Андрей Балабуха
Путями космопроходцев
- Пошли на третий, - сказал Баркан. Он имел в виду
третий виток облета. Поскольку он ни к кому в отдельности
не обращался, ответа не последовало. Впрочем, ответа Баркан
и не ждал. Он слегка ослабил ремни, но оборачиваться не
стал: чем заняты остальные четверо, было ясно и без того.
Баркан отчетливо представил их себе. Штурман Бурдо, работа
которого уже практически кончилась, сидит сейчас с закрытыми
глазами и мечтает. О чем? Трудно сказать. Но одно можно
утверждать с точностью - мысли его не там, внизу, а на
Земле, в Академии Космоиавигации. Он, наверное, больше всех
думает о возвращении. Оно и понятно - годы дают себя знать.
И Баркану понять это гораздо легче остальных: он и сам не
намного моложе... А юная троица, пожалуй и после трех
месяцев полета все остается внове, мужественно вперила
взгляды в экраны и ждет посадки. Сейчас они чувствуют себя
героями-космопроходцами. В конечном счете именно они ведь
добились организации этого перелета. Неразлучная тройка -
Банах, Белин, Беляков: бортинженер, врач и связист.
- Аварийная связь? - спросил Баркан.
- Есть, шеф-пилот! - До чего же Уолт любит уставное
обращение, просто диву даешься! Впрочем, играть, так по
всем правилам.
- Посадка через пятнадцать минут. Проверить крепления
Беляков - салон. Белин - кубрик.
Баркан услышал, как что-то звонко клацнуло, - наверное,
магнитная подкова о комингс "Да, - подумал Баркан -
Невесомость. Одно дело - сутки на орбитальном тренажере, а
другое - три месяца полета. Всю душу вымотало. И эти
магнитные подковы. Идешь как по болоту - ногу поставил, а
потом приходится вытягивать. Нет, все-таки мы многого
недооценили на Земле..."
- Инженер, - спросил Баркан, - как твои пластыри,
инженер?
Банах, как всегда, ответил не сразу.
- Пластыри... Что пластыри? Выдержат пластыри.
"И это тоже, - подумал Баркан. - Пластыри. Хорошо,
хоть они не подвели. Не то, что противометеоритная
автоматика. Пять дырок. Должно быть, снаружи выглядит
впечатляюще - термоброня аварийных пластырей придает кораблю
вид этакого заслуженного ветерана, которому пора на отдых".
- Порядок, шеф-пилот. Крепления проверены.
- Хорошо.
- В салоне порядок.
- Хорошо. По местам!
Теперь только посадка. Вроде бы все должно быть хорошо.
И все-таки... А все-таки главное, конечно, не это: мелочи,
мелочи... Самое страшное - мелочи. Бытовые Удобства.
Похлебка из хлореллы. Тьфу! Горячая ванна и ионный душ -
вот чего нам больше всего не хватало. Кто бы мог подумать,
что нас заест быт? Вернее, отсутствие оного...
Пора!
Теперь только бы не уйти с луча. Держать его в кресте.
Вот так. Ну и рысклив же ты, дружок...
Сейчас Баркан был как бы мозгом, пересаженным в чужое и
потому еще непослушное тело, которое надо было заставить
подчиняться, потому что от этого зависело все - вплоть до
самой жизни. И тело подчинилось, неохотно, трудно, но
подчинилось.
И вдруг корабль словно уткнулся в какую-то тугую, вязкую
стену. Двигатели продолжали изрыгать пламя, корпус дрожал и
стонал, не в силах сдвинуться с места. Амортизаторы
противоперегрузочных кресел просели до упора.
- Инженер! - крикнул Баркан. Банах кивнул. И сразу же
наступила удивительная тишина. И - легкость.
Баркан тыльной стороной ладони провел по лицу.
- Все, - выдохнул он. - Конец...
* * *
Внешне здание музея истории Плутона напоминало первые
города планеты: ауропластовый купол, золотисто
поблескивающий в лучах искусственного солнца. Купол этот
вздымался над широко раскинувшимся парком - елями,
лиственницами, пихтами и сибирскими кедрачами, лучше всех
прижившимися в новом мире. Центр здания находился в одном
из фокусов обширной, залитой габбропластом эллиптической
площади, а в другом фокусе возвышался пьедестал будущего
памятника первооткрывателям - огромная плита, вырезанная из
первозданного вулканического плато в том самом месте, где
когда-то сел "Аршак".
Вся площадь была уже запружена людьми, но все новые и
новые потоки продолжали вливаться из аллей парка; целый рой
повис над площадью на гравитрах. Весь воздух был наполнен
сдержанным гулом и говором. И вдруг откуда-то раздался
перекрывший этот шум возглас:
- Идут! Вот они!
В зените появились четыре темные точки, образовавшие
квадрат, в центре которого яростным пламенем горела
маленькая желтая звездочка. Вот она погасла, и на ее месте
осталось темное пятнышко - сразу было даже не понять,
действительно ли там что-то есть или это только оптический
обман. Но темное пятнышко медленно опускалось, постепенно
приобретая вытянутую, сигарообразную форму.
- Взяли полем и ведут, - сказал кто-то.
А потом тишина взорвалась фейерверком приветственных
возгласов, криков: рой гравитристов пришел в хаотическое,
броуновское движение.
Через несколько минут на плите-пьедестале уже стоял,
слегка покачиваясь на коленчатых лапах-амортизаторах,
корабль, темное веретено, покрытое прогоревшей и изъеденной
термоброней, с ясно видными заплатками пластырей и
трудноразличимыми буквами по-русски и на интерлинге -
"Аршак". А по выскользнувшей из люка лестнице спускались
пять человек в странных, непривычных скафандрах...
Цепочкой шли они через толпу, и та раздвигалась перед
ними, пока кто-то не крикнул:
- Качать их! Качать!
Шедший впереди пытался было отбиваться, но это было
безнадежно.
Только через час они наконец выбрались из парка и вошли
в приземистое здание станции телетранспортировки, чтобы
мгновенно выйти из такого же здания дома, на Земле.
* * *
- ...состоялось открытие музея истории на Плутоне. К
открытию музея было приурочено и прибытие атомно-
импульсного корабля "Аршак". Этот корабль, являющийся
двойником того, на котором триста лет назад достигли
Плутона первые посланцы Земли, был собран по найденным
в архивах Совета Космонавигации чертежам и своим ходом
перегнан на Плутон экипажем, состоявшим из преподавателей
Академии Космонавигации Валерия Баркана и Сергея Бурдо и
Курсантов Уолтера Белякова, Ярослава Белина и Виктора
Банаха. Сейчас "Аршак" поставлен перед зданием...
Баркан выключил экран и поднялся. Пора идти в
аудиторию. "А все-таки, - подумал он, - для ребят это были
неплохие каникулы. Да и практика тоже. И нам с Сережей
невредно было встряхнуться..."