Роберт Шекли
Зацепка
Перевод Н. Евдокимовой
Файл с книжной полки Несененко Алексея
На звездолете главное - сплоченность экипажа. Личному
составу полагается жить в ладу и согласии - иначе
недостижимо то мгновенное взаимопонимание, без которого
порой никак не обойтись. Ведь в космосе один-единственный
промах может оказаться роковым.
Не требует доказательств та истина, что даже на самых
лучших кораблях случаются аварии, а о заурядном нечего и
говорить - он долго не продержится.
Отсюда ясно, как потрясен был капитан Свен, когда за
четыре часа до старта ему доложили, что радист Форбс наотрез
отказывается служить вместе с новеньким.
Новенького Форбс в глаза не видел и видеть не желает.
Достаточно, что он о нем наслышан. По словам Форбса, здесь
нет ничего личного. Отказ мотивирован чисто расовыми
соображениями.
- Ты не путаешь? - переспросил капитан старшего
механика, когда тот принес неслыханную весть.
- Никак нет, сэр, - заверил механик Хао, приземистый
китаец из Кантона. - Мы пытались уладить конфликт своими
силами. Но Форбс ни в какую.
Капитан Свен грузно опустился в мягкое кресло. Он был
возмущен до глубины души. Ему-то казалось, что расовая
ненависть отошла в далекое прошлое. Столкнувшись с ее
проявлением в натуре, он растерялся, как растерялся бы при
встрече с моа или живым комаром.
- В наш век, в наши дни - и вдруг расизм? - кипятился
Свен. - Безобразие, форменное безобразие. Чего доброго,
следующим номером мне доложат, что на городской площади
сжигают ведьм или где-нибудь затевают войну с применением
кобальтовых бомб!
- Да ведь до сих пор никакого расизма не было в помине, -
возразил Хао. - Для меня это полнейшая неожиданность.
- Ты же у нас не только по званию старший, но и по
возрасту, - сказал Свен. - Неужто не пытался урезонить
Форбса?
- Я с ним не один час беседовал, - ответил Хао. -
Напоминал, что китайцы веками люто ненавидели японцев, а
японцы - китайцев. Если уж нам удалось преодолеть взаимную
неприязнь во имя Великого Сотрудничества, то отчего бы и ему
не попытаться?
- И пошло на пользу?
- Как об стену горох. Говорит, это совсем разные вещи.
Свен свирепо откусил кончик сигары, поднес к ней огонек и
запыхтел, раскуривая.
- Да черт меня побери, если я у себя на корабле стерплю
такое. Подыщу другого радиста.
- Не так уж это просто, сэр, - заметил Хао. - В
здешней-то глуши.
Свен насупился в раздумье. Дело было на Дискайе-2,
захолустной планетенке в созвездии Южного Креста. Сюда
корабль доставил груз (запасные части для машин и станков),
здесь взял на борт новичка, назначенного Корпорацией, -
невольного виновника переполоха. Специалистов на Дискайе
пруд пруди, но все больше по гидравлике, горному делу и
прочей механике. Единственный же на планете радист вполне
доволен жизнью, женат, имеет двоих детей, обзавелся на
Дискайе домом в озелененном пригороде и о перемене мест не
помышляет.
- Курам на смех, просто курам на смех, - процедил Свен.
- Без Форбса мы как без рук, но новичка я здесь не брошу.
Иначе Корпорация наверняка меня уволит. И поделом, поделом.
Капитан обязан справляться с любыми неожиданностями.
Хао угрюмо кивнул.
- Откуда родом этот самый Форбс?
- С фермы, из глухой деревушки в гористой части США.
Штат Джорджия, сэр. Вы о таком случайно не слыхали?
- Слыхал вроде бы, - скромно ответил Свен, в свое время
прослушавший в университете Упсалы спецкурс "Регионы и их
отличительные особенности": в ту пору он стремился возможно
лучше подготовиться к капитанской должности. - Там
выращивают свиней и земляные орехи.
- И мужчин, - дополнил Хао. - Дюжих, смекалистых.
Населения в штате раз, два - и обчелся, а между тем
уроженцев Джорджии встретишь на любом пограничном рубеже.
За ними упрочилась слава непревзойденных молодцов.
- Знаю, - огрызнулся Свен. - Форбс у нас тоже парень не
промах. Одна вот беда - расист.
- Случай с Форбсом нетипичен. Форбс вырос в
малочисленном, уединенном сообществе, вдали от главного
русла американской жизни. Развиваясь, такие сообщества - а
они есть по всему миру - всячески цепляются за причудливые
старинные обычаи. Вот как сейчас помню, в одной деревушке
Хонаня...
- А все же с трудом верится, - перебил Свен механика,
который собрался было пуститься в пространные рассуждения о
быте китайской деревни. - Оправдания тут неуместны. Всюду,
в любом сообществе, сохранилось наследие прошлого - остатки
расовой вражды. Однако каждый, вливаясь в главный поток
земной жизни, обязан стряхнуть с себя пережитки прошлого.
Другие-то стряхнули! Почему же Форбс не может? С какой
стати он перекладывает на нас свои заботы? Неужто слыхом не
слыхал о Великом Сотрудничестве?
Хао пожал плечами.
- Может, вы сами с ним поговорите, капитан?
- Непременно. Только сначала с Ангкой.
Старший механик покинул мостик. Свен оставался погружен
в глубокое раздумье, но вот раздался стук.
- Входи.
Вошел боцман Ангка. Это был высоченный, безукоризненного
сложения африканец с кожей цвета спелой сливы. Чистокровный
негр из Ганы, он великолепно играл на гитаре.
- Надо полагать, ты в курсе дела? - начал Свен.
- Загвоздка получается, сэр, - отозвался Ангка.
- Загвоздка? Катастрофа! Сам ведь понимаешь, как опасно
поднимать звездолет с планеты, когда на борту такой
кавардак. А до старта меньше трех часов. Немыслимо
выходить в рейс без радиста, но и новенький нам позарез
нужен.
Ангка стоял в бесстрастном ожидании. Свен стряхнул с
сигары дюймовый столбик пепла.
- Послушай, Ангка, ты ведь понимаешь, зачем я тебя
вызвал.
- Догадываюсь, сэр, - ухмыльнулся Ангка.
- Вы ведь с Форбсом не разлей вода. Не мог бы ты на него
повлиять?
- Пытался, капитан, честное слово, пытался. Но вы же
сами знаете, каковы уроженцы Джорджии.
- К сожалению, не знаю.
- Отличные ребята, сэр, но упрямы как ослы. Уж если им
что втемяшится в башку, то хоть кол на ней теши. Я ведь с
Форбсом двое суток только об этом и толкую. Вчера вечером
упоил его в стельку... Исключительно для пользы дела, сэр,
- спохватился Ангка.
- Неважно. И что же?
- Поговорил с ним как с родным сыном. Напомнил, до чего
славно мы тут сработались, до чего весело развлекаемся в
каждом астропорту. Какая это великая честь - участвовать в
Сотрудничестве. "Берегись, Джимми, - говорю, - будешь
стоять на своем, так все испортишь. Ты ведь не хотел бы все
испортить, правда?" Он пустил слезу, точно маленький,
капитан.
- Но не передумал?
- Твердил, что никак не может. Что уговаривать
бесполезно. Мол, есть в Галактике одна, и только одна,
раса, с которой он служить не станет, и дело с концом. Мол,
иначе его бедный папочка в гробу перевернется.
- Может, еще одумается, - сказал Свен.
- Постараюсь переубедить его, но навряд ли удастся.
Ангка вышел. Свен подпер щеку могучим кулаком и вновь
покосился на судовой хронометр. Меньше трех часов до
старта!
Сняв трубку внутреннего телефона, Свен попросил через
городскую сеть соединить его с диспетчером астропорта.
Услышав голос диспетчера, капитан сказал:
- Прошу разрешения задержаться на денек-другой.
- К сожалению, это не в моей власти, капитан Свен, -
вздохнул диспетчер. - Позарез нужна стартовая площадка. Мы
ведь принимаем не более одного звездолета сразу. А через
пять часов ожидается рудовоз с Калайо. У них наверняка
горючее на исходе.
- Вечно оно у них на исходе, - буркнул Свен.
- А мы давайте вот как условимся. Если у вас серьезная
механическая неисправность, мы подгоним два-три подъемных
крана, переведем ваш корабль в горизонтальное положение и
откатим с площадки. Однако до тех пор, пока мы его вновь
поставим на ножки, много воды утечет.
- Спасибо, не стоит. Буду стартовать по расписанию.
Он дал отбой. Нельзя задерживать корабль без
уважительной причины. За это Корпорация с капитана голову
снимет, и ежу ясно.
Оставался единственно доступный путь. Удовольствие
маленькое, но ничего не попишешь. Капитан встал, отбросил
давно погасшую сигару и спустился с мостика.
Он заглянул в судовой лазарет. Там, закинув ноги на
стол, сидел доктор в белоснежном халате и читал немецкий
медицинский журнал трехмесячной давности.
- Добро пожаловать, кэп. Хотите глоточек коньяку в чисто
медицинских целях?
- Не откажусь, - ответил Свен.
Молодой доктор щедрой рукой плеснул две порции из
бутылки, на этикетке которой красовалось: "Возбудитель
сенной лихорадки".
- Для чего такой мрачный ярлык? - удивился Свен.
- А чтоб команда не прикладывалась. Лучше уж пускай у
кока воруют лимонный экстракт.
Доктора звали Абу-Факих. Был он родом из Палестины,
недавно окончил медицинский институт в Вифлееме.
- О Форбсе слыхали? - приступил к делу Свен.
- А кто не слыхал?
- Хотел у вас спросить как у единственного медика на
борту: вы прежде не замечали у Форбса признаков расовой
вражды?
- Ни разу, - без колебаний ответил Абу-Факих.
- Не ошибаетесь?
- В таких вещах мы, палестинцы, разбираемся, нутром их
чуем. Уверяю вас, для меня поведение Форбса - полнейшая
неожиданность. Разумеется, с тех пор я неоднократно
беседовал с ним.
- Какой же вы сделали вывод?
- Форбс честен, расторопен, прямодушен, простоват.
Унаследовал отжившие предрассудки в виде старинных традиций.
Сами знаете, у выходцев из Горной Джорджии сохранился целый
арсенал местных обычаев. Эти обычаи всесторонне изучены
антропологами островов Самоа и Фиджи. Вам не доводилось
читать "Достижение совершеннолетия в Джорджии"? или
"Народные обычаи Горной Джорджии"?
- Времени не остается на такое чтение, - проворчал Свен.
- У меня с кораблем хлопот по горло, не хватало еще вникать
в психологию каждого члена команды.
- Да, пожалуй, кэп, - сказал доктор. - Хотя эти книги
есть в судовой библиотеке, вдруг вам вздумается полистать.
Ума не приложу, чем тут помочь. Процесс переориентации
долог. К тому же я терапевт, а не психиатр. Есть во
Вселенной раса, с представителями которой Форбса никто не
принудит служить, поскольку они вызывают в нем прилив
первозданной расовой ненависти. По нелепой случайности ваш
новенький принадлежит именно к этой расе.
- Оставлю Форбса в порту, - внезапно решил капитан. - С
рацией справится офицер связи. А Форбс пускай садится на
любой другой звездолет и отправляется к себе в Джорджию.
- Не советовал бы.
- Почему же?
- Форбс - любимец команды. Все осуждают его за дурацкое
упрямство, но, если он не пойдет вместе со всеми в рейс, на
борту воцарится уныние.
- Опять незадача. - Свен задумался. - Опасно, крайне
опасно. Но черт побери, не могу же я оставить в порту
новичка! Да и не желаю! Кто здесь, в конце концов, главный
- я или Форбс?
- Вопрос чрезвычайно интересный, - подхватил Абу-Факих и
поспешно увернулся от бокала, которым запустил в него
разъяренный капитан.
Свен отправился в судовую библиотеку, где перелистал
"Достижение совершеннолетия в Джорджии" и "Народные обычаи в
Горной Джорджии". От этого ему легче не стало. С секунду
поразмыслив, он бросил взгляд на часы. Два часа до старта!
Чуть ли не бегом капитан устремился в штурманскую рубку.
В рубке единовластно распоряжался венерианин Рт'крыс. Он
стоял на табурете разглядывая какие-то вспомогательные
приборы. Тремя руками он сжимал секстан, а ногой - самой
ловкой конечностью - протирал зеркала. При виде Свена
венерианин из уважения к начальству окрасился в
коричневато-оранжевые тона, после чего вновь обрел
повседневный зеленый цвет.
- Как дела? - спросил Свен.
- Нормально, - ответил Рт'крыс. - Если, конечно, не
считать истории с Форбсом.
Он пользовался карманным звукоусилителем, поскольку
голосовые связки у венериан отсутствуют. Первые модели
таких усилителей резали слух и отдавали металлическим
звоном; однако с тех пор их усовершенствовали, и ныне
типичные "голоса" венериан звучат как мягкий вкрадчивый
шепот.
- О Форбсе-то я и зашел посоветоваться, - признался
капитан. - Ты ведь не землянин. Если на то пошло, даже не
гуманоид. Я и подумал: вдруг тебя осенит свежая идея.
Вдруг я что-нибудь упустил.
Помолчав, Рт'крыс посерел: это был цвет нерешительности.
- Боюсь, от меня вам маловато будет пользы, капитан Свен.
У нас на Венере никогда не бывало расовых проблем. Разве
что вы усматриваете некую аналогию с положением саларды...
- Не совсем, - перебил Свен. - Там скорее религиозный
уклон.
- К сожалению, больше ничего в голову не приходит. А вы
не пробовали образумить Форбса?
- Нет, но ведь все остальные пробовали.
- У вас должно лучше получиться, капитан. Вы - носитель
символа власти, вам удастся вытеснить из Форбсова сознания
отцовский символ. А заполучив такое преимущество, внушите
Форбсу, какова истинная подоплека его эмоциональной реакции.
- У расовой вражды не бывает никакой подоплеки.
- Это с точки зрения формальной логики. А вот если
оперировать общечеловеческими понятиями, то удастся отыскать
и саму подоплеку, и решение проблемы. Постарайтесь
выяснить, чего именно боится Форбс. Быть может,
поставленный лицом к лицу с собственными побудительными
мотивами, он опомнится.
- Учту твои советы, - с сарказмом, который не дошел до
венерианина, поблагодарил Свен.
Прозвучал условный звонок внутреннего коммутатора:
старший помощник вызывал капитана.
- Капитан! Диспетчер запрашивает, стартуем ли мы по
расписанию.
- Стартуем, - сказал Свен. - Готовить корабль.
И положил трубку.
Рт'крыс залился пунцовым окрасим. У венериан это все
равно что у землян - приподнятые брови.
- И так и так скверно, черт бы побрал все на свете! -
проговорил Свен. - Спасибо, что дал хоть какой-то совет.
Теперь примусь за Форбса.
- А кстати, - остановил капитана Рт'крыс, - он-то к какой
расе принадлежит?
- Кто именно?
- Новенький, тот, с кем не желает служить Форбс.
- Я почем знаю? - неожиданно взорвался Свен. -
По-твоему, мне на мостике только и дел, что зазубривать
расовую принадлежность новеньких?
- А ведь это может иметь решающее значение.
- С какой стати? Допустим, Форбсу не угодно служить с
монголом или с пакистанцем, ньюйоркцем или марсианином.
Велика ли разница, на какой именно расе зациклился больной,
незрелый мозг?
- Всего наилучшего, капитан Свен, - пожелал Рт'крыс
вдогонку.
Представ на мостике перед капитаном, Джеймс Форбс
откозырял, хотя на корабле у Свена подобные формальности не
соблюдались. Радист вытянулся по стойке "смирно". Это был
высокий стройный юноша с взъерошенной шевелюрой и
фарфорово-белой, усыпанной веснушками кожей. Все черты его
лица свидетельствовали о податливости, уступчивости,
обходительности. Решительно все... кроме глаз -
темно-синих, глядящих в упор на собеседника.
Свен растерялся, не зная, с чего начать. Но первым
заговорил Форбс.
- Сэр, - сказал он. - С вашего позволения, мне здорово
неудобно перед вами. Вы хороший капитан, сэр, лучше не
бывает, да и с командой я сдружился. Теперь я себя чувствую
как последний негодяй.
- Так, может, одумаешься? - В голосе Свена послышались
слабые нотки надежды.
- Хотел бы я одуматься, сэр, право же, хотел. Да мне для
вас головы не жаль, капитан, вообще ничего на свете не жаль.
- Ни к чему мне твоя голова. Мне надо только, чтобы ты
сработался с новичком.
- А вот это как раз не в моих силах, - грустно произнес
Форбс.
- Это еще почему, пропади все пропадом? - взревел
капитан, напрочь позабыв о своем намерении проявить себя
тонким психологом.
- Да вам просто не понять нашу душу, душу ребят вроде
меня, выходцев из Горной Джорджии, - пояснил Форбс. - Так
уж мне блаженной памяти папочка заповедал. Бедняга в гробу
перевернется, если я нарушу его последнюю волю.
Свен проглотил рвущуюся на язык многоэтажную брань и
сказал:
- Тебе ведь самому ясно, в какое положение ты меня
ставишь. Что же ты теперь предлагаешь?
- Только одно, сэр. Мы с Ангкой вместе спишемся с
корабля. Лучше уж нехватка рук, капитан, чем недружная
команда, сэр.
- Как, и Ангка туда же? Постой! Он-то против кого
настроен?
- Ни против кого, сэр. Просто мы с ним закадычные
друзья, вот уж пять лет скоро, как повстречались на
грузовике "Стелла". Теперь мы с ним неразлучны: куда один,
туда и другой.
На пульте управления у Свена вспыхнул красный огонек -
знак того, что корабль готов к старту. Свен не обратил на
это никакого внимания.
- Не могу же я остаться без вас обоих, - сказал Свен. -
Форбс, ты почему отказываешься служить с новичком?
- По расовым мотивам, сэр, - коротко ответил Форбс.
- Слушай меня внимательно. Ты служил под моим началом, а
ведь я - швед. Разве тебя это не смущало?
- Нисколько, сэр.
- Судовой врач у нас - палестинец. Штурман и вовсе с
Венеры. Механик - китаец. В команде собраны русские,
меланезийцы, ньюйоркцы, африканцы - всякой твари по паре.
Все расы, вероисповедания и цвета кожи. С ними-то ты
уживался?
- Ясное дело, уживался. Нас, уроженцев Горной Джорджии,
- с раннего детства готовят к тому, чтоб мы уживались с
любыми расами. Это у нас в крови. Так мой папаша уверял.
Но служить с Блейком я, хоть убейте, не стану.
- Кто это - Блейк?
- Да новенький, сэр.
- Откуда же он родом? - насторожился Свен.
- Из Горной Джорджии.
На миг оторопевшему Свену почудилось, будто он ослышался.
Он вытаращил глаза на Форбса - тот, оробев, ел капитана
глазами.
- Из гористой части штата Джорджия?
- Так точно, сэр. Кажется, откуда-то неподалеку от моих
краев.
- А он белый, этот Блейк?
- Само собой, сэр. Белый англо-шотландского
происхождения, точь-в-точь как я.
У Свена возникло ощущение, будто он осваивает неведомый
мир, - мир, с каким не доводилось сталкиваться ни одному
цивилизованному человеку. Капитан с изумлением обнаружил,
что на Земле попадаются обычаи куда диковиннее, чем где-либо
в Галактике. И попросил Форбса:
- Расскажи-ка мне о ваших обычаях.
- А я-то думал, про нас, выходцев из Горной Джорджии, все
досконально известно, сэр. В наших краях принято по
достижении двадцати лет уходить из отчего дома и больше
домой не возвращаться. Обычай велит нам работать бок о бок
с представителями любой расы, жить бок о бок с
представителями любой расы... кроме нашей.
- Вот как, - обронил Свен.
- Новичок-то, Блейк, тоже из Горной Джорджии. Ему бы
сперва проглядеть судовой реестр, а уж после наниматься на
корабль. На самом-то деле он один кругом виноват, и если
ему плевать на вековой обычай, то я тут ни при чем.
- Но почему же все-таки вам запрещено служить с
земляками? - не отставал Свен.
- Неизвестно, сэр. Так уж повелось от отца к сыну, с
незапамятных времен.
Свен пристально посмотрел на радиста: в капитанском
мозгу забрезжила догадка.
- Форбс, ты можешь словами передать, как относишься к
чернокожим?
- Могу, сэр.
- Так передай.
- В общем, сэр, по всей Горной Джорджии считается, что
чернокожий для белого - лучший друг. Я ничего не говорю,
белые совсем не против китайцев, марсиан и прочих, но вот у
чернокожих с белыми как-то особенно лихо все выходит...
- Давай-давай, - подбодрил Свен.
- Да ведь это трудно толком объяснить, сэр.
Просто-напросто... словом, чернокожий и белый как-то
особенно удачно друг к другу притираются, входят в
зацепление, словно хорошие шестерни. Между чернокожим и
белым какая-то особая слаженность.
- А знаешь, - мягко проговорил Свен, - ведь когда-то,
давным-давно, твои предки считали чернокожих неполноценным
народом. Издавали всякие законы, по которым чернокожему
категорически воспрещалось общаться с белым. И продолжали в
таком же духе еще долго после того, как во всем остальном
мире с этим предрассудком было покончено. Вплоть до
Злосчастного Испытания.
- Это ложь, сэр! - вспыхнул Форбс. - Простите, я не
обвиняю во лжи вас лично, сэр, но ведь это неправда. У нас
в Джорджии всегда...
- Могу доказать; так утверждают книги по истории и
антропологии. В библиотеке у нас тоже найдутся кое-какие,
если только тебе не лень покопаться!
- Уж янки понапишут!
- Там есть и книги, написанные южанами. Все это правда,
Форбс, но стыдиться здесь нечего. Просвещение приходит к
людям долгими и мучительными путями. Твои предки обладали
многими достоинствами, ты вправе ими гордиться!
- Но если все было так, как вы объясняете, - нерешительно
произнес Форбс, - отчего же все переменилось?
- Вот об этом как раз можно прочитать в одном
исследовании по антропологии. Ты ведь знаешь, что после
Злосчастного Испытания ядерного оружия над Джорджией выпали
обильные радиоактивные осадки?
- Так точно, сэр.
- Но ты едва ли знаешь, что в ту пору лучевая болезнь
стала с особой беспощадностью косить население так
называемого "Черного Пояса". Да, жертвами болезни
становились и многие белые. Но вот чернокожие в той части
штата вымерли почти начисто.
- Этого я не знал, - покаянно прошептал Форбс.
- Уж поверь мне на слово, до Испытания случалось всякое -
и расовые бунты, и линчевания, и взаимная неприязнь между
белыми и чернокожими. Но вдруг чернокожих не стало: их
истребила лучевая болезнь. В результате у белых, особенно в
малых населенных пунктах, появилось нестерпимое чувство
вины. А самые суеверные из белых терзались мучительными
угрызениями совести из-за массового вымирания чернокожих.
Для таких белых вся цепь событий явилась тяжелым ударом,
ведь люди- то они были религиозные.
- Какая им разница, если они ненавидели чернокожих?
- В том-то и дело, что вовсе не ненавидели! Опасались
смешанных браков, экономической конкуренции, изменений в
общественной иерархии. Однако о ненависти и речи не было.
Напротив. В ту пору твои земляки утверждали (и при этом
нисколько не кривили душой), будто куда лучше иметь дело с
негром, чем с "либералом"-северянином. Отсюда вытекало
множество конфликтов.
Форбс кивнул в напряженной задумчивости.
- В изоляте - в сообществе вроде того, где ты родился, -
тогда же возник обычай трудиться вдали от дома, с
представителями любой расы, кроме земляков. Здесь всему
подоплекой комплекс вины.
По веснушчатым щекам Форбса градом катился пот.
- Прямо не верится, - пробормотал радист.
- Форбс, разве я тебе хоть раз в жизни солгал?
- Никак нет, сэр.
- Значит, поверишь, если я поклянусь, что все
рассказанное мною - правда?
- По... постараюсь, капитан Свен.
- Теперь ты знаешь, откуда пошел обычай. Будешь служить
с Блейком?
- Навряд ли у меня получится.
- А ты попробуй.
Прикусив губу, Форбс беспокойно заерзал.
- Попробую, капитан. Не знаю, выйдет ли, но попробую. И
сделаю это ради вас и ради своих товарищей, а не из-за того,
что вы мне тут наговорили.
- Постарайся, - сказал Свен. - Больше от тебя ничего не
требуется.
Форбс кивнул и поспешно спустился с мостика. Тотчас же
Свен сообщил диспетчеру, что готов стартовать.
Внизу, в кубрике, Форбса познакомили с новичком по
фамилии Блейк. Долговязому черноволосому новичку было там
явно не по себе.
- Здорово, - сказал Блейк.
- Здорово, - откликнулся Форбс.
Каждый робко шевельнул ладонью, словно намереваясь
обменяться рукопожатием, но ни тот, ни другой не довершили
жеста.
- Я из-под Помпеи, - заявил Форбс.
- А я из Альмиры.
- Почти что соседи, - убито сказал Форбс.
- Это уж точно, - согласился Блейк.
Наступило молчание. После долгих раздумий Форбс
простонал:
- Не могу я, ну никак не могу. - И двинулся было прочь
из кубрика. Но вдруг остановился и, обернувшись, выпалил:
- А ты чистокровный белый?
- Да нет, не так чтоб уж очень чистокровный, - степенно
ответил Блейк. - По матери я на одну восьмую индеец племени
чероки.
- Ты чероки, это точно?
- Он самый, не сомневайся.
- Так бы сразу и говорил! Знал я одного чероки из
Альтахачи, его звали Том Сидящий Медвежонок. Ты ему
случайно не родня?
- Едва ли, - признался Блейк. - У меня-то в жизни не
бывало знакомых чероки.
- Да мне что, мне без разницы. Надо было сразу объяснить
людям, что ты чероки. Идем, покажу тебе твою койку.
Когда часов через семь после старта, о случившемся
доложили капитану Свену, тот был совершенно ошеломлен.
Как же так? - ломал он голову. Почему восьмушка крови
индейцев-чероки превращает американца в чероки? Неужели
остальные семь восьмых не пересиливают?
И пришел к выводу, что американцы, особенно из южных
штатов, - народ непостижимый.