю всех, что со стороны властей контракт выполнялся добросовестно. И если компания "Аякс" пустила в дело некондиционные материалы, мы выведем ее на чистую воду! А у меня уже страшно чесалось все тело и стало совсем невтерпеж. Надо было что- то предпринять. Здоровяк с обломком бетона сделал шаг назад, ткнул пальцем в сторону мистера Гэнди и спросил: - А знаешь, поговаривают, будто в компании "Аякс" хозяйничаешь тоже ты? Мистер Гэнди открыл рот, потом закрыл, затрясся и вдруг сказал: - Да, "Аякс" принадлежит мне. Вы бы слышали, что за рев пронесся по толпе! А парень чуть не задохся от возмущения. - И ты это открыто признаешь?! Значит, ты знал, из какого дерьма построена дамба? Говори, сколько прикарманил. - Одиннадцать тысяч долларов, - смиренно признался мистер Гэнди, - Остальное пошло шерифу, членам городского управления и... Но взбешенная толпа кинулась вверх по лестнице, и больше мы не услышали от мистера Гэнди ни слова. - Ну и ну! Впервые в жизни вижу такие чудеса, - сказал мистер Амбрустер. - Что это стряслось с Гэнди, Сонк? Уж не рехнулся ли он?.. А черт с ним, зато теперешнюю администрацию разгонят, вышвырнут всех мошенников, и мы заживем в Пайпервиле райской жизнью... Если только я не двину на юг. Зимой я всегда перекочевываю поближе к солнцу... Нет, сегодня настоящий день чудес: у меня в кармане откуда-то народилось несколько монет! Пошли выпьем по этому случаю. - Благодарю вас, но как бы ма не стала беспокоиться, - ответил я. - Так вы думаете, мистер Амбрустер, в Пайпервиле отныне все пойдет тихо-мирно? - Еще бы нет... Хотя, пожалуй, не сразу. Гляди, старину Ганди волокут в тюрьму. Попался, который кусался... Нет, мы обязательно должны это отпраздновать, Сонк! Куда ты провалился? А я уже опять сделался невидимым. Зуд прошел, я полетел домой тянуть электропроводку. Вода скоро пошла на убыль, но благодаря, заткнутому провалу и открытым в верховьях ключам энергией мы были обеспечены. С тех пор мы зажили мирной жизнью. Мирная жизнь и безопасность нам, Хогбенам, дороже всего. Папин па говорил потом, что наводнение мы устроили неплохое, хотя и поменьше того, про которое ему рассказывал его папин па. В Атлантиде во времена прапапина па тоже умели строить атомные печки. Но эти атланты были настоящие головотяпы - добыли целые горы урана, и все полетело вверх тормашками, дело кончилось всемирным потопом. Прапапин па еле ноги унес, Атлантида потонула, никто про нее теперь и не помнит. Хотя мистера Гэнди упекли в тюрьму, никто от него не добился, почему он так разоткровенничался перед народом. Говорили, будто бы на него помрачение ума нашло. Но я-то знал, в чем была загвоздка. Помните колдовской трюк моего па: телепатическую трансфузию алкоголя из его крови в мою? Так вот, когда меня одолела чесотка после введения сыворотки правдивости, я взял и проделал этот папин трюк с мистером Гэнди. Он стал резать правду-матку, а у меня зуд как рукой сняло. Этаких прохвостов только колдовством и можно заставить говорить правду. ------------------------------------------------------------ 1) - Великий английский ученый XIII века н. э. Предполагают, что он изобрел, в частности, очки, микроскоп, телескоп. Ему приписывают иногда создание пороха. Он сделал немало открытий в химии, физиологии и ряде других областей науки. Призывал к внедрению математики во все науки.