О. Генри
Рука, которая терзает весь мир
Перевод К. Чуковского
- Многие из наших великих людей, - сказал я (по поводу
целого ряда явлений), - признавали, что своими успехами они
обязаны участию и помощи какой-нибудь блистательной женщины.
- Да, - сказал Джефф Питерс. - Мне случилось читать и в
истории и в мифологии о Жанне д'Арк, о мадам Иэл, о миссис
Кодл (1), о Еве и других замечательных женщинах прошлого.
Но женщины нашего времени, по-моему, почти бесполезны и в
бизнесе и в политической жизни. Куда годится современная
женщина? Ведь мужчины в настоящее время и лучше стряпают, и
лучше стирают и гладят. Лучшие сиделки, слуги, парикмахеры,
стенографы, клерки - все это мужчины. Единственное дело, в
котором женщина превосходит мужчину, это Исполнение женских
ролей в водевиле.
- А я думал, что женская чуткость и женская хитрость
оказывали вам бесценные услуги в вашей... как бы это
сказать? специальности...
- Да, - сказал Джефф и энергично кивнул головой, - так
может показаться. А на поверку женщина - самый ненадежный
товарищ во всяком благородном мошенничестве. Вдруг, ни с
того ни с сего, когда вы больше всего на нее надеетесь, она
становится честной и проваливает все дело. Однажды я
испытал этих дамочек на собственной шкуре.
Билл Хамбл, мой старый приятель, с кот о рым я сдружился
на Территории (2), вбил себе в голову, что ему хочется,
чтобы правительство Соединенных Штатов назначило его
шерифом. В ту пору мы с Энди занимались делом чистым и
законным - продавали трости с набалдашниками. Если вам
вздумается отвинтить набалдашник и приложить его к губам,
вам прямо в рот потечет полпинты хорошего пшеничного виски,
которое приятно прополощет вам горло в награду за вашу
догадливость. Полиция изредка докучала нам, и, когда Билл
сообщил мне, что хотел бы сделаться шерифом, я сразу
смекнул, что в этой должности он был бы очень полезен
торговому дому "Питерс и Таккер".
- Джефф, - говорит ^не Билл, - ты человек ученый,
образованный, да к тому же обладаешь всякими знаниями и
сведениями касательно не одних только начальных основ, но
также фактов и выводов.
- Правильно, - говорю я, - ив этом я никогда на
раскаивался. Я не из тех, говорю, кто видит в образовании
дешевый товар и ратует за бесплатное обучение. Скажи мне, -
говорю я, - что имеет больше цены для человечества -
литература или конские скачки?
- Э-э... гм... ну, разумеется, хорошие лошади... то
есть я хотел сказать поэты и всякие там великие писатели, -
те, конечно, идут впереди, - говорит Билл.
- Вот именно, - говорю я. - А если так, то почему же
наши финансовые и гуманитарные гении берут с нас два доллара
за вход на ипподром, а в библиотеки пускают бесплатно?
Можно ли, - говорю я, - назвать это внедрением в массы
правильного понятия об относительной ценности двух
вышеупомянутых способов самообразования и разорения?
- Не угнаться мне за твоей риторикой и логикой, - говорит
Билл. - Мне от тебя нужно одно: чтобы ты съездил в
Вашингтон и выхлопотал мне место шерифа. У меня, понимаешь
ли, нет способностей к интригам и высокому тону. Я -
простой обыватель и хочу получить это место. Вот и все. Я
убил на войне семерых, а детей у меня девять душ. Я член
республиканской партии с первого мая. Я не умею ни читать,
ни писать и не вижу никаких оснований, почему я не гожусь
для этой должности. Мне сдается, что и твой компаньон,
мистер Таккер, тоже человек мозговитый и может оказать тебе
содействие. Я выдам вам авансом тысячу долларов на выпивку,
взятки и трамвайные билеты в Вашингтоне. Если вы устроите
мне это дело, я дам вам еще тысячу наличными, кроме того - у
вас будет возможность целый год безнаказанно продавать наши
контрабандные спиртуозные трости. Надеюсь, что ты добрый
патриот и поможешь мне провести это дело через Белый Вигвам
Великого Отца на самой восточной станции Пенсильванской
железной дороги (3).
Рассказал я про это дело Энди, и оно ему страшно
понравилось. Энди был сложная натура. Ему было мало
шататься по деревням и продавать доверчивым фермерам
комбинацию из валька для отбивания бифштексов, рожка для
ботинок, щипцов для завивки, пилки для ногтей, машинки для
растирания картофеля, коловорота и камертона. У Энди была
душа художника, и ее нельзя было мерить чисто коммерческой
меркой, как душу проповедника или учителя нравственности.
Так что мы приняли предложение Билла, сели в поезд и
помчались в Вашингтон.
Приехали мы, остановились в гостинице на Южно-Дакотской
авеню, и я говорю Энди:
- Вот, Энди, первый раз в нашей жизни мы готовимся
совершить истинно бесчестный поступок. Подкупать сенаторов
нам еще никогда не случалось, но что делать, ради Билла
придется пойти и на это. В делах благородных и честных
можно допустить немного жульничества, но в этом грязном,
отвратительном деле лучше всего - прямота. Здесь карты на
стол, и никакого лукавства. Предлагаю тебе вот что: давай
вручим пятьсот долларов председателю комитета избирательной
кампании, получим квитанцию, положим квитанцию на стол
президенту и расскажем ему про Билла. Я убежден, что
президент сумеет оценить кандидата, который стремится
получить должность таким прямолинейным путем, а не убивает
все свое время на политические интриги.
Энди согласился со мной, но, обсудив эту идею с одним из
служащих нашего отеля, мы отказались от нее. Служащий
объяснил нам, что в Вашингтоне существует только один способ
достать место: надо действовать через женщину, имеющую
связи в сенате Он дал нам адрес одной такой дамы, к которой
и рекомендовал обратиться; звали ее миссис Эвери; он
утверждал, что она очень важная птица в дипломатических
кругах и высших сферах.
На следующее утро мы с Энди явились в ее особняк и были
введены в приемную.
Эта миссис Эвери была бальзам и утешение для глаз.
Волосы у нее были такого же цвета, как оборотная сторона
двадцатидолларовой золотой облигации, глаза голубые, и
вообще вся система красоты была у нее такая, что девицы,
которых изображают на обложках июльских журналов, рядом с
ней показались бы кухарками с угольной баржи, плывущей по
реке Мононгахеле.
Платье у нее было открытое, усыпанное серебряными
блестками, в ушах висюльки, на пальцах брильянты. Руки были
голые, одной рукой она говорила по телефону, а другой пила
чай.
Прошло немного времени, она говорит:
- Ну, мои милые, что же вам надо?
Я в самых кратких словах объяснил ей, зачем мы пришли и
сколько мы можем заплатить.
- Это дело нетрудное, - отвечает она. - На Западе легко
назначать кого хочешь. Посмотрим, кто может нам
пригодиться. С депутатами от Территории связываться нечего.
По-моему, нам нужен сенатор Снайпер:
он и сам оттуда, из Западных штатов. Посмотрим, каким
знаком отмечен он в моем маленьком приватном меню.
Тут она вынимает какие-то бумаги из ящичка, обозначенного
буквой С.
- Да, говорит, у меня он отмечен звездочкой; это значит:
готов к услугам. Погодите, дайте взглянуть. "Пятидесяти
пяти лет от роду; состоит во втором браке; вероисповедания
пресвитерианского; любит блондинок, Льва Толстого, покер и
черепашье жаркое; становится сентиментален после третьей
бутылки". Да, да, я уверена, что мне удастся назначить
вашего приятеля мистера Баммера посланником в Бразилию.
- Не Баммера, а Хамбла, - говорю я. - Шерифом
Соединенных Штатов.
- Ах да, - говорит миссис Эвери. - У меня столько
подобных дел, что иногда нетрудно перепутать. Дайте все
меморандумы вашего дела, мистер Питерс, и приходите через
четыре дня. Думаю, что к тому времени все будет сделано.
Вернулись мы с Энди в гостиницу. Сидим и ждем. Энди
шагает по комнате и жует конец своего левого уса.
- Женщина высокого ума и при этом красавица - очень
редкое явление, Джефф, - говорит он.
- Такое же редкое, - говорю я, - как омлет,
приготовленный из яиц той сказочной птицы, которую зовут
Эпидермис.
- Такая женщина, - говорит Энди, - может обеспечить
мужчине роскошную жизнь и славу.
- Едва ли, - возражаю я. - Самое большое, чем женщина
может помочь мужчине получить должность, это быстро
приготовить ему пищу или распустить слух о жене другого
кандидата, будто та была в прежнее время магазинной
воровкой. Вмешиваться в дела и политику, - говорю я, -
женщинам идет так же, как Альджернону Чарльзу Суинберну (4)
быть распорядителем на ежегодном балу союза швейников. Мне
известно, - говорю я Энди, - что иногда женщина как будто и
правда выступает на авансцену в качестве импрессарио
политических затей своего мужа. Но чем это кончается?
Предположим, живет себе человек спокойно, у него хорошее
место - либо иностранного консула в Афганистане, либо
сторожа при шлюзе на канале Делавэр-Раритан. В один
прекрасный день этот человек замечает, что его жена надевает
калоши и кладет в клетку канарейке трехмесячный запас корма.
"На курорт?" - спрашивает он, и в глазах у него загорается
надежда. "Нет, Артур, - говорит она, - в Вашингтон. Мы
здесь зря пропадаем. Ты бы должен быть Чрезвычайным
Лизоблюдом при дворе Сент-Бриджет или Главным Портье острова
Порто-Рико. Подожди, я выхлопочу тебе это место".
- И вот эта леди, - говорю я Энди, - вступает в
единоборство со всеми вашингтонскими властями, имея в
качестве оружия пять десятков писем, которые писал ей
неразборчивым почерком один из членов кабинета, когда ей
было пятнадцать лет; рекомендательное письмо от бельгийского
короля Леопольда Смитсоновскому научному институту и
шелковое розовое платье в крапинку канареечного цвета.
- И что же дальше? - продолжаю я. - Она помещает письма
в вечерних газетах, таких же желто-розовых, как ее туалет,
она читает лекции на званом обеде, устроенном в пальмовом
салоне вокзала железной дороги Балтимор-Огайо, а затем идет
к президенту. Девятый помощник министра торговли и труда,
первый адъютант Синей комнаты и некий цветной человек
(личность установить не удалось) уже ждут ее, и когда она
появляется, хватают ее за руки... и за ноги. Они выносят
ее на Юго-западную улицу Б. (5) и кладут на люк угольного
подвала. Тем и кончается. Следующее, что мы узнаем о ней,
это, что она пишет открытки китайскому посланнику - просит
его устроить Артуру местечко приказчика в чайном магазине.
- Значит, - говорит Энди, - ты не думаешь, что эта миссис
Эвери достанет место шерифа для нашего Билла?
- Нет, не думаю, - отвечаю я. - Я не хочу быть
скептиком, но мне кажется, что она может сделать не больше,
чем ты или я.
- Ну, это ты врешь, - говорит Энди, - я готов побиться с
тобой об заклад, что она устроит все как следует. С
гордостью заявляю тебе, что у меня более высокое мнение о
талантах и дипломатических способностях дам.
В назначенное время мы явились в особняк миссис Эвери.
Внешность у нее была шикарная, такая внешность, что всякий
мужчина, с радостью позволил бы ей ведать всеми назначениями
в стране. Но я не слишком доверяю внешности и поэтому был
весьма изумлен, когда она представила нам документ,
украшенный большой печатью Соединенных Штатов, а на обороте
написано прекрасным почерком крупными буквами: "Уильям
Генри Хамбл".
- Вы могли получить эту бумагу еще три дня тому назад,
мои миленькие, - сказала она улыбаясь, - Достать ее было
очень легко, я только заикнулась, и все было моментально
устроено... А теперь до свиданья. Я рада была бы
поговорить с вами дольше, но я страшно занята и надеюсь, что
вы простите меня. Одного я должна сегодня устроить послом,
двоих - консулами, а еще человек десять на более мелкие
должности. У меня нет времени даже для сна. Пожалуйста, по
приезде домой кланяйтесь мистеру Хамблу.
Вручили мы ей пятьсот долларов. Она сунула их в ящик
письменного стола не считая. Я положил в карман бумагу с
назначением Билла, и мы откланялись.
Выехали мы домой в тот же день. Мы послали Биллу
телеграмму: "Все устроено, готовь бокалы" - и чувствовали
себя превосходно.
Энди всю дорогу пилил меня, что я так мало знаю женщин.
- Ладно, - говорю я. - Охотно признаю, что эта женщина
меня удивила. Первый раз вижу женщину, которая выполнила
то, что обещала, в назначенный срок и ничего не перепутала.
Подъезжая к Арканзасу, вынимаю я полученную нами бумагу,
рассматриваю ее и молча подаю Энди - для прочтения. Энди
прочел ее и не нарушил моего молчания ни словом.
В бумаге было все как следует, бумага была не фальшивая и
выдана на имя Билла Хамбла, но назначали его почтмейстером в
Дэд-Сити во Флориде.
На станции Литтл-Рок соскочили мы оба с поезда и послали
Биллу его бумагу по почте. А сами двинулись на
северо-восток, по направлению к Верхнему озеру.
С тех пор я уже никогда не встречал Билла Хамбла.
------------------------------------------------------------
1) - Сварливая жена, персонаж американской юмористики.
2) - Так назывались области, еще не включенные официально
в границы Соединенных Штатов, но находившиеся в
зависимости от них.
3) - Великий Отец - на языке Билла - президент
республики; Белый Вигвам - Белый дом, где живет
президент, самая восточная станция Пенсильванской
железной дороги - Вашингтон, столица США.
4) - Английский поэт (1837-1909).
5) - В Вашингтоне некоторые улицы называются буквами
алфавита.