Владимир Гусев
Узловой момент
Я пришел в лабораторию часов в семь вечера - в самый
удобный, по моим расчетам, момент. Распределительный щиток
не отключен, значит, Барчевский еще работает. Так я и
думал. Возится в углу со своим новым макетом. Поднял
голову на хлопок двери, увидел меня и, кажется, обрадовался.
- А, Александр Перескоков собственной персоной!
Нью-Ромео! Что же ты вернулся? Не пришла красавица? -
Игорь снова склонился над столом. - Ну и плюнь, не
расстраивайся. Все Джульетты ныне удручающе одинаковы...
- Почему же одинаковы? - пытаюсь я принять участие в
разговоре. Странно, что он знает о моем сегодняшнем
свидании. Неужели позавчера я был так взволнован, что все
ему рассказал? Насколько мне известно, мы с ним не дружим.
У него вообще нет друзей в лаборатории.
- Потому что система ценностей у всех у них покоится на
одном и том же основании: выгодно выйти замуж. Заметь, не
по любви, и даже не хорошо, как раньше говорили, удачно.
Это все химеры середины века. Сейчас критерий один -
выгода.
Игорь понял мое "почему же?" как вопрос. Кажется,
разговор затянется надолго. Я присел на хлипкий стул с
протертым до дыр сиденьем, прислонился для верности к
письменному столу.
- А как же любовь?
Игорь бросил отвертку, попробовал прочность крепления
только что установленной панели с набором тумблеров и двумя
светодиодными матрицами.
- Именно это они и называют теперь любовью. Выгодно -
значит, есть любовь, не выгодно - возненавидят и проклянут.
Тебе как раз второе и грозит. Давно говорю: хватит
разбрасываться, стишки в стенгазету пописывать, на звезды по
ночам глазеть. Это - типичный путь неудачника. Таких
современные девушки не любят. Твоя красавица очень
быстро... или уже поняла, потому и не пришла? - Он на
мгновение обратил ко мне прозрачные насмешливые глаза, но
тут же снова повернулся к установке. - Делай лучше
диссертацию, занимайся наукой. Уж она-то не предаст, не
обманет... Ее могут только украсть!
- Диссертацию или науку?
В глазах Игоря полыхнула голубым такая злоба, что стало
непонятно, зачем он включает паяльник. Таким взглядом, если
чуть-чуть сосредоточиться, запросто можно расплавить припой.
Мою реплику он пропустил мимо ушей.
- Заметит какой-нибудь подонок, что ты отыскал красивую
идею, дождется, пока она подрастет и примет привлекательные
формы - и умыкнет! Ну да ничего, пусть только попробует
опубликовать! Я ему покажу, где кузькина мать зимует. - Он
схватил паяльник и начал яростно распаивать на колодке
разноцветные провода.
- Кому покажешь, где это... зимует?
- Начальнику, кому же еще? Он думает, что если чуть-чуть
помог мне диссертацию организовать, то я теперь до конца
жизни буду его в соавторы брать! Разбежался с низкого
старта! Спрашивает неделю назад, чем я последний месяц
занимался и для чего сварганил новую установку. - Игорь
хлопнул ладонью по массивному интерференционному столу, над
которым возвышались гелий-неоновый лазер и любительский
телескоп "Алькор". Кроме того, на столешнице были установлены
лабораторные весы с небольшим гироскопом на одной чашке и
уравновешивающим его набором гирек на другой, мощный
электромагнит и еще целый ряд приборов самого разного
назначения. На панели сбоку был закреплен старый стрелочный
вольтметр с зеркальной шкалой - закрывающее ее стекло было
наполовину разбито - и несколько тумблеров и потенциометров.
Внизу, на поддоне, чернела внушительная батарея автомобильных
аккумуляторов. Венчал установку легкий алюминиевый каркас,
поддерживавший плотные светонепроницаемые занавеси.
- И что ты ему ответил?
- Как что? Для продолжения работ над
волоконно-оптическим гироскопом! Вопрос: "А телескоп?"
Ответ: "Вместо автоколлиматора!" Он: "А механический
гироскоп?" Я: "В качестве реперного!" Больше у него
наглости не хватило спрашивать, потребовал только
представить ему схему макета и программу дальнейших работ.
Ну, думаю, ладно, я тебе такое представлю, что неделю
разбираться будешь - ничего не поймешь. А позавчера
хватился - рукопись статьи пропала. Вот сволочь! Пронюхал,
что я, как говорится, на пороге открытия стою... Да что там
открытия, тут Нобелевской пахнет! Что, не веришь? А если я
теоретически доказал, что путешествия во времени возможны?
- Насколько мне известно, еще ни одному писателю-фантасту
Нобелевская премия не присуждалась. |
- Писателю?!. А если я - экспериментальное
подтверждение?
- Тогда твое место - в клинике Стравинского.
- Какого еще Стравинского? - Игорь поднял паяльник жалом
вверх, и посмотрел на меня подозрительно. - Это для
сумасшедших, что ли? Не веришь! А начальник поверил.
Видишь, даже статью выкрал.
- Почему ты так решил? Может, сам куда запрятал, по
принципу - подальше положишь, поближе найдешь.
- Никаких сомнений. Прятал я ее действительно подальше,
кроме как в сейфе, нигде не оставлял. Но у него,
оказывается, есть дубликаты всех ключей!
- Это ничего не доказывает.
- Вот как?! А его собственноручное почти признание -
доказывает?
- Он что, дал письменные показания?
- Мне и устных вполне достаточно.
- Тогда не называй их "собственноручными". И как же он
объясняет свой странный поступок?
- Странный?! Подлый, ты хотел сказать, подлый! В
воровстве рукописи, конечно, не признался. Хотя, как
выяснилось, прекрасно знает ее содержание. Нет, ты в жизни
не догадаешься, какую теорию подвел он под свою практику! -
Игорь снова склонился над панелью. - Я боялся посылать
статью без экспериментального подтверждения результатов, не
хотел рисковать своей научной репутацией, еще вся жизнь
впереди - а начальник воспринял все как обычную научную
работу. Вряд ли разобрался в математике, но выводы понял
правильно. И даже попытался оправдать с их помощью свое
воровство! Нет, ты представить себе не можешь, что он
придумал, - бубнил Игорь, продолжая распаивать провода.
- Почему не могу? Идея путешествий во времени столько
муссировалась фантастами... Он, наверное, сказал, что
машина времени противоречит принципу причинности и потому
невозможна. И что тебе надо заняться темой - отчет на носу
- а не тратить время на ерунду.
- Да нет же! Идею он понял сразу. Принцип каузальности
нарушаться, конечно, не должен.
- То есть как это? Классика: путешественник во времени,
попав в прошлое, нечаянно убивает ребенка, которым
оказывается он сам, и тогда в будущем, то есть в
настоящем...
- Ерунда. Следствие не может уничтожить породившую его
причину. Все случайные возмущения мгновенно подавляются за
счет глубоких отрицательных обратных связей, существенные
изменения принципиально невозможны. Я не знаю пока
механизма, которым это обеспечивается, но изменить прошлое
так, чтобы изменилось настоящее, нельзя. Можно изменить
только будущее относительно этого настоящего, понимаешь?
- Кажется, я об этом где-то читал.
- Ты же сам давал мне книженцию. Не помню только, как
она называлась...
- Ты что, взял за основу идею фантастического рассказа?
- В общем-то, да. Вернее, я понял, что принцип
каузальности можно обойти. Плюс неизданные работы Козырева.
- И ты в своей статье ссылаешься...
- Только на работы Козырева. Что я, псих, что ли, на
белибердистику ссылаться?
- Но все-таки... Идея ведь не твоя.
- Ничего. Эти фантасты выдвигают их тысячами, по
статистике одна-две могут оказаться верными. Ни один суд не
уличит меня в плагиате!
- Суд? Разве ты сам не можешь разобраться, что такое
хорошо и что...
Игорь швырнул паяльник на подставку так, что с нее
посыпалась янтарная пахучая канифоль.
- Знаешь, почему я в свои двадцать пять уже кандидат и
обязательно докторскую сделаю, а ты как был никто, так и
останешься инженером? Потому что пока ты ищешь ответы на
свои детские вопросы, я дело делаю. "Что такое хорошо, что
такое плохо!" Пока ты об этом думал, я панель распаял. Ты
Достоевского читаешь, а я статьи пишу.
- Без ссылок.
- Подумаешь, пару-другую ссылок в диссертации опустил. -
Забыл, понимаешь? Просто забыл! И вообще победителей не
судят. - Игорь сердито нахмурил брови и отвернулся.
- И все-таки... В настоящее время создание машины
времени невозможно.
- Именно это голословное утверждений, принятое на веру
большинством ученых, и стало для всех камнем преткновения.
Только не для меня!
- Это не утверждение, а теорема.
- То есть?
- Теорема Вегуса. Доказывается от противного. Допустим,
путешествия во времени возможны. Поскольку даже нечаянно
раздавленная в прошлом бабочка может, как известно, привести
к существенному изменению будущего, и учитывая, что перед
воздействием на прошлое будущее совершенно беззащитно,
следует ожидать: первое, что сделают наши могущественные
потомки, в совершенстве изучив законы хронодинамики, - это
введут мощные ограничительные механизмы, которые сделают
опыты со временем в настоящем и близком будущем
невозможными. Жирная точка.
- Не понял. Какая точка?
- В трактатах средневековых ученых жирная точка заменяла
слова "Что и требовалось доказать".
- Ерунда. Если бы эта теорема была справедлива, Уэллс
никогда не смог бы опубликовать свой роман! Значит, не
появились бы сотни других рассказов, не задумывался бы о
сущности времени и я, не было бы тогда и этой установки.
Чем и опровергается твое доказательство.
- Отнюдь нет. Запрет не может быть полным, иначе
путешествия станут невозможными и в далеком будущем тоже.
Откуда им взяться, если в благодатную почву настоящего не
будут брошены маленькие зерна мечты? Фантазировать не
запрещается... С другой стороны, вряд ли наши потомки
захотят ограничивать свою свободу хоть в чем- нибудь, а тем
более во времени. Короче говоря, существование далекого
будущего делает невозможным создание машины времени в
будущем близком. И то, что она до сих пор не создана,
весьма отрадно. Значит, у человечества есть далекое
будущее!
Игорь загадочно улыбнулся. Но глаза его по-прежнему
смотрели холодно.
- Ты знаешь, что это? - Он снова хлопнул ладонью по
массивной, вороненого железа, столешнице.
- Сам же сказал, макет гироскопа.
- Это я начальнику такую лапшу на уши навешал, - довольно
хихикнул Игорь, - а тебе скажу правду. Знаю, не
проболтаешься. Это...- он все же сомневался, можно ли мне
доверить тайну. Я молча ждал. - Это - машина времени!
- Ты в честь пресловутого ансамбля так свой макет назвал?
Не смешно. Хочешь, дам адресок?
- Какой еще адресок?
- Клиники.
- Не веришь!
- Нет. Чтобы этот случайный набор приборов, во главе с
разбитым вольтметром...
- Вольтметр работает, только стекло позавчера какой-то
идиот разбил и юпитер сломал.
"Юпитером" в лаборатории называли установленную на
Отдельном основании тяжелую штангу с одним или несколькими
кронштейнами, каждый из которых, в свою очередь, имел
три-четыре разнокалиберных зажима. На это полукустарное
приспособление, изготовленное в макетной мастерской, можно
было нацепить массу вспомогательного оборудования, начиная
от вентилятора и кончая табличкой "Не лапать! Настроено!"
Чаще всего оно использовалось для устройства местного
освещения. Один такой юпитер с вывихнутым плечом кронштейна
валялся на полу рядом со столом.
- Что за народ! Три дня назад оконное стекло "разбили,
никто не признался... Тут бокорезы нельзя оставить без
присмотра, не то что машину времени. Не веришь? Да я,
честно говоря, и сам не уверен, что заработает. Слушай, -
оживился Игорь, - хочешь стать свидетелем узлового момента?
- Смотря что ты под этим понимаешь.
- Это моменты, которые определяют историю. Они не могут
измениться ни при каких воздействиях на прошлое.
Улавливаешь? Что бы я там ни натворил, сколько бы бабочек
ни раздавил, а Карфаген будет разрушен, и Зимний будет взят
двадцать пятого октября по старому стилю, и Освенцим тоже, к
сожалению, неизбежен. Хотя малозначащие подробности, не
зафиксированные в документах и вообще, так сказать,
материально, могут измениться.
- Насколько я понимаю...
- Вот именно! Если машина заработает, ты станешь
свидетелем события, равного которому не отыщешь, в истории
ни древних, ни средних, ни даже поздних веков.
- Я не об этом. Ты считаешь, незначительные изменения в
прошлом возможны?
- Ну да. Только поэтому и осуществима машина времени.
Иначе бы неизбежно нарушался принцип каузальности.
- Он и так нарушается. Если ты побываешь в прошлом и
скажешь, например, солдату, что его убьют, то он вместо
того, чтобы поднять знамя и возглавить атаку...
- Нет. Закон больших чисел. Если этот солдат струсит,
знамя поднимет другой, только и всего. И результат атаки не
изменится. Ладно, не ломайся! Обещаю: твое имя будет
записано в анналах истории золотыми буквами рядом с моим,
только шрифтом помельче.
- Хорошо. Согласен. Значит, мы вдвоем отправимся в
первое путешествие?
- Нет. Это - привилегия изобретателя. Твое дело -
засвидетельствовать результат перед потомками. Я сейчас
сяду в машину, тщательно закрою шторы и настроюсь на прыжок
ровно на неделю назад. В тот вечер, я знаю точно, в
лаборатории никого не было. В момент перехода вольтметр
покажет бросок напряжения - емкости аккумуляторов все-таки
маловато. После этого ты приоткроешь занавеску. Меня на
столе не будет. Ты снова тщательно закроешь рабочую зону и
будешь ждать. Ровно через пять минут я вернусь. И с этого
момента попрошу обращаться ко мне не иначе как - "Покоритель
Времени!"
- А если не вернешься?
- Значит, расчеты были неверны, я попал в какой-нибудь
мезозой, и меня слопал тиранозавр. Начинаем?
Игорь снял халат, сложил его вчетверо, положил на железо
стола между телескопом и весами и уселся сверху, неловко
подогнув длинные ноги. Да, не очень комфортабельна пока еще
машина.
- Задерни шторы. Начинаю настройку.
Я тщательно занавесил рабочую зону. Заверещал блок
питания лазера, нежно запел, набирая обороты, гироскоп.
- Вышел на режим. Включаю. Следи за вольтметром, -
раздался приглушенный голос Игоря. Там у него что-то
щелкнуло, стрелка вольтметра за разбитым стеклом дернулась
влево, но тут же вернулась в прежнее положение. Стало тихо.
Я отдернул штору. Нежно-розовым светилась трубка лазера.
Чуть слышно пел гироскоп на вышедших из равновесия весах.
Игоря на черной матовой поверхности стола не было. Не было
также телескопа, электромагнита и, кажется, еще каких-то
приборов. Я тщательно восстановил затемнение и засек время.
Ровно через минуту послышался щелчок, и следом -
ругательства Игоря:
- Идиоты! Ставят юпитеры где попало! Всю обедню
испортили!
Штора отдернулась, и Покоритель Времени спрыгнул на пол,
бережно прикрывая ладонью правую сторону лица.
- Дай пятак!
- Ты знаешь... Я сегодня кошелек дома забыл.
Игорь досадливо махнул рукой, схватил с монтажного
столика плоскогубцы с красными изолирующими ручками и
приложил их к глазу, под которым быстро набирал силу могучий
фингал.
- Понимаешь, у машины еще нет системы отклонения от
столкновений с посторонними предметами там, в прошлом. Я ее
потому на интерференционном столе и поставил, что он здесь
уже полгода стоит. Последний месяц я на нем вообще ни
одного лишнего предмета не держу. Да вот какой-то кретин
поставил рядом со столом юпитер, он меня кронштейном прямо в
глаз! Я испугался, дернулся и со стола чуть не упал. Чтобы
удержаться, за панель ухватился, и стекло на вольтметре
раздавил! Оказывается, это я сам, понимаешь? - ликовал
Игорь. - Значит, машина работает! - Он лизнул ранку на
ладони, из которой сочилась кровь. - Надо впредь во время
таких путешествий врача рядом держать. А ты? Теперь -
веришь?
- Похоже на фокусы Кио. Он тоже всегда перед
исчезновением занавески задергивает. Давай, руку перевяжу.
Не помнишь, где у нас аптечка?
- Чудак! Воздействие электромагнитного поля видимого
диапазона влияет на переход, поэтому я и экранируюсь.
Победа! Нобелевка, считай, у меня в кармане! Жаль,
рукопись начальник умыкнул, я бы уже через два дня статью
отправил. А теперь пока еще выкладки восстановлю...- Игорь
достал из книжного шкафа аптечку и протянул мне.
- Ты так и не рассказал, как он объяснил свой поступок.
Покоритель Времени рассмеялся, как будто я его не йодом
мазал, а щекотал.
- А! Он сказал, что к нему сделал визит пришелец из
будущего и поведал, будто бы я - злой гений истории, что мое
дьявольское изобретение ввергнет цивилизацию в пучину
смутного времени и что, по, их расчетам, если мне сейчас
помешать, то ничего этого не будет. И предложил добровольно
уничтожить недописанную статью. - Игорь снова довольно
рассмеялся. - Чувствуешь величие узлового момента? История
делает сейчас крутой поворот. И ты - свидетель главных
событий. Будешь потом внукам рассказывать. А может,
мемуары напишешь. "Как я помогал Властелину Времени" -
ничего заголовочек? Дарю!
- А может быть, и в самом деле, не надо пока машину
времени изобретать? Обстановка сейчас неспокойная, о
всеобщем и полном мире можно только мечтать...
Представляешь, каким страшным оружием она может стать?
- Думаешь, сразу же наложат лапу военные? Не догадаются!
У меня в статье специальный параграф есть - о невозможности
существенного влияния на прошлое, нарушающего причинность.
- В том рассказе, из которого ты позаимствовал идею...
Там приводится один из способов использования свойств
времени во зло людям.
- Да что ты ко мне пристал! - Игорь выдернул руку и
зубами откусил хвостик бинта - Мое дело - теоретически
обосновать и экспериментально подтвердить, ну и получить
причитающееся таланту вознаграждение. Остальное - дело
социальных институтов государства. И отвяжись от меня со
своими нравоучениями. Всегда, кто сам ничего сделать не
способен, начинает учить других!
- Как ты думаешь, почему он, пришелец, не обратился прямо
к тебе? Это было бы проще и логичнее.
- Не думал над этим, - беззаботно пожал плечами Игорь. -
Наверное, они там знают, что меня учить бесполезно... А ты,
я вижу, всерьез воспринял эту легенду? Вот дела!
Поговорить не с кем - сплошной наивняк вокруг. Думал, хоть
ты-то поймешь... Врет все твой Каштанов, неужели не ясно?
Заметает следы, как лисица. Слушай! - Его белесые глаза
засветились и стали как будто чуть глубже. - У меня
появилась отличная идея! Рукопись пропала два дня тому.
Если я сейчас вернусь в прошлое суток на трое назад, возьму
свою рукопись и привезу сюда! Улавливаешь? Начальнику
нечего будет красть! Только... - Он пощупал забинтованной
рукой набухший под глазом синяк. - Знаешь, давай вместе
мотанем в прошлое! И тебе интересно, и мне полезно. А то
мало ли что... Вдвоем всегда легче. Только не забудь,
первое путешествие совершил я один!
- Согласен!
- Тогда садимся. Подстели что-нибудь... вон, Женькин
халат возьми, а то плита железная, жестко сидеть. - Он
полез на стол. Я сдернул со спинки стула замызганный халат,
сложил его и уселся рядом с Игорем. Правая нога больно
упиралась в рейтер с большой просветленной линзой. Игорь
задернул шторы. Малиновый отсвет работающего лазера на
черном полотне навевал мрачные мысли. Вершитель истории
возился с реле времени, позаимствованном, видимо, из
фотолаборатории.
- А на сколько стреляет твоя машина?
- Этот макет - на полгода. Дальше не хватает емкости
аккумуляторов, ну и проблема столкновений... А вообще-то,
если батарею нарастить... Нет, должен быть какой-то предел.
Начинает расти перебрасываемая масса, надо снова увеличивать
ток... В общем, этого я пока не успел рассчитать. Готов?
Поехали.
Покоритель Времени нажал на черную кнопку пускателя и
вдруг резко пригнулся. Все индикаторы на панели прыгнули в
конец шкалы и сразу же вернулись в исходное положение.
- А, черт! Проклятый юпитер!
В багровом полумраке - мерцали только светодиодные
матрицы - я видел, как Игорь схватился за голову. Занавеску
выперло снаружи чем-то несгибаемо-железным. Без пяти минут
Нобелевский лауреат со злостью отдернул ее, спрыгнул на пол,
схватил юпитер и ударил им об угол слесарного столика.
Жалобно звякнул, неестественно выворачиваясь, кронштейн.
Игорь бросил изуродованное приспособление на пол.
- Вспомнил! Это я сам его доставил, для вспомогательного
зеркала, когда юстировал оптику. - Он схватил с монтажного
столика плоскогубцы с красными ручками и приложил их ко лбу.
С правой стороны, над тоненькой синей жилкой, намечалась
солидных размеров шишка.
- А в первый раз? Ты что, не убрал юпитер?
- Нет. Я только посмотрел на календарь, убедиться, что
действительно сместился в прошлое, и сразу назад. Рука
болела, да и глаз... - Он потрогал синяк. - Хорошо еще,
хоть в этот раз успел пригнуться.
- Так мы что, в прошлом?
- Да. Сейчас определимся, где именно.
Я спрыгнул на пол. Игорь подошел к письменному столу,
взглянул на перекидной календарь, показал его мне.
- Видишь, странички, начиная с одиннадцатого августа,
чистые. А я специально последний месяц каждый день делал
записи. Значит, сегодня здесь десятое. Ровно три дня.
Машина времени работает, как часы.
- Кажется, уже смеркается.
- Я взял с запасом, чтобы в лаборатории наверняка никого
не было.
- А если бы в ней был... ты сам?
- Ничего страшного. Машина сразу же вытолкнула бы нас
назад, в настоящее. Вернее, вперед, в будущее. Поставила
бы, так сказать, на место. Ну, ладно, забираем рукопись и
сматываем удочки. Все-таки неловко чувствуешь себя в чужом
времени, даже если это - твое собственное прошлое.
Игорь вытащил из кармана связку ключей, подошел к сейфу,
выкрашенному обычной для такого рода изделий темно-серой
краской. Дважды щелкнул замок.
- Вот она! Пусть попробует теперь меня остановить!
Садись!
Мы снова влезли в темное чрево машины.
- Ты бы хоть трап какой сделал. А то карабкаешься на
нее, как жаба на кочку. И освещение в салоне недостаточное.
- Сделаем, все сделаем! Такой лимузин будет - на уровне
мировых образцов! "Роллс-Ройс", "Мерседес-Бенц"!
Аккуратно зашторив лаз, Игорь нажал красную кнопку "Стоп"
пускателя. Мне показалось, что хрономобиль чуть заметно
дернулся. Игорь растерянно смотрел на индикаторы.
- Знаешь, что-то не так. Подожди, я сейчас. Он спрыгнул
со стола, по-прежнему прижимая к себе папку с драгоценной
рукописью, через несколько секунд вернулся.
- Да, мы по-прежнему в прошлом. Не продвинулись в
будущее ни на час.
Игорь откинул панель с индикаторами, подергал провода,
отыскивая ненадежный контакт. Вроде бы все было пропаяно на
совесть Он закрыл панель, снова надавил на красную кнопку.
Индикаторы не шелохнулись, но стол, я уверен, опять
вздрогнул.
- Проклятие! И что теперь делать?
- Ничего страшного. Мы не в каменном веке, саблезубый
тигр не съест.
- Да, а жить я где буду? С самим собой я договорился бы,
но представляешь реакцию родителей?
- В гостинице на три дня устроишься и носа на улицу не
будешь показывать.
- В гостинице? Ты что, с печки упал? С местной-то
пропиской... Вокзал - вот так называется моя гостиница.
Других вариантов нет. Хорошо хоть, ночи еще теплые.
Дурацкая машина! - он приподнял ногу и пнул железо стола
пяткой.
- Слушай... А может быть, она не срабатывает потому, что
ты везешь с собой рукопись? Ведь твой начальник, как ты
уверяешь, уже видел ее.
- Мой? И твой тоже.
- Да-да, конечно, и мой тоже. Наверное, этот факт столь
важен, что его уже нельзя отменить. Сам же говорил, это
узловой момент, а не пустое событие истории.
- Ты полагаешь... Знаешь, в этом что-то есть. Что же
теперь делать? Взять папку и идти с нею на вокзал?
- Пожалуй, это единственный выход. Ничего страшного,
туалет и умывальник там имеются, буфет работает допоздна.
Бритву и мыло купишь завтра в ближайшем магазине.
- Купишь?! А ты?
- А я вернусь обратно. Какой смысл мучиться двоим?
Игорь посмотрел на меня, словно следователь на допросе, и
задумался.
- Ерунда. Через три часа сядут аккумуляторы, и нас
вышвырнет обратно в настоящее. Если не успеем к этому
моменту на стол залезть, - понабиваем шишки о мебель. А мне
уже хватит. - Игорь убедился, что шишка на лбу не исчезла,
и продолжал. - Нет. Будем искать другой выход.
Собственно, что мне нужно? Выиграть время. Послать статью
раньше, чем это сделает начальник. Не разобравшись в
формулах, он ее публиковать не решится, так что кой-какая
фора у меня есть. Но на восстановлении текста и выкладок по
черновикам я рискую ее потерять. А если он бухнет статью с
ходу, не разобравшись? Я бы на его месте так и сделал.
Пока там до нее очередь дойдет... А, вот что! Нам сейчас
нужно сделать с нее копию. - Он открыл папку и заглянул в
конец рукописи. - Сто семь страниц. Трех пленок должно
хватить.
- Ну ты и расписался! Сименон!
- А ты как думал! Пионерская работа. Я думаю на ее
основе и докторскую сразу писать. Фотоаппарат у меня в
сейфе. Не знаешь, где Костя "микрат" хранит?
- По-моему, у себя в лаборатории.
- А ключ? По идее, должен быть у него в столе. Пойдем,
поможешь!
Игорь отдернул штору, соскочил на пол, крепко прижимая к
груди свою зеленую папку. Я последовал за ним.
- Слушай... А может быть, рукопись взял все-таки не Юрий
Германович? То, что он каким-то образом узнал о ней, еще не
доказывает...
- Кто же еще? Не на тебя же мне думать? Хотя усилий для
того, чтобы отвести от себя подозрение, начальничек не,
пожалел. Даже типографию к этому делу подключил, они с
директором, Гринштейном, вместе в отпуск ездят. Знаешь, что
он оставил в сейфе взамен, статьи? Послание! Якобы от
этих, из будущего. Каков подлец, а? - Игорь достал из
заднего кармана брюк сложенный вчетверо листочек и протянул
его мне.
В левом верхнем углу послания красовалась эмблема
многоцветная змея, изогнувшаяся наподобие заглавной буквы
"омега". В ее ленивой позе чувствовалась угроза. Начало
текста читалось хорошо:
"Достопочтимый товарищ Игорь Барчевский!
Служба Упорядочения Прошлого настоятельно обязывает Вас
сломать хроноход, уничтожить его описание и прекратить все
недозволенные опыты со временем. В противном случае..."
Бумага была сильно потерта на сгибах, и дальнейшее я в
полумраке не разобрал.
- Ты что, целый год его в кармане носил? - спрашиваю я
Игоря, включая первую попавшуюся настольную лампу.
- Нет, я же говорю, два дня назад... а что?
- А то... Смотри быстрее! - зову я его.
Игорь подбегает ко мне и еще успевает увидеть, как при
плавном движении листочка слева направо змея поднимает над
бумагой голову, делает бросок и вонзает в собственный хвост,
изогнутый наподобие турецкой сабли, ядовитый зуб. Под ярким
светом лампы послание тает, как кусочек сахара в крутом
кипятке, и вот в моих ладонях уже ничего нет.
- Ну, и что ты этим хочешь сказать? - пытается скрыть
замешательство Игорь.
- По-видимому, это действительно послание из будущего.
Ты возводил напраслину на Юрия Германовича. Он-таки не брал
рукопись. Я бы на твоем месте извинился завтра перед ним.
- Ха! Я что, донос на него написал? Хотя в этом случае
извиняться как раз не принято. Публично оклеветал? Тоже
нет. Тебе что-то неосторожно сказал? Но только потому, что
абсолютно уверен в твоей порядочности, знаю, никому не
расскажешь. И вообще это были просто "мысли вслух". Имею я
право свободно мыслить или не имею?
- Трудно с тобой Каштанову. Он все надеется, что ты
заметишь его деликатность и устыдишься. А ты принимаешь ее
за слабость и все больше наглеешь...
Стоп, стоп! Я не должен был вмешиваться в отношения
Игоря с... самим собою. Плохо, очень плохо получилось.
- С талантливыми людьми всегда трудно. Ты говоришь -
наглость, я считаю - смелость. В мощном силовом поле
творческой личности некоторые этические понятия
деформируются, как пространство вокруг массивной звезды, - в
полном, заметь, соответствии с теорией относительности!
Зря я волновался. На комариные укусы слов он давно уже
не обращает внимания.
Игорь подошел к столу Кости-фотографа.
- Черт! Дверца закрыта на ключ. Ничего, сейчас мы ее
аккуратненько... - Он оглянулся в поисках для вскрытия
инструмента.
- Стойте! - раздался вдруг высокий гнусавый голос. -
Вас предупреждали, что публикация статьи не должна
состояться?
Игорь вздрогнул и круто повернулся. В тени медицинского
шкафа, в котором хранились оптические детали, мерцала
фигурка маленького человечка, закутанного во что-то
серебристое. Вокруг головы его сиял слабый ореол.
Игорь еще крепче прижал папку к груди.
- Ваши действия противозаконны! Вы нарушаете... -
Затруднившись с формулировкой обвинения, он медленно
отступил назад и остановился рядом со мной.
- Отдайте рукопись! Во имя будущего Земли - отдайте
рукопись! Она должна быть уничтожена!
- Не отдам! Вы нарушаете основное право человека - право
на познание мира. Это мое открытие! Это я, я придумал!
- Преждевременно вы это придумали. Рано вам еще влезать
в механизм вселенского времени, - нравоучительно прогнусавил
человечек. - Собьете балансир - кто его потом наладит? Вы
хоть раз пробовали жить без часов? Когда по всей планете на
всех циферблатах - разные цифры? И производные времени тоже
меняются от точки к точке? И принцип каузальности перестает
быть принципиальным? Все равно вашу рукопись никто не
решится опубликовать. Ни один здравомыслящий редактор. Но
если ее сейчас не уничтожить... Дошедший до нас
машинописный экземпляр попал в неосторожные руки, и через
четыре дня начнется Безвременье... Отдайте рукопись! - Он
шагнул к нам и протянул руку в серебристой перчатке.
- Не отдам. Мое! Сделаешь еще один шаг - отправлю на
тот свет! - Игорь кошачьим движением сцапал со слесарного
столика молоток и поднял его над головой. - А меня ты
тронуть не посмеешь, иначе вы потом до конца света будете в
своих часах шестеренки регулировать!
Маленький серебристый человечек сделал еще один шаг и
вдруг очутился совсем рядом с нами. Игорь молниеносным
движением выбросил вперед руку с молотком, и я на мгновение
потерял сознание. Сквозь лиловые и зеленые круги, которыми
наполнилась вся лаборатория, я отрешенно наблюдал, как Игорь
медленно поднимается с четверенек, постанывая и безуспешно
пытаясь пошевелить пальцами висящей плетью правой руки.
Маленький человечек подошел к сейфу, открыл его без ключа.
Зеленая папка была у него в руках.
- И не вздумайте ее еще раз тронуть. Так легко не
отделаетесь.
Кажется, у меня начала болеть голова. Зато круги
исчезли. Я потрогал Темя. Так и есть, шишка, и молоток
рядом валяется. Вот и я свою долю впечатлений от
путешествия во времени получил. Последнюю ли за сегодня?
- Вы не посмеете! Отдай рукопись, гад!
Игорь двинулся к сейфу. Наклонившийся было над дверцей
серебристый человечек выпрямился и, как мне показалось,
приготовился к прыжку. Как это ему удастся в таком
балахоне? Игорь нерешительно оглянулся на меня, проверил,
насколько послушна ему поврежденная рука, и все-таки сделал
шаг вперед. Молотка в руке у него на этот раз не было, но я
на всякий случай зажмурился. Органа слуха в таких случаях
вполне достаточно для получения исчерпывающей информации.
Что-то хрястнуло, потом тяжело упало. Я выждал паузу и
открыл глаза.
Маленький серебристый человечек лежал, раскинув руки,
возле сейфа. Ореол светился в полумраке от плешивой,
усыпанной угрями головы. Игорь безуспешно втискивался в
узкий проем между сейфом и холодильником. Над поверженным
телом склонялся двухметрового роста атлет. Единственной
одеждой его была золотистая набедренная повязка. Легкими
похлопываниями по щекам он приводил серебристого человечка в
чувство. Наверное, последний наблюдал сейчас зеленые и
лиловые круги, потому что зрачки его глаз двигались как-то
не синхронно. Впрочем, в быстро густеющих сумерках я мог и
ошибиться. Круги могли быть не зелеными, а желтыми.
Наконец маленький человечек поднялся и пронзительно
заверещал:
- Мой шлем! Микробы, радиация, токсикация! Вы убили
меня! - Он схватил ореол и натянул его на голову. Голос
стал глуше. - Кто вы такие? Как посмели вмешаться в
действия Службы Упорядочения Прошлого? Вы за это ответите!
- В моем лице вас приветствует только что созданная
Служба Охраны Истории. Рукопись должна быть возвращена
автору для скорейшего опубликования. Проталкивание ее в
редакции мы берем на себя. - Говорил гигант с легким
акцентом, но достаточно бегло. Он протянул папку Игорю.
Тот расплылся в довольной улыбке.
- Вы из какого века? - запетушился, не спуская глаз с
рукописи, обладатель съемного ореола. - По какому праву
вмешиваетесь в прошлое?
- По праву будущего. Я из двадцать седьмого века. А вы,
судя по боязни за ваше хилое здоровье, из двадцать второго?
Не огорчайтесь. Да, если эта статья будет сейчас
опубликована, в конце вашего века, наступит смутный период,
когда единого времени не будет. Но он быстро пройдет, мы
побеспокоимся об этом. Зато более, раннее познание законов
хронодинамики позволит спасти Землю от неизбежной гибели.
Мы все предусмотрели: публикация статьи уже в двадцатом
веке позволит открыть Большой Туннельный Переход на сорок
лет раньше, нежели в противном случае, и планета-заповедник
будет спасена от гибели в лучах Немезиды!
Человечек в серебристом хитоне попытался почесать плешь,
но наткнулся на ореол и опустил руку.
- А мое задание? Останется невыполненным? Меня же
разжалуют в кандидаты! - Он задумчиво прошелся между
стендами, повернулся к ним лицом. Как-то незаметно
получилось, что мы втроем оказались по одну сторону сейфа, а
он -по другую. Игорь прижимал папку к груди, как школьник -
дневник с первой "пятеркой". Маленький человечек взмахнул
рукой, и тотчас из-под правого локтя выскочил и защелкнулся
на запястье короткий ствол.
- Рукопись на сейф! Быстро!
Игорь, не раздумывая ни секунды, исполнил приказание.
- Да подавитесь вы ею! Сделают нечаянно калекой -
никакая причинность не спасет, - пояснил он мне и начал
медленно отступать в направлении машины времени.
Плешивый схватил папку, как окунь - наживку на крючке. В
то же мгновение бронзовокожий атлет очутился за его спиной.
Рука со зловещей трубкой была зажата мертвой хваткой.
Черный зрачок выхлопного отверстия смотрел прямо мне в
переносицу. Не выдержав смертельного взгляда, мои глаза
сами собой зажмурились. Раздался легкий щелчок. Я
хладнокровно выдержал паузу. Трубка, вырванная вместе с
клочьями серебристого хитона, корчилась в судорогах на пилу.
Все смотрели на нее, как завороженные. Наконец, изогнувшись
дугой, она выпустила лужицу желтой маслянистой жидкости и
замерла. Гигант ослабил захват и сказал Игорю весело:
- Возьмите свою рукопись и как можно быстрее публикуйте.
Покоритель Времени, заметно воодушевившись, поднял с пола
заветную папку. Но она вдруг вырвалась у - него из рук и,
плавно покачиваясь, поднялась примерно на метр над
озадаченной головой. Игорь растерянно посмотрел на меня,
лотом на бронзовотелого гиганта, подпрыгнул, как собачонка
за лакомством в руке дрессировщика. Но в то же мгновение
папка дернулась вверх, и пальцы Властелина Времени схватили
пустоту. Приземлился он неудачно, на пятую точку.
- Что за чертовщина! - удивился атлет.
Маленький человечек, воспользовавшись замешательством,
попытался вырваться, но был снова зажат длинными бронзовыми
руками, словно челюстями капкана. Однако хватка атлета тут
же начала ослабевать - видимо, плешивый включил
вмонтированные в скафандр усилители. Он вдруг сжался в
комок, выскользнул из объятий гиганта, и, как кошка, прыгнул
к Игорю. Тот испуганно отшатнулся. Маленький человечек,
едва коснувшись пола, взвился под самый потолок - и
промахнулся, но не упал, а завис в метрах трех от пола, как
парашютист в затяжном прыжке. Он отчаянно молотил воздух
ногами, загребал руками, но сделать ничего не мог.
- Отпусти меня! Отпусти меня немедленно! - завопил он.
- Это не я, - развел руками атлет.
- Не ты?!. Тогда кто же?
- Внимание! - раздался вдруг мощный низкий голос, и
стекла в высоких рамах жалобно задрожали. - Говорит Служба
Охраны Времени. - Слушайте и запоминайте. Любого рода
опыты со временем, равно как и с его производными, и
соответствующие теоретические изыскания категорически
запрещены во все времена, предшествующие Эре Свободного
Времени. Нарушители наказываются бессмертием с
одновременной ссылкой в бесконечность.
Атлет вертел головой, пытаясь определить источник звука.
Но голос, казалось, исходил отовсюду, рождался в каждом
кубическом сантиметре воздуха. И не было сил противиться
его мощи.
- А как же смутное время? - прогнусавил серебристый
человечек. Он дотянулся до гирлянды с флажками, оставшейся
еще с Нового года, сел на нее, как петух на насест, и вновь
обрел чувство независимости, и собственного достоинства.
- По возвращении вы обнаружите ошибку в расчетах и
покажете, что смутный период не состоится, если только будут
прекращены все опыты со временем. За достижение столь
выдающегося результата вы будете пользоваться почетом и
уважением до конца своих долгих дней.
- А Немезида? - вспомнил о своей миссии атлет.
- Об этой звезде мы уже побеспокоились. С завтрашнего
дня - разумеется, вашего завтрашнего дня - ее блеск начнет
падать, а через полгода она погаснет совсем. При условии,
конечно...
- Да-да не беспокойтесь, нас оно вполне устраивает.
- Но почему?! - осмелился подать голос Покоритель
Времени. - Чем вызван этот запрет? - Для определенности он
обращал свои слова к потолку.
- Что бы вы ни пытались сделать со временем, введенные
нами глубокие отрицательные связи приведут к одному и тому
же - полной победе человечества над пространством и
временем. Но все ваши попытки спрямить прошлое приводят к
уменьшению количества счастья, доступного нашим предкам. А
его и так получается, как мы ни бьемся, не густо. Всем все
ясно?
Серебристый человечек, покачиваясь, словно осенний
листок, медленно опустился на пол.
- Куда уж яснее. - Он поплотнее запахнул халат. - Что
же, мое задание выполнено.
- Не забудьте э-э... детали вашего костюма, - напомнил
ему атлет.
Посланник двадцать второго века поднял с давно не
натиравшегося паркета изогнутую трубку, полой плаща затер
маслянистую лужицу, вежливо поклонился: - счастливо
оставаться - и исчез.
Гигант посмотрел на все еще висевшую над головой Игоря
папку, улыбнулся весело и открыто, поднял в прощальном жесте
правую руку.
- Мне тоже пора. Приятно было познакомиться. - И его
красивое бронзовое тело медленно растаяло в воздухе.
- А как же мои интересы? Я не согласен! - решительно
заявил Игорь, снова закатывая глаза к потолку. - Это
все-таки моя идея. Я впервые в истории человечества...
- В сорок второй раз, если говорить точнее, - пророкотал
тот же голос. - Ваше имя тоже навсегда останется в памяти
человечества, рядом с именами Ферма и Эйнштейна. Но при
одном условии. Все эксперименты в области хронодинамики
должны быть прекращены, машина времени демонтирована,
черновые записи уничтожены. Иначе... Из бесконечности еще
никто не возвращался. Вас это устроит?
- Устроит! - возликовал Игорь.
Папка тотчас съежилась, изменила цвет и превратилась в
большую серую ворону. Кар-р-р, - крикнула она испуганно,
раскрывая крылья и наверстывая потерянную в момент
превращения высоту. Птица сделала круг над машиной времени,
оборвала гирлянду с флажками и вылетела в окно. Из верхней
фрамуги посыпались осколки стекла.
- Так вот кто окно разбил! - догадался Игорь. Он
сдернул остатки гирлянды сначала в одном углу комнаты, потом
в другом, скомкал их и бросил в урну. - Вот тебе пример
незначащего события. Никто не заметит, что флажки исчезли.
- Нам тоже пора. Ты еще не забыл, что мы находимся в
чужом времени?
Игорь закрыл осиротевший сейф, подошел к машине, первым
вскарабкался на стол. На этот раз никаких заминок не было.
Вспыхнула малиновым трубка лазера, заверещал его блок
питания. На всякий случай Игорь все-таки посмотрел на
календарик.
- Телескоп свой сегодня заберешь?
- Нет. Как-нибудь в другой раз. Ты что, действительно
решил "завязать"? А где же твоя смелость?
- Ты, кажется, путаешь ее с безрассудностью. Или не
уловил, с какой силищей мы столкнулись? Это тебе не
ветряные мельницы. Бороться можно с противником, который
хотя бы видим. И когда твердо знаешь, за что. А я в данный
конкретный момент не вижу ни противника, ни смысла.
- Ну как же... А право человека на познание?
- Тебе знакомо такое понятие, как "научная этика"? Не
все можно, даже если очень хочется. Кроме того, никто у
меня этого права и не отнимал. Слышал же: "рядом с именами
Ферма и Эйнштейна"! Просто чуть-чуть изменился круг моих
научных интересов. Только что. Что и доказывает мою полную
свободу выбора.
- Никогда не думал, что ты так честолюбив. Какая
разница, кто именно придумал велосипед или телефон?
Главное, - чтобы на пользу людям пошло.
Если бы все так рассуждали, у нас до сих пор не было бы
ни того, ни другого, ни цветного телевизора. Потому как
разница наблюдается, и весьма существенная. Во всяком деле
должен быть личный интерес, понимаешь? Личный! - Бывший
Покоритель Времени назидательно поднял вверх указательный
палец перебинтованной руки. - Ведь что такое общественное?
Сумма личного, - не стал дожидаться Игорь, пока я соберусь с
мыслями. - Не будет второго, неоткуда взяться и первому.
Нравится тебе это или нет - такова диалектика, а с нею не
поспоришь. Я не честолюбив. Меня мало волнует, останется
мое имя в памяти благодарного человечества или нет. Главное
- чтобы оно не забыло меня отблагодарить при жизни. К
счастью, в наше время общество умеет ценить заслуги
личности. Ты знаешь, за сколько миллионов была последний
раз продана рукопись Эйнштейна? А сколько получает
Нобелевский лауреат, знаешь?
Я подавленно молчал. Игорь обесточил машину, снял
гироскоп и гирьки с чашек весов, ударом ладони отломал
панель со злополучным вольтметром и, оторвав провода,
швырнул ее в ящик стола.
- Что-то не хочется мне в бесконечность попадать.
Кстати, я уже понял, чем должен заниматься. Если я решу эту
проблему, мне дадут две Нобелевки сразу!
- Чем же это?
- Пока секрет.
Игорь закрыл лабораторию, и мы длинным гулким коридором
вышли сначала во двор института, а потом, мимо сонного
вахтера в будочке проходной - на улицу. Уже зажглись первые
фонари.
- Ну, мне на трамвай. О сегодняшнем - никому -ни слова!
- Игорь попытался подобно бронзовотелому атлету, поднять на
прощание правую руку, но скривился от боли. Круто
повернувшись, он исчез в переулке.
Я, свернул в маленький темный скверик. Три десятка
деревьев, несколько скамеек. Пусто. Игорь напрасно
скрытничает. Я тоже знаю, какой проблемой он теперь будет
заниматься. Его имя действительно войдет в историю наряду с
именами Ферма, не оставившего доказательства своей
знаменитой теоремы, и Эйнштейна, так и не создавшего единой
теории поля. Только через двести лет Христофор покажет, что
пресловутая задача Барчевского не имеет решения. Что же,
моя миссия выполнена. Мне тоже пора. Я оглядываюсь - нет
ли случайного наблюдателя - и сбрасываю одежду. Она
растворяется в темноте и становится пылью, первыми опавшими
листьями, темной корой старой печальной липы. На очереди -
тело Саши Перескокова, такое тесное и неуклюжее. Оно
исчезает где-то там, внизу, и становится лунным светом,
шорохом шин по асфальту, случайным порывом ветра. А
настоящий Саша, счастливый Ромео, спит сейчас в объятиях
своей Джульетты, и я точно знаю у него не будет повода
задуматься над тем, что лежит в основании любви - до самого
конца жизни.
Огни города остаются далеко внизу. Надо мною все ярче
разгораются звезды - близкие, родные. Где-то там, за ними,
далеко в пространстве и еще дальше во времени, меня ждут
друзья и любимая. Прежде чем рвануться к ним, я еще раз
оглядываюсь на голубой шар, окруженный роем примитивных, но
таких симпатичных спутников. Милая, добрая Земля, колыбель,
в которой родился Разум Галактики.
Кто я сейчас? Луч света, квант поля, флуктуация вакуума?
Прежде чем сбросить стесняющую движение мысли сеть древнего
языка, я шепчу.
- Прощай, Земля! Твой путь будет долог и труден, но
никто не изломает его неосторожной или жадной рукой Мы, твои
потомки, не допустим этого. До свидания, Земля!