Стивен Кинг Кроссовки Перевод с английского Б. Любарцева Джон Телл уже с месяц работал в студии Табори, когда впервые увидел кроссовки. Студия находилась в здании, которое когда-то называлось Мыозик-сита и во времена раннего рок-н-ролла и ритм-энд-блюза конца сороковых пользовалось немалой славой. В те времена вряд ли кто осме- лился бы появиться в кроссовках внутри здания. Однако те дни минова- ли - вместе с богатыми продюсерами в отутюженных брюках и туфлях из змеиной кожи. Теперь кроссовки были в Мыозик-сити чуть ли не формен- ной обувью, и когда Телл впервые заметил эти, у него не возникло ни- каких отрицательных эмоций в адрес их владельца. Кроме одной: сменил бы обувку. Эта когда-то была белой, но, судя по виду, было это в не- запамятные времена. Все это пронеслось у него в голове, когда он впервые заметил кроссов- ки в маленьком помещении, где о соседе сталь часто судят по обуви, потому что остального не видят. Эту пару Телл узрел под дверью пер- вой от входа кабинки мужского туалета, где их всего-то было три. За- метил он их по пути к третьей, последней, кабинке. Он вышел нес- колько минут спустя, вымыл и высушил руки, причесался и направился в студию "Е", где трудился над записью альбома группы хэви-метал, кото- рая называлась "Мертвые ритмы". Сказать, что Телл забыл о кроссовках, было бы преувеличением, поскольку они лишь едва зафиксировались на экране его мозга. Продюсером "Мертвых ритмов" был Пол Дженнингc. Он не был столь знаме- нит, как старые короли бибопа в Мьюзик-сити - Телл считал, что рок-музыка не способна породить такое величие, но достаточно извес- тен, и сам Телл считал его лучшим продюсером рок-н-ролла из ныне дей- ствующих - разве что Джимми Джовин мог сравниться с ним. Телл познакомился с ним на презентации фильма-концерта; можно ска- зать, заметил его с другого конца зала. Волосы у того уже седели, да и резкие черты красивого лица Дженнингса вытянулись, но это, несом- ненно, был тот человек, который лет пятнадцать назад записывал легендарные То- кийские концерты с участием Боба Дилана, Эрика Клэптона, Джона Ленно- на и Эла Купера. Не считая Фила Спектора, Дженнинге был единственным продюсером, которого Телл узнал бы не только в лицо, но и по харак- терному звучанию записей - кристально чистые верха подчеркивались столь сильными партиями ударных, что ключицы сотрясались. Это была та чистота звука Дона Маклина, которая впервые появилась в токийских за- писях, но если убрать дисканты, то сквозь плотный ритм прослушивался вроде бы Сэнди Нельсон. Естественная робость Телла уступила восхищению, и он направился туда, где стоял Дженнинге, в данный момент ни с кем не беседуя. Он предста- вился, ожидая, что в ответ получит пожатие двух пальцев и несколько дежурных слов. Вместо этого завязался долгий и интересный для обоих разговор. Они работали ц одной сфере и имели общих знакомых, но даже тогда Телл понимал, что не в этом состоит волшебство их первой встре- чи; Пол Дженнинге оказался одним из очень немногих, с кем он мог сво- бодно разговаривать,- а для Джона Телла это было как чудо. К концу той беседы Дженнинге поинтересовался, не ищет ли он работу. - А вы видели в нашей профессии кого-нибудь, кто ее не искал бы? - спросил Телл. Дженнинге рассмеялся и спросил его телефон. Телл дал ему свой номер, не придавая этому большого значения,- всего лишь жест вежливости со стороны собеседника, решил он. Но три дня спустя Дженнинге позвонил и спросил, не хочет ли Телл войти в группу из трех человек для записи первого альбома "Мертвых ритмов". - Не знаю, можно ли сшить шелковый кошелек из свиного уха,- сказал Дженнинге,- но, коль "Атлантик рекордс" платит, отчего бы и не попро- бовать? - Телл ответил, что тоже не видит таких причин, и тут же под- писал контракт. Примерно через неделю Телл увидел кроссовки снова. Он отметил только, что кроссовки того же парня, потому что они были на том же месте - под дверью кабинки номер один. Нечего было и сомневаться, что это те же самые кроссовки - белый (когда-то) верх с въевшейся между рубчика- ми грязью. Он заметил пропущенное ушко и подумал: "Ты, наверно, во сне их шнуровал, приятель". Затем проследовал к третьей кабинке (ко- торую почему-то считал "своей"). На обратном пути он опять взглянул на кроссовки и заметил странную вещь: на одной из них лежала дохлая муха. Она лежала на закругленном носке левой туфли, той, что с пропу- щенным ушком, задрав кверху маленькие лапки. Когда он вернулся в студию "Е", Дженнингс сидел за пультом, обхватив голову руками. - Все в порядке, Пол? - Нет. - В чем дело? - Во мне. Моей карьере конец. Я вымотан. Мне восемьдесят шесть. Пора на помойку. - О чем ты говоришь? - Телл оглянулся в поисках Джорджи Ронклера и нигде его не увидел. Он ничуть не удивился. У Дженнингса периодичес- ки бывали депрессии, и Джорджи в этих случаях всеща уходил. Он утвер- ждал, что карма не позволяет ему иметь дело с сильными эмоциями. - Я плачу даже на открытии универсама,- говорил Джорджи. - Из свиного уха не сшить шелкового кошелька,- сказал Дженнинге. Он показал кулаком на стеклянную стенку между кабиной звукорежиссера и исполнительской студией. Он походил на нациста, делающего "хайль Гит- лер".- Из этих свиней точно не сошьешь. - Повеселее,- ободрил его Телл, хотя знал, что Дженнинге совершенно прав. "Мертвые ритмы" - четверо скучных скотов и одна скучная сучка - были по-человечески отвратительны и профессионально некомпетентны. - Сам повеселись,- сказал Дженнинге, показывая ему палец. - Темперамента не хватает,- сказал Телл. Дженнинге посмотрел на него и хмыкнул. Потом они оба стали смеяться. А через пять минут увлечен- но работали. Через неделю запись - какова ни была - закончилась. Телл попросил у Дженнингса рекомендацию и копию пленки. - Ладно, но знай, что ты не имеешь права никому ее играть, пока не выйдет альбом,- сказал Дженнинге. - Я знаю. - А зачем она тебе, ей-Богу, не пойму. По сравнению с этими типами "Гуляющие под дулом". звучат, как "Битлы". - Слушай, Пол, это не было настолько уж плохо. А если и было, то сплыло. Тот улыбнулся: - Да. Если подвернется работенка, я тебе позвоню. - Это было бы классно. Они обменялись рукопожатиями. Телл вышел из здания, когда-то называв- шегося Мьюзик-сити, и мысль о кроссовках под дверью первой кабинки мужского туалета больше никогда его не посещала. Дженнингс, работающий в этой сфере двадцать пять лет, как-то сказал ему, что в записи бопа (он никогда не говорил "рок-н-ролл" - только "боп") ты либо супермен, либо дерьмо. В течение двух месяцев после "Мертвых ритмов" Джон Телл был дерьмом. Работы не было. Неизвестно было, чем платить за квартиру. Он забеспокоился и пару раз чуть не позвонил Дженнингсу, но внутренний голос подсказывал, что это было бы ошибкой. Потом звукорежиссер фильма "Мастера массовых убийств каратэ" умер от обширного инфаркта, и Телл шесть недель работал в Брилл-билдинг (это здание называлось Аллеей жестянок во времена расцвета бродвейских мьюзиклов и биг-бэндов), работая над завершением звуковой дорожки. Музыка была слишком академичной для широкой публики - она исполня- лась на гитарах, но уплатить за квартиру хватило. А на следующий день после премьеры, не успел Телл зайти в квартиру, как зазвонил телефон. Пол Дженнинге интересовался, смотрел ли он последнюю афишу " Биллбор- да". Телл сказал, что еще нет. - Она заняла семьдесят первое место,- Дженнинге произнес это одновре- менно с отвращением, удивлением и восхищением.- С пулей. Кто? - Но он знал ответ, не успев закрыть рот. "Погружаясь в грязь". Так называлась песня из альбома "Мертвых ритмов", которая шла после "Бей, пока не сдохнет",- единственная, казавшаяся Теллу и Дженнингсу в отдаленной степени пригодной для сингла. -Ну и дерьмо! - Да, конечно, но у меня такое ощущение, что она еще попадет в десят- ку. Видеоклип видел? - Нет. - Убожество. В основном Джинджер, их певичка, разыгрывает любовь в каком-то экзотическом южном болоте с типом, который похож на До- нальда Трампа в комбинезоне. Мои интеллектуальные друзья называют та- кое "зов смешанной культуры".- Дженнингс захохотал так сильно, что Теллу пришлось отставить трубку от уха. Придя в себя, Дженнингс про- должал: - Как бы там ни было, это значит, что и весь альбом, видимо, тоже по- падет в десятку. Собачье дерьмо - оно и на платиновой тарелке со- бачье дерьмо, но тем не менее платиновый диск есть платиновый диск, твоя понимать, однако? - Да уж,- согласился Телл, выдвигая ящик стола, чтобы удостовериться, что кассета с "Мертвыми ритмами", которую он не ставил с тех пор, как получил от Дженнингса в последний день записи, еще на месте. - Так что ты делаешь? - спросил Дженнингс. - Ищу работу. - Хочешь снова поработать со мной? Я делаю новый альбом Роджера Дал- три. Начну через две недели. - Господи, конечно, да! Заплатят хорошо, но дело не в том: после "Мертвых ритмов" и шести не- дель "Мастеров массовых убийств каратэ" работать с бывшим ведущим со- листом группы "Ху" - все равно, что войти с мороза в баню. Неизвес- тно, что он за человек, но петь-то он умеет. А с Дженнингсом приятно работать. - Где? - На старом месте. Студия Табори в Мьюзик-сити. - Считай, что я там. Роджер Далтри нс только умел петь, он и в общении оказался вполне сносным парнем. Телл решил, что следующие три-четыре недели будут хо- рошим временем. У него была работа, он сделал альбом, который вышел на сорок первое место в рейтинге "Биллборда" (а сингл подскочил до семнадцатого и еще рос), и он не беспокоился о плате за квартиру впервые за четыре года с тех пор, как приехал в Нью-Йорк из Пен- сильвании. Стоял июнь, деревья были в полном цвету, девушки снова в коротких юб- ках, и мир казался неплохим местом. Так чувствовал себя Телл в пер- вый день работы на Пола Дженнингса приблизительно до 1.45 дня. Тоща он пошел в туалет на третьем этаже, увидел те же некогда белые крос- совки под дверью первой кабинки, и вся прелесть жизни безвозвратно исчезла. "Это не те же. Не могут быть те же". Тем не менее это были те же. Легче всего было опознать их по пустому ушку, но и прочие признаки сходились. Абсолютно те же - и на том же месте. Телл обнару- жил одно-единственное отличие: теперь вокруг них было больше дохлых мух. Он медленно зашел в третью, "свою", кабинку, спустил штаны и сел. Он совершенно не удивился, обнаружив, что позыв, который привел его сю- да, пропал. Тем не менее он посидел еще некоторое время, прислуши- ваясь. Может, шорох газеты. Кашель. Да хоть бы пукнул кто. Абсолют- ная тишина. "Потому что я здесь один,- подумал Телл.- Не считая, впрочем, мертве- ца в первой кабине". Дверь туалета резко хлопнула. Телл чуть не вскрикнул. Кто-то прото- пал к писсуарам, и когда оттуда донесся плеск, Телл придумал объясне- ние и успокоился. Это было так просто и так абсурдно... и, несомнен- но, правильно. Он взглянул на часы. 1.47. "Кто порядок соблюдает, тот часов не наблюдает",- говаривал его отец. Папаша не был записным остряком, и это высказывание (наряду с "Чисты- ми руками и тарелку легче очистить") принадлежало к числу его немно- гих афоризмов. Если педантизм действительно означает счастье, то Телл был счастливым человеком. В туалет он ходил примерно в одно и то же время, и, видимо, так же поступал его приятель в кроссовках, который предпочитал кабинку № 1 так же, как Телл кабинку № 3. "Если бы тебе пришлось проходить мимо кабинок, к писсуарам, эта ка- бинка была бы сто раз пуста или занята другой обувью. В конце концов, не может быть, чтобы труп оставался столько времени незамеченным в мужском туалете... Он прикинул, сколько уже прошло с тех пор. ... месяцами - это немыслимо!" Конечно, немыслимо. Можно поверить, что уборщики не слишком заботятся о чистоте - отсюда дохлые мухи, но пополнять туалетную бумагу они обязаны каждый день или два, так ведь? И даже если не это, труп через какое-то время начинает вонять, не так ли? Конечно, в этом месте не самые приятные запахи - после пузатого парня, который работал в конце коридора в студии "Янус-мьюзик", и вовсе не зайдешь - но все-таки мертвечина перебила бы все прочие за- пахи, 0на воняла бы намного ярче. "Ярче? Боже, что за слово. А ты откуда знаешь? Ты никогда не слышал, как пахнет разлагающийся труп". Конечно, но он был совершенно уверен, что распознал бы этот запах. Логика есть логика, а порядок есть поря- док, вот и все. Парень то ли клерк из "Януса", то ли текстовик из "Крапленых карт", что в другом крыле здания. Телл слышал, что там есть тип, который сочиняет для поздравительных открыток примерно та- кие стишки: Растут фиалки с розами здесь в доме, Ты думала, я сдох, а я не помер, Прими же поздравленья от меня! "Наповал",- подумал Телл и хихикнул. Тот тип, что открыл входную дверь настежь, так перепугав Телла, уже мыл руки. Теперь плеск воды на мгновение прервался. Телл представил себе, как вошедший прислуши- вается, кто это там смеется в закрытых кабинках, и размышляет, то ли это шутка, то ли кто-то рисует похабную картинку, то ли вовсе спятил. В конце концов, в Нью-Йорке полно сумасшедших. То и дело видишь, как они разговаривают сами с собой или смеются без всякого повода... вот как Телл сейчас. Телл пытался представить себе Парня в кроссовках и не смог. Вдруг ему расхотелось смеяться, и он понял, что отсюда надо сматы- ваться. Он не хотел, чтобы тот, кто моет руки, видел его. Присматривался к нему. Хотя бы минуту - этого достаточно, чтобы понять, о чем он ду- мает. Людям, которые смеются, сидя в туалете, доверять нельзя. Цок-цок - каблуки по старой белой метлахской плитке, бум! - резко от- крывается дверь, ш-ш-ш - мягко возвращается на место. Вы можете рва- нуть дверь изо всей силы, но пневматический шарнир не даст ей громко хлопнуть. Ведь это побеспокоит дежурного по этажу, который спокойно себе курит "Кэмел" и листает свежий журнал "Кррах!" "Господи, как тут тихо! Почему этот тип не шевелится? Хотя бы чуть-чуть?" Но здесь лишь молчание - густое, всеохватывающее, как слышалось бы покойнику в гробу, если бы он был в состоянии что-то слышать, и Телл опять почувствовал уверенность, что Парень в кроссовках мертв, к чер- ту логику, он мертв, и мертв уже с Бог знает какого времени, вот он там сидит, а если открыть дверь, увидишь нечто бесформенное, порос- шее мхом, руки свисают между колен, увидишь... Он еле удержался, чтобы не крикнуть: "Эй, ты, в кроссовках! С тобой все в порядке?" Но что если тот отзовется - не удивленно и не раздраженно, а скрипу- чим лягушачьим кваканьем? Может, это будет возвращение из мертвых? Может... Вдруг Телл вскочил, одной рукой спуская воду, а другой застегивая пу- говицу на джинсах, и бросился стремглав из туалета, на ходу застеги- вая змейку на ширинке, понимая, какой у него идиотский вид, но не об- ращая на это внимания. Однако он не мог удержаться от взгляда в сто- рону первой кабинки. Грязные, когда-то белые, недошнурованные крос- совки. И дохлые мухи. Совсем немало. "В моей кабинке никаких дохлых мух не было. И как это за столько вре- мени он не заметил, что плохо зашнуровал кроссовки? Или он их вообще никогда не снимает?" Телл очень сильно хлопнул дверью на выходе. Дежурный взглянул на не- го с холодным любопытством, каковое проявлял к простым смертным (в отличие от живых божеств вроде Роджера Далтри). Телл заторопился в студию Табори. - Пол? - Что такое? - отозвался Дженнингс, не отрывая глаз от пульта. Джор- джи Ронклер стоял сбоку, внимательно наблюдая за Дженнингсом и грызя заусенец - единственное, что он мог еще грызть, ногти у него не су- ществовали дальше той точки, где кончалось их прилегание к живому мя- су и горячим нервным окончаниям. Он держался поближе к двери. Если Дженнингс начнет психовать, Джорджи тихонько выскользнет в нее. - Слушай, по-моему, что-то такое творится в... Дженнингс рявкнул: - Что еще? - Как это что еще? - Да вот фонограмма ударных. Ее испоганили, и не знаю, что тут можно сделать.- Он щелкнул тумблером, и грохот барабанов заполнил студию.- Слышишь? - Метелки, ты хочешь сказать? - Конечно, метелки! Они за сто метров от основной установки, но они же привязаны к ней! - Да, но... - Да, но растак их мать. Нс выношу такое дерьмо! У меня сорок доро- жек, сорок дорожек, чтобы записать простенькую мелодию, и какой-то кретин-техник... Краешком глаза Телл заметил, что Джорджи бочком, вприпляску, выскользнул из студии. - Но смотри, Пол, если ты поставишь эквалайзер чуть ниже... - Эквалайзер тут нс при чем... - Заткнись и послушай минуточку,- Телл, который никому другому на земле не смог бы так сказать, чуть стронул рычажок с места. Джен- нингс прекратил декламацию и прислушался. Он что-то спросил. Телл от- ветил. Потом он задал вопрос, на который Телл ответить не мог, но Дженнингс ответил сам, и вдруг они открыли целый спектр возможностей в песне "Ответил тебе - ответь мне". Некоторое время спустя, чув- ствуя, что буря утихла, тихонечко вполз Джорджи Ронклер. И Телл сов- сем забыл о кроссовках. Вспомнил он о них на следующий вечер. Он сидел дома в туалете, почи- тывая журнал "Уайз блад", а из колонок в спальне доносилась музыка Вивальди (хотя Телл зарабатывал записью рок-н-ролла, дома у него бы- ло всего четыре пластинки с роком - две Брюса Спрингстина и две Джо- на Фогерги). Он оторвался от журнала, пораженный простой мыслью. В мозгу у него возник вопрос космической глубины: "С каких это пор ты справляешь большую нужду вечером, Джон?" Он не мог ответить, но предположил, что в будущем станет это делать очень часто. По крайней мере одну привычку, похоже, придется изменить. Пятнадцать минут спустя в гостиной, не глядя в раскрытый на коленях журнал, он понял еще одну вещь: с того дня он не пользовался туале- том на третьем этаже. В десять они ходили через дорогу пить кофе, и он справил нужду в туалете бара, пока Поя и Джорджи сидели за стой- кой, попивая кофе, и спорили о перекрытиях. В перерыв он воспользо- вался туалетом в "Макдональдсе"... а затем, под вечер, на втором эта- же, куда он спустился отправить почту, хотя с тем же успехом мог вло- жить ее в пневмопатрон. Избегаешь туалета на третьем этаже? Это ты делал сегодня совершенно безотчетно? Спорим, кроссовки были фирмы "Рибок". Как ребенок, кото- рый по пути из школы делает крюк за два квартала, чтобы не пройти ми- мо местной достопримечательности - дома с привидениями. Избегаешь, как чумы. - Ну и что? - громко вырвалось у него. Он не мог точно сформулиро- вать, что именно, но знал, что это было бы слишком даже для Нью-Йор- ка: быть изгнанным из туалета парой грязных кроссовок. Телл очень внятно произнес: - С этим пора кончать. Но это было в четверг вечером, а в пятницу вечером случилось нечто, прервавшее дружбу между ним и Палом Дженнингеом. Телл был застенчив и нелегко сходился с людьми. В захолустном пен- сильванском городке, когда он заканчивал школу, поворот судьбы выбро- сил его на сцену с гитарой в руках - роль, на которую он менее всего рассчитывал. Бас-гитарист группы "Сатиновые Сатурны" заболел сальмо- неллезом накануне хорошо оплачиваемого выступления. Соло-гитарист, который играл и в школьном оркестре, знал, что Джон Телл владеет и бас-, и ритм-гитарой. Это был здоровенный и драчливый парень. Джон Телл был маленький, застенчивый и уязвимый. Гитарист предложил ему выбор: либо играй на инструменте заболевшего басиста, либо я искрошу его о твою задницу. Такой выбор немало способствовал прояснению его отношения к игре перед большим залом. К концу третьей песни страх пропал. К концу пятой он знал, где его место. Через много лет после своего дебюта Телл услышал историю Билла Уаймена, бас-гитариста "Рол- линг стоунз". Уаймен якобы отключился прямо на концерте, который был не в каком-то заштатном клубе, а в огромном зале, упал со сцены и сломал ключицу. Телл полагал, что многие считают эту историю выдум- кой, но сам склонен был в это поверить... в конце концов, ему-то бы- ло понятно, как такое могло случиться. Бас-гитаристы - невидимки в мире рока. Были, правда, исключения - хотя бы Пол Маккартни, но они только подтверждают правило. Вероятно, из-за незавидного положения бас-гитаристы в вечном дефици- те. Когда через месяц "Сатиновые Сатурны" распались (соло-гитарист и ударник подрались из-за девушки), Телл вступил в группу, созданную ритм-гитаристом "Сатурнов", и так определился его жизненный путь. Теллу нравилось играть в оркестре. Ты на виду; взираешь на всех свы- сока - не участвуешь в тусовке, а ведешь ее; ты одновременно нигде и всюду. То и дело тебе приходится петь, но никто не требует, чтобы ты держал речь или что-то в этом роде. Такая жизнь - наполовину студент, наполовину бродячий цыган - продол- жалась десять лет. Он был хорошим музыкантом, но не слишком честолю- бивым. Постепенно в Нью-Йорке он втянулся в профессиональную звукоза- пись, начал колдовать с пультом и обнаружил, что жизнь по ту сторону стеклянной перегородки ему нравится все больше. За все это время он подружился только с одним человеком - Полом Дженнингсом. Это произош- ло очень быстро, и Телл полагал, что виной тому интенсивные перегруз- ки во время работы. В основном, как он подозревал, сработали два фак- тора: его неизбывное одиночество и яркая личность Дженнингса, нас- только притягательная, что сопротивляться ей было невозможно. То же было и с Джорджи, заподозрил Телл после того, что произошло в пятни- цу вечером. Они с Полом зашли пропустить по стаканчику в бар Мак-Ма- нуса, мирно беседовали о микшировании, о бизнесе, о металлическом ро- ке, как вдруг правая рука Дженнингса оказалась под столом и нежно погладила Телла по причинному месту. Телл так резко вскочил, что на столе упала свеча и вино выплеснулось из бокала Дженнингса. Официант подошел, поправил свечу, чтобы она не прожгла скатерть, и исчез. По- раженный, Телл уставился на Дженнингса. - Виноват,- произнес Дженнингс, и он действительно выглядел винова- тым... но в то же время невозмутимым. - Боже мой, Пол! - Это было все, что он мог сказать, и прозвучало это, как приговор. - Я думал, ты готов, вот и все,- сказал Дженнингс.- Полагаю, мне на- до было быть чуть потактичнее. .- Готов? - переспросил Телл.- О чем ты? К чему готов? - Вступить. Позволить себе вступить. - Я не голубой,- отрезал Телл, но сердце у него бешено колотилось. Отчасти от гнева, отчасти от страха перед неумолимой уверенностью, которую он рассмотрел в глазах Дженнингса, а больше всего от испуга. То, что сделал Дженнингс, отвратило его навсегда. - Забудем об этом, ладно? Просто будем считать, что ничего не было.- "Пока ты не захочешь" - можно было прочесть в этих неумолимых глазах. "Да нет, было",- хотелось сказать Теллу, но он промолчал. Голос разу- ма и практичность не позволили ему сказать... не позволили вызвать у Пола Дженнингса опасное короткое замыкание. В конце концов, это хоро- шая работа... и не только в самой работе дело. Пленка Роджера Далтри в портфеле была бы равноценна двухнедельной зарплате. Надо быть по- дипломатичнее и приберечь это юношеское возмущение для другого раза. И вообще, зачем выходить из себя? В конце концов, Дженнингс же его не изнасиловал. И все это было лишь вершиной айсберга. Главным было вот что: он не раскрыл рта, потому что всегда так делал. Рот не просто закрылся - он захлопнулся, как капкан, как бы сильно ни билось сердце, как бы он ни стискивал зубы и высоко держал голову. - Ладно,- только и сказал он,- ничего не было. Той ночью Телл спал плохо, и снились ему нехорошие сны: сначала Джен- нингс приставал к нему у Мак-Мануса, потом появились кроссовки под дверью кабинки, только теперь Телл открыл дверь и обнаружил, что за ней сидит Поя Дженнингс. Он умер голым, в состоянии полового возбуж- дения, которое каким-то образом сохранялось все это время после смер- ти. Рот Пола раскрылся и издал отчетливый скрип. "Хорошо - я знал, что ты готов",- произнес труп, выдыхая зеленоватый гнилой воздух, и Телл проснулся от того, что упал на пол завернутым в одеяло. Было че- тыре ночи. За окном в промежутках между домами появились первые проб- лески рассвета. Он оделся и курил одну сигарету за другой, пока не настало время ехать на работу. Около одиннадцати в субботу - они работали по шесть дней в неделю, чтобы уложиться в отпущенный Далтри срок,- Телл отправился помо- читься в туалет на третьем этаже. Он встал у входа, потирая виски, и затем заглянул под кабинку. Не видно. Отсюда не видно. ".И не надо! Не обращай внимания. Пописай и проваливай отсюда!" Он медленно подошел к одному из писсуаров и расстегнул змейку. Долго не получалось. На обратном пути он остановился, втянул голову, как собака на старин- ных пластинках "Голос его хозяина", затем обернулся. Он медленно за- шел за угол, остановившись, чтобы заглянуть под дверь первой кабинки. Грязные белые кроссовки были на месте. Здание, когда-то известное как Мьюзик-сити, было абсолютно пустым, как и полагалось в субботу утром, но кроссовки никуда не делись. Взгляд Телла сосредоточился на мухе, кружившей возле писсуаров. С ка- кой-то опустошающей жадностью он наблюдал, как муха заползла под дверь кабинки и коснулась грязного носка одной туфли. Там она остано- вилась и просто свалилась замертво. В большую кучу трупов насекомых вокруг кроссовок. Телл без всякого удивления обнаружил, что там, кро- ме мух, были еще два паучка и здоровенный таракан, лежавший лапками кверху, словно перевернутая черепаха. Телл пулей вылетел из туалета, и его возвращение в студию выглядело весьма своеобразно: казалось, не он идет, а здание обтекает его, как горная речка скалу. "Когда я вернусь, то скажу Полу, что плохо себя чувствую, и уйду до- мой",- решил он, но не сделал этого. Пол с утра был не в духе, у не- го ничего не получалось, и Телл знал, что был отчасти (если не цели- ком) причиной этого настроения. Может ли Пол выгнать его? Неделю на- зад он рассмеялся бы при этой мысли. Но неделю назад он еще верил в то, во что верил с детства: что друзья - это действительно друзья, а привидения - это выдумка. Теперь он все сильнее сомневался в незыбле- мости обоих постулатов. - Блудный сын вернулся,- пробурчал Дженнингс, не оборачиваясь, когда Телл открыл вторую из двух дверей студии - ту, которую называли "гер- метичной".- Я уж думал, ты умер, Джонни. - Нет,- ответил Телл,- не я. Это действительно было привидение, и Телл узнал, чье, за день до окончания записи Далтри и его работы с Дженнингсом, но до того много чего случилось. В общем-то все события сливались в одно, знаменуя, словно километровые столбики на Пенсильванском шоссе, продвижение Джона Телла к нервному срыву. Он знал, что к тому идет, но помешать этому не мог. Будто он не сам едет по шоссе, а его везут. Сначала линия поведения казалась ему ясной: не ходить в тот туалет и избегать всяких мыслей и вопросов о кроссовках. Просто отключить эту тему. Затемнить ее. Оказалось, что он не смог. Видение кроссовок выплывало перед ним в самые неподходящие моменты и не отпускало. Вот он сидит дома, смот- рит новости по Си-Эн-Эн или какую-нибудь дурацкую передачу и вдруг замечает, что думает о мухах или о том, почему уборщик, заменяя туа- летную бумагу, ничего не заметил, а потом смотрит на часы и обнаружи- вает, что прошел целый час. А то и больше. На какое-то время он почти поверил, что это какой-то дурацкий розыг- рыш. Пол, конечно, в нем участвовал, а еще, видимо, этот пузатый из "Януса" - Телл часто замечал, как они оживленно беседуют, а один раз посмотрели в его сторону и захихикали. Не исключается и дежурный по этажу - тот, с пустыми глазами, что курит "Кэмел". Только не Джорджи - тот не смог бы удержать секрет даже под строгим контролем Пола, за- то любой другой мог быть замешан. Пару дней Телл подозревал, что да- же сам Роджер Далтри неправильно шнуровал свои кроссовки. Хотя он понимал, что это всего лишь болезненные фантазии, избавиться от них было невозможно. Он мог сколько угодно прогонять такие мысли, настаивать, что не существует никакого заговора против него во главе с Дженнингсом, и разум говорил: "Да, конечно, это логично", а пять часов спустя -а то и всего двадцать минут - живо представлял, как они все сидят в котлетной Десмонда в двух кварталах отсюда: Пол, дежур- ный, который непрерывно курит и обожает группы, затянутые в кожу и обвешанные металлом, может, даже тощий парнишка из "Крапленых карт", едят креветок и выпивают. И, разумеется, смеются. Смеются над ним, а грязные белые кроссовки, которые они надевают по очереди, лежат под столом в рваном коричневом пакете. Телл видел этот коричневый пакет. Вот до чего уже дошло. Но эта фантазия, которая недолго продержалась, была еще не самым страшным, самое страшное было вот что: мужской туалет на третьем эта- же попал в вихрь. Будто там стоит мощный магнит, а у него в карманах полно железных опилок. Если бы кто-то сказал ему нечто подобное, он бы рассмеялся (про себя, если бы это говорилось с серьезным видом), но действительно, проходя мимо туалета по пути в студию или к лифту, он как бы испытывал мощное притяжение. Ощущение было ужасным - будто тебя тащат к раскрытому окну тридцатого этажа или же ты беспомощно, как бы снаружи, наблюдаешь, как сам подносишь пистолет ко рту и иг- раешь курком. Его подмывало заглянуть туда. Он понимал, что "ще раз посмотреть - значит быть окончательно сбитым с ног, но ничего не поделаешь. Он хо- тел снова взглянуть. Всякий раз, попадая в этот вихрь. Во сне он то и дело открывал дверь той кабинки. Чтобы просто рассмот- реть. Рассмотреть как следует. И сказать он никому не мог. Понимал, что стало бы лучше, если бы он излил все накопившееся в чье-то ухо - тогда оно приобрело бы форму, выросла бы ручка, за которую можно держать. Дважды он заходил в бар и пытался завязать разговор со случайным соседом. Потому что бар, пола- гал он, это место для самых недорогих разговоров. По себестоимости. В первый раз, не успел он открыть рот, как собеседник разразился про- поведью на тему о проклятых янки и о Джордже Стайнбреннере. Видимо, Стайнбреннер крепко насолил этому человеку, и отвлечь его от раз и навсегда избранной темы не было никакой возможности. Вскоре Телл прекратил свои попытки. Во второй раз удалось завязать разговор с парнем, похожим на строи- тельного рабочего. Они поговорили о погоде, затем о бейсболе (но этот тип, слава Богу, не был болельщиком) и перешли к тому, как трудно найти приличную работу в Нью-Йорке. Телл весь вспотел. Он чувствовал себя так, будто выполняет тяжелую физическую работу - например, зака- тывает тачку с раствором по крутому пандусу, но вроде это неплохо по- лучается. Парень, похожий на строительного рабочего, пил смирновскую водку. Телл потягивал пиво. Казалось, оно тут же выходит из него потом, но после того, как он взял этому типу пару рюмок, а тот ему пару бока- лов, Телл приготовился к исповеди. - Хочешь послушать о действительно странной вещи? - спросил он. - Ты чокнутый? - перебил его парень, похожий на строителя. Он повер- нулся на вращающемся стульчике и уставился на Телла с дружелюбным лю- бопытством.- Мне-то до лампочки, чокнутый ты или нет, но я вкалываю на вибраторе и хотел сказать, что меня это все не колышет. Сразу пре- дупреждаю. - Я не чокнутый,- возразил Телл. - М-да. Так что действительно странно? - Ась? - Ты сказал, что что-то действительно странно. - Да нет, это на самом деле не так,- ответил Телл. Потом взглянул на часы и сказал, что ему пора. За три дня до окончания записи Далтри Телл вышел из студии "Е" помочиться. Теперь с этой целью он ходил на седьмой этаж. Он пробовал туалеты на четвертом, потом на пятом, но они были расположены точно над туалетом третьего этажа, и у него поя- вилось ощущение, что владелец кроссовок безмолвно просачивается сквозь этажи, чтобы наброситься на него. Мужской туалет на седьмом этаже находился в противоположном крыле здания, что решало проблему. Он миновал стал дежурного по пути к лифту, подмитул ему и вдруг вмес- то того, чтобы войти в кабину лифта, оказался в туалете третьего эта- жа, и дверь с шипением закрылась за ним. Он еще никогда не был так напуган. Отчасти из-за кроссовок, но прежде всего потому, что понял: на три-пять секунд он потерял сознание. Впервые в жизни рассудок у него просто отключился. Он понятия не имел, сколько простоял там, если бы вдруг позади не от- крылась дверь, больно ударив его в спину. Это был Пол Дженнингс. - Извини, Джонни,- сказал он.- Я понятия не имел, что ты тут зани- маешься медитацией. Он прошел мимо, не ожидая ответа (и не получил бы его, как позже осознал Телл,- язык у него просто прилип к небу), и направился к ка- бинкам. У Телла хватило сил доплестись до первого писсуара и расстег- нуть ширинку только затем, чтобы не доставить Дженнингсу слишком мно- го удовольствия своим поспешным бегством. Так много времени прошло с тех пор, как он считал Дженнингса своим другом - чуть ли не един- ственным другом, по крайней мере в Нью-Йорке. Времена определенно пе- ременились. Телл несколько секувд постоял у писсуара, затем спустил воду. Он нап- равился к двери, затем остановился. Он обернулся, прошел два шага на цыпочках и заглянул под дверь первой кабинки. Кроссовки были еще там в окружении горы дохлых мух. И роскошные туфли Пола Дженнингса тоже. То, что увидел Телл, казалось двойной экспозицией, видеоэффектом с ложными призраками из старой телепрограммы "Шляпа". Сначала туфли По- ла проглядывали сквозь кроссовки; потом кроссовки словно отвердели и стали видны сквозь туфли, будто Пол был привидением. За исключением того, что туфли Пола, даже когда выглядели расплывчатыми, слегка пе- ремещались, тогда как кроссовки остались абсолютно неподвижными, как всеща. Тедл вышел. Впервые за две недели он немного успокоился. На следующий день он сделал то, что следовало бы сделать сразу: по- шел на ленч с Джорджи Ронклером и спросил того, знает ли он какие-ни- будь легенды, связанные со зданием, которое когда-то именовалось Мыо- зик-сити. Почему он раньше этого не сделал, оставалось для него за- гадкой. Он знал только, что вчерашнее событие немного прочистило ему мозги, как легкая пощечина или стакан холодной воды, выплеснутой в лицо. Джорджи мог ничего и не знать, но ведь мог и знать; он работал с Палом не меньше семи лет, причем большей частью в Мьюзик-сити. - О, ты имеешь в виду привидение? - Джорджи рассмеялся. Они сидели в "Картинсе" - магазинчике-закусочной "а Шестой авеню, ще в это время было полно народу. Джорджи откусил сэндвич с ветчиной, пожевал, прог- лотил и потянул крем-соду из двух соломинок, вставленных в бутылку.- Кто тебе об этом говорил, Джонни? - Кажется, кто-то из уборщиков,- произнес Телл абсолютно равнодушным тоном. - Ты точно его не видел? - Джорджи подмигнул. Это был максимум того, на что был способен многолетний помощник Пола, чтобы раззадорить со- беседника. - Нет.- Конечно, нет. Только кроссовки. Да кучу дохлых мух. - Да, сейчас это подзабылось, но было время, когда только о нем и го- ворили - как парень является в это место. Его там и достали, на третьем этаже. В туалете.- Джорджи поднял руки, потрепал себя за ро- зовые щечки, промычал несколько тактов из "Сумеречной зоны" и попы- тался придать себе многозначительный вид. Это выражение у него не по- лучалось. - Да,- сказал Телл.- Это я слышал. Но уборщик не рассказывал мне ни- каких подробностей, а может, и не знал их. Просто засмеялся и ушел. - Это было до того, как я начал работать с Полом. Он-то мне и расска- зал. - Сам он никогда не видел привидение? - спросил Телл, заранее зная ответ. Вчера Пол сидел внутри привидения. Грубо выражаясь, срал внут- ри него. - Нет, он это все высмеивал.- Джорджи отложил сэндвич.- Ты же знаешь, каким он бывает иногда. Немного з-злым.- Если уж ему приходилось го- ворить что-то хоть немного отрицательное о ком бы то ни было, Джор- джи начинал заикаться. - Я знаю. Но при чем тут Пол? Кем было это привидение? Что с ним слу- чилось? - Да просто торговец наркотиками,- ответил Джорджи.- Это было в 1972 или 1973 году, когда Пол только начинал - он сам тогда был всего лишь ассистентом звукорежиссера. Как раз перед упадком. Телл кивнул. С 1975 по 1980 год индустрия рока переживала тяжкие вре- мена. Подростки тратили деньги на видео вместо пластинок. Чуть ли не в пятидесятый раз с 1955 года мудрецы предрекали гибель рок-н-ролла. И, как много раз до того, он оказался живучим трупом. Видеоигры выш- ли из моды; МТВ приелось; из Англии прикатила новая волна звезд; Брюс Спрингстин выпустил альбом "Рожденный в США"; наконец, пошли наби- рать силу рэп и хип-хоп. - Перед упадком служащие фирм звукозаписи частенько приносили на ра- боту кокаин в дипломатах перед всякими презентациями,- продолжал Джорджи.- Я тогда записывал концерты и видел, как это делается. Был один тип - он умер в 1978 году, но тебе его имя знакомо, если бы я назвал,- который на каждое выступление приносил банку консервирован- ных оливок. Банка была в красивой обертке с ленточками и прочим. Только вместо сока в ней был кокаин. Он бросал эти оливки себе в ста- кан. Называл это "м-мартини с порохом". - Я думаю,- хмыкнул Телл. - В те времена многие считали, что кокаин - это просто такой витамин,- рассказывал Джорджи.- Говорили, что он нс похож на героин и не дает п-похмелья, как джин. А это здание, приятель, было им просто затоплено. Там ходили и колеса, и травка, и гашиш, но больше всего кокаин. А этот тип... - Как его звали ? Джорджи пожал плечами: - Не знаю. Пол не говорил, а больше никто и не называл. Он вроде счи- тался одним из тех разносчиков, что снуют в лифтах с кофе, б-булочка- ми и прочим. Только вместо кофе этот деятель разносил наркотики. Он появлялся два-три раза в неделю, поднимался на самый верх и начинал спускаться. У него был переброшен плащ через руку, в которой он дер- жал дипломат из крокодильей кожи. Даже в самую жару с ним всегда был плащ. Чтобы не видно было манжет. Но, думаю, кое-кто все же видел. - Что? - М-манжеты,- Джонии закапиялся, выплюнул крошки хлеба и ветчины и густо покраснел.- Извини, Джонни. - Ничего. Хочешь крем-соды? - Да, спасибо,- Джонни засветился признательностью. Телл подозвал официантку. - Так, значит, он был рассыльным,- произнес он, в основном чтобы вы- вести Джорджи из замешательства - тот все еще вытирал губы салфеткой. - Именно так.- Принесли крем-соду, и Джорджи отпил глоток.- Когда он выходил из лифта на девятом этаже, дипломат, прикованный к запястью, был набит наркотиками. Когда он доходил до первого этажа, портфель был набит деньгами. - Куда там алхимикам, которые превращали свинец в золото,- заметил Телл. - Да, но в конце концов волшебство кончилось. Однажды он добрался только до третьего этажа. Кто-то ждал его в мужском туалете. - Зарезал? - Говорят, кто-то открыл дверь кабинки, ще тот сидел, и воткнул ему карандаш в глаз. Телл представил себе эту картину так же живо, как раньше рваный па- кет под столом заговорщиков в ресторане: карандаш "Черный воин", за- точенный до немыслимой остроты, рассекает воздух и врезается в ниче- го не подозревающий зрачок. Лопается глазное яблоко. Он вздрогнул. Джорджи кивнул: - Здорово, правда? Но это, наверно, вранье. В этой части, я хочу ска- зать. Скорее всего, кто-то его, понимаешь, просто прирезал. - Да. - Но как бы там ни было, что-то острое у него, конечно, должно было быть,- добавил Джорджи. - Ты думаешь? - Конечно. Потому что дипломат исчез. Телл взглянул на Джорджи. Это ему тоже было ясно. Ясно еще до того, как Джорджи договорил. - Коща пришли фараоны и забрали парня из туалета, его левая рука ва- лялась в р-раковине. - О-о,- протянул Телл. Джорджи опустил взгляд к тареяке. Там остава- лась половина сэндвича. - По-моему, я с-сыт,- выдавил он улыбку. На обратном пути Телл спросил: - Так что, призрак того парня вроде бы посещает... что, этот туалет? - И вдруг рассмеялся, потому что, какой бы мрачной ни была эта исто- рия, было что-то комичное в том, что призрак является в стодь невоз- вышенное место. Джорджи улыбнулся: - Ты же знаешь. Сперва говорили именно так. Коща я начинал работать с Палом, ребята утверждали, что видели его там. Не целиком, а только кроссовки под дверью кабинки. - Только кроссовки? Чушь какая-то. - Да. Так они себе это представляли, потому что я слышал это только от ребят, которые знали его живым. Знали, что он ходил в кроссовках. Телл, который был невинным ребенком в пенсильванском захолустье, ко- ща произошло убийство, кивнул. Они вошли в здание Мыозик-сити. Прохо- дя через вестибюль к лифту, Джорджи сказал: - Ты же знаешь, какая сильная текучка в нашей сфере. Сегодня здесь - завтра там. Вряд ли в здании остался кто-нибудь из тех, кто работал тоща, кроме Пола да двух-трех уборщиков, из которых никто не покупал у того парня. - Думаю, что так. - Так что вряд ли ты когда-нибудь еще услышишь эту историю, и никто больше не видит его. Они стояли у лифта. - Джорджи, почему ты держишься Пола? Хотя Джорджи опустил голову, и кончики ушей у него покраснели, он, казалось, не удивился столь рез- кому повороту. - Как почему? Он заботится обо мне. "Ты с ним спишь, Джорджи?" Воп- рос как-то естественно вытекал из предыдущего, но Тедл его не задал. Не посмел задать. Пстгому что боялся, что Джорджи ответит честно. Телл, которому трудно было даже заговорить с незнакомыми и найти дру- зей, вдруг обнял Джорджи Ронклера. Джорджи тоже обнял его, не подни- мая глаз. Затем они отступили друг от друга, подошел лифт, и запись продолжалась, а следующим вечером в шесть пятнадцать, когда Дженнин- ге собирал свои бумага (явно избегая смотреть в сторону Телла), тот вошел в мужской туалет на третьем этаже, чтобы взглянуть на вла- дельца белых кроссовок. Во время разговора с Джорджем его внезапно осенило... а может, это было прозрение. Вот в чем дело: иногда, чтобы избавиться от пресле- дующего тебя привидения, нужно набраться смелости и взглянуть ему в лицо. На этот раз не было ни внезапного провала в сознании, ни ощущения страха... только сердце размеренно колотилось. Все чувства у него обострились. Он воспринимал запахи хлорки, розовых дезинфицирующих кубиков в писсуарах, испорченного воздуха. Видел мелкие трещины на окрашенных стенах и крошащуюся краску на трубах. Слышал негромкий стук каблуков, подходя к первой кабикке. Кроссовки были теперь почти погребены под трупами мух и пауков. "Сначала были одна-две. Потому что они дохли, когда здесь не было кроссовок, а кроссовок не было, пока я их не увидел". - Почему я? - задал он вопрос в пустоту. Кроссовки не двигались, и ответа не было. - Я тебя не знал, я тебя никогда не видел, я не употребляю то, что ты продавал, и никогда не делал этого. Так почему я? Одна туфля приподнялась. Раздался словно бумажный шорох от осыпавших- ся дохлых мух. Затем туфля - та, недошнурованная - опустилась. Телл тодкнул дверь кабинки. Завизжала петля, как в плохих готических рома- нах. Вот он. "Таинственный гость, покажись",- подумал Телл. Таинственный гость сидел на унитазе; одна его рука безжизненно свиса- ла с калена. Именно таким он и представлялся Теллу в снах, с един- ственной разницей: у него была только одна рука. Другая обрывалась пыльной культей, к которой присохло еще несколько дохлых мух. Только сейчас Тедл обратил внимание, что никогда не видел на призраке шта- нов (а ведь спущенные штаны всегда нависают над обувью, и это видно из-под двери кабинки - зрелище то ли беспомощно комическое, то ли беззащитное, то ли все это вместе). Не видел, потому что они были подтянуты, ремень на поясе, ширинка застегнута. Это были клеш. Телл попытался вспомнить, в каком году клеш вышел из моды, и не смог. Выше пояса на парне была синяя фланеяевая рубашка с наклеенной на каждом нагрудном кармане эмблемой мира. Волосы зачесаны вправо на пробор. В проборе тоже виднедись дохлые мухи. С крючка на внутренней стороне двери свисал плащ, о котором говорил Джорджи. И на сгорблен- ных плечах налипли дохлые мухи. Раздался режущий звук, похожий на скрип петель. Это сухожилия на шее мертвеца, догадался Телл. Парень поднимал голову. Теперь он взглянул на него, и Телл без всякого удивления обнаружил, что, несмотря на ка- рандаш, торчащий из правой глазницы, это то же лицо, которое он ви- дит каждый день в зеркале, когда бреется. Парень в кроссовках был им, а он был Парнем в кроссовках. - Я знал, что ты готов,- сказал тот хриплым голосом человека, кото- рый давно не пользовался голосовыми связками. - Я не готов,- возразил Телл.- Продолжай. - К тому, чтобы узнать правду,- сказал Телл Теллу, и Телл, стоявший в двери кабинки, заметил полоску белого порошка под носом Телла, сидев- шего на унитазе. Похоже, он не только торговал, но и сам употреблял. Он зашел сюда понюхать кокаин; кто-то резко распахнул дверь и вот- кнул ему карандаш в глаз. Но кто совершил убийство с помощью каранда- ша? Разве что убийство совершено по... - О, можешь это называть "по внезапному побуждению",- сказал тот хриплым, бесцветным голосом.- Всемирно известное убийство по внезап- ному побуждению. И Телл - тот, что стоял в двери,- понял, как именно это произошло, что бы там ни думал Джорджи. Убийца не заглянул под дверь, а убитый забыл закрыть ее на защелку. Совпадение, которое при других обстоя- тельствах завершилось бы растерянным "извините" и поспешным отступле- нием. На этот раз, однако, произошло иначе. На этот раз произошло убийство по внезапному побуждению. - Я не забыл закрыть защелку,- заметил Парень в кроссовках тем же бесстрастным голосом.- Она была сломана. Ага, значит, защелка была сломана. Это не имеет значения. А карандаш? Телл был убежден, что убийца держал его в руках, когда рванул дверь, но не в качестве метательного орудия. Он держал его просто так, как держат в руках сигарету, связку ключей, карандаш - просто чтобы вер- теть. Телл решил, что карандаш оказался в глазу парня прежде, чем кто-либо из них двоих осознал это. Затем, видимо, потому, что убийца был одним из потребитеяей и знал, что находится в дипломате, он зак- рыл дверь, оставив жертву сидящей на унитазе, выше.л из здания и нап- равился... гм, куда же он направился... - Он направился в хозяйственный магазин за пять кварталов отсюда и купил ножовку,- продолжал Парень в кроссовках тем же бесцветным голо- сом, и Телл вдруг заметил, что это больше не его лицо; это лицо муж- чины лет тридцати, скорее всего, не коренного американца. Телл был рыжеватым блондином; у этого волосы сначала были того же цвета, но теперь сделались иссиня-черными. Тут он вспомнил еще кое-что - понял так, как приходит понимание во сне: когда люди сталкиваются с привидениями, они обязательно сначала видят в них самих себя. Почему? По той же причине, по какой ныряльщи- ки на большие глубины делают остановки при подъеме, иначе, если быс- тро выскочат на поверхность, у них в крови останутся пузырьки азота, которые причинят большие страдания, а то и смерть. Так же постепенны и переходы из реальности в мир призраков. - Меняется восприятие, когда сталкиваешься с необычным, так ведь? - хрипло спросил Телл.- Вот почему у меня в последнее время все не клеилось. Что-то во мне готовилось встретиться... с тобой. Мертвец пожал плечами. Мухи с сухим шорохом осыпались с плеч. - Догадайся, Капуста,- у тебя ведь есть своя голова. - Попробую,- согласился Телл.- Я скажу. Он купил ножовку, продавец завернул ее в пакет, и он вернулся сюда. Он нисколько не волновался. В конце концов, если кто-то уже нашел тебя, он об этом узнает: у две- ри будет большая толпа. Так он рассуждал. Может, уже и фараоны появи- лись. А если все нормально, он пойдет и отпилит дипломат. - Он сначала попробовал цепочку,- сказал хриплый голос.- Когда не по- лучилось, он отпилил мне руку. Они посмотрели друг на друга. Те.лл вдруг заметил, что видит сиденье унитаза и белые грязные плитки на стене сквозь труп... труп, видимо, превращался в настоящее привидение. - Теперь понимаешь? - спросил тот Телла.- Почему это был ты? - Да. Ты собирался что-то рассказать. - Нет, это все дерьмо,- ответил призрак, а потом ухмыльнулся с таким злорадством, что Телла охватил ужас.- Но знать иногда полезно... ес- ли ты, конечно, еще жив.- Он помолчал.- Ты забыл спросить у своего приятеля Джорджи одну важную вещь, Телл. Насчет которой он мог быть не столь откровенным. - Что? - спросил он без всякой уверенности, что действительно хочет это знать. - Кто был моим крупнейшим покупателем на третьем этаже в те времена. Кто задолжал мне почти восемь тысяч долларов. Кому я больше не давал в долг. Кто лечился в наркологической клинике в Род-Айленде и вышел оттуда здоровым через два месяца после моей смерти. Кто сейчас и близко не подходит к белому порошку. Джорджи тогда здесь не было, но все равно он должен знать ответы на все эти вопросы. Потому что он ведь слушает разговоры. Ты замечал, что люди разговаривают в присут- ствии Джорджи так, будто его и нет? Телл кивнул. - И про себя он ведь не заикается. Думаю, что он знает. Он никогда не скажет, Телл, но он, видимо, знает. Лицо снова начало меняться; теперь из сплошного тумана выплывали уг- рюмые, резкие черты. Черты Пола Дженнингса. - Нет,- прошептал Телл. - Ему досталось больше тридцати штук,- произнес мертвец с лицом Пола.- Он заплатил за лечение... и немало осталось на остальные поро- ки... которых он не оставил. И вдруг фигура на унитазе начала испаряться. Мгновение спустя ее уже не было. Телл взглянул на пол и обнаружил, что мухи тоже исчезли. Больше не было необходимости ходить в туалет. Он вернулся в студию, сказал Поду Дженнингсу, что тот распоследняя сволочь, выдержал доста- точную паузу, чтобы насладиться остолбенело изумленным выражением его лица, и хлопнул дверью. Будут другие работы; он достаточно известен в своей среде, чтобы рассчитывать на них. Сознание этого, однако, приш- ло как откровение ' - не первое, но лучшее в этот день. Вернувшись домой, он прошея через гостиную прямо в туалет. Необходи- мость облегчиться вернулась - и весьма настоятельно, но это как раз хорошо; это проявление нормальной жизни. - Кто порядок соблюдает, тот часов не наблюдает,- объявил он белым кафельным стенам. Он обернулся, взял последний номер журнала "Рол- линг стоунз", оставленный накануне на бачке, раскрыл на странице объявлений и принялся их изучать.